Александр Андогский - Афган, снова Афган…
Глава 4. Нас стали готовить к парашютным прыжкам…
Нас стали готовить к парашютным прыжкам, начали с малого: прыжки на землю с табуретки. Затем прыгали с площадок разной высоты: метр, полтора, два, два с половиной, три… Причем такие упражнения необходимо было проделывать не только в ходе занятий, но и в свободное время по нескольку раз в день.
Продолжили парашютно-десантную подготовку мы на базе Тульской дивизии ВДВ. Мы были на ней под легендой «партизан-переподготовщиков»: якобы мы гражданские, после институтов с военными кафедрами, и нас призвали на месячные военные сборы. Местные офицеры и солдаты легенду «заглотили» и нас особо не стеснялись.
Запомнился крепкий мороз, обилие снега, холод в казарме и нескончаемая укладка парашютов закоченевшими пальцами (в перчатках нельзя!) на свежем воздухе.
— А может быть, мы их будем укладывать где-нибудь в ангарах, там, где потеплее? — ворчали мы.
Оказалось, что нельзя. Инструктор нам тут же все очень доходчиво разъяснил:
— А прыгать с парашютом вы будете тоже в ангаре?
— Нет…
— Ага! Тогда запомните: парашют надо укладывать в тех условиях, при которых придется им пользоваться. Если при такой погоде вы его уложите в теплом месте, то на морозе он моментально замерзнет и при прыжке вам вообще не понадобится!
— Как это?
— А так! Смерзшееся полотно просто не раскроется.
— А-а-а…
— Вот тебе и а-а-а… так что не нойте. Все делается для вашей же пользы.
Прыгать со смерзшимся парашютом никому не хотелось, поэтому скрепя сердце мы вынуждены были смириться с такой постановкой вопроса.
А распорядок дня у нас был такой.
Рано утром в спящую казарму врывался бодрый и энергично-агрессивный Долматов. Зычным голосом он орал:
— Подъем! Выходи на улицу строиться!
Грубый Долматов, в шерстяной шапочке, свитере и унтах, громко топая, ходил меж рядами двухъярусных коек, сбрасывал одеяла с мирно спавших диверсантов, пинал по ножкам коек.
— Давай, давай, пошевеливайся! Подъем! На дворе прекрасная погода, метель, минус двадцать — самое время для утренней пробежки и разминки!
Е-мое! Слова-то какие противные: подъем… пробежка… разминка…
Деваться некуда, приходится вставать. В казарме холодно, поэтому многие спали не раздеваясь. Быстро натягиваю на себя серо-коричневый вязаный свитер и такие же штаны — штатная одежда (гардероб диверсантов и моряков-подводников), сверху — комбинезон. Шапка, унты…
И вот мы уже в гулком коридореь
— Давай двигайся! Живее! После сна рекомендую выпить пару глотков воды, это полезно! Не дай бог, если кто-то надумает курить, строго накажу!
Железная кружка тонкой цепочкой приторочена к баку, пара глотков воды — и мы на свежем воздухе, черт бы его побрал!
— Гр-р-руппами и в одиночку… к туалету… короткими перебежками… марш! Всем помочиться, дабы лишняя жидкость не булькала на бегу! Куда вильнул?! Я сказал — к туалету! Так… Все оправились? Построились по группам… За мной… бег-о-ом… марш!
Глаза слезятся от ветра, но слезы тут же замерзают на лице, на усах…
Раз, два (вдох носом), три, четыре (выдох ртом), раз, два (вдох носом), три, четыре (выдох ртом)…
Сначала бежим по накатанной узкой дороге, потом сворачиваем в лес, бежим по снежной целине. Господи, когда же это кончится?
Наконец выбегаем на поляну. Звучит команда:
— Стой! Направо!
Ага. Прибыли. Вот теперь и начинается разминка.
Вслед за Долматовым делаем упражнения. Сначала разминаем шею, потом плечевой пояс, поясницу, потом идут приседания, упражнения на растяжку, прыжки на месте, отжимания.
Затем мы отрабатываем боевую стойку и удары рукой, ногой…
— Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре! — командует Долматов. — Дыхание ровнее! Раз, два, три, четыре!
Становимся по парам. Отрабатываем со спарринг-партнером удары рукой, ногой, защиту, броски через спину, броски через плечо, подсечки…
Вся поляна уже вытоптана, хотя в самом начале здесь снег был по… ну, скажем, чуть ниже пояса. Напоследок снова падаем, отжимаемся на кулаках.
Потом тем же путем бегом в казарму. После « прогулки по свежему воздуху» нам уже кажется, что в казарме не только тепло, но и вроде бы даже душновато…
Омовение до пояса, бритье покрасневшей и явно помолодевшей на морозе физиономии (глаза блестят, на щеках румянец), переодевание в полевую форму, поход в офицерскую столовую.
Я думаю, что все выпускники КУОСа середины семидесятых — начала восьмидесятых годов помнят местную тульскую знаменитость — официантку офицерской столовой по прозвищу Стропа (молодая, острая на язык девица, очень худая, но весьма кокетливая, шустрая и любвеобильная). А тот, кто ее не помнит — значит, и на КУОСе-то не был! Цокая туфельками на высоком каблуке, энергично вихляя тощим задом в мини-юбке, приветливая, уже с утра в «боевой раскраске», Стропа быстро разносит по столам подносы, ласково щебечет:
— Что, мальчики, проголодались?
После завтрака — снова в казарму. Переодеваемся. Идем заниматься на тренажеры.
Часами висим на стропах, по команде разворачиваемся вправо, влево. Затем, надев муляжи основного и запасного парашютов, выпрыгиваем из люка макета самолета. Повторяем до одурения, до автоматизма: поза «горбатый» — правая рука на вытяжном кольце, левая придерживает запасной парашют. Шаг правой… шаг левой… правой (толчковой) становишься на край люка… прыжок… громко начинаешь вслух отсчет шести секунд:
— Пятьсот один! Пятьсот два! Пятьсот три! Пятьсот четыре! Пятьсот пять! Пятьсот шесть! Кольцо!
Рвешь кольцо.
Затем забираешься обратно, и все сначала…
Потом идем на парашютную вышку. Сварная из металлического уголка высоченная конструкция возвышается над верхушками деревьев. Вверх ведет узкая железная лесенка. Потихоньку поднимаемся наверх. Прошли несколько ступенек. Стали. Еще несколько ступенек. Снова стали. Завывает ветер, колышет верхушки елей, с которых сыплется искрящийся снег.
Идущий следом за мной Володька кричит мне:
— Старик! Знаешь, чем похожи парашютная вышка и женская ножка?
— Нет!
— Чем выше — тем сильнее дух захватывает!
— Ха-ха-ха!!!
А между тем на самой верхотуре действительно захватывает дух. Оказывается, что вся эта, с виду прочная конструкция под порывами ветра так и ходит ходуном: раскачивается из стороны в сторону, и кажется, что вот-вот завалится… Холодный ветер пронизывает насквозь…
Вытоптанная в снегу площадка приземления сверху кажется такой маленькой, что невольно начинаешь сомневаться: а попадешь ли на нее?
А Долматов тут как тут. Уже пристегивает тебя брезентовыми ремнями за кольца к муляжу парашюта. А заодно, как бы между прочим, щупает пульс, заглядывает в глаза… Вот, дьявол ушлый! Проверяет, насколько у тебя «очко взыграло»…
— Готов?
— Готов! — стараюсь отвечать как можно более беззаботно.
— Помочь?
«Помощь» подразумевает собой крепкий пинок под зад, который прерывает тягостные раздумья по поводу «прыгать или, может быть, не стоит».
— Не надо. Я сам…
Шаг правой… шаг левой… шаг правой, оттолкнулся… Сердце (и все остальное!) ухнуло вниз… Полетел! Не забыть про отсчет!
— Пятьсот двадцать один! Пятьсот двадцать два…
Сильный рывок! Оп-па! В порыве усердия кольцо выдрано напрочь. Вместе с веревочкой и крепежными потрохами. А ты уже висишь на стропах прикрепленного к огромной штанге парашюта, который, раскачиваясь из стороны в сторону, опускает тебя вниз. Надо сгруппироваться, ноги вместе, чуть согнуты… Удар! Валишься (как учили!) на правый бок.
— Все в порядке?
— Все нормально!
А лямки от тебя уже отстегнули, и они взвились вверх, где своей очереди ждет очередной парашютист…
После обеда мы идем в здание канцелярии, где в небольшом зале на втором этаже нам читают политинформацию и проводят с нами политзанятия.
«Сытое брюхо к ученью глухо», — гласит народная мудрость.
Под «сладкий лепет» лектора почти все мгновенно засыпают. Кому не знакомо это сладостное чувство мягкого погружения в послеобеденный сон! Слышится ровное сопение, кое-кто даже всхрапывает. Но наш лектор тоже, оказывается, не лыком шит! У него в запасе несколько совершенно забойных заготовок, с помощью которых он привлекает внимание публики.
Так, рассказывая про очередную партконференцию, он вдруг, совершенно неожиданно на середине фразы повышает голос почти до крика, да так, что все, испуганно вздрогнув, просыпаются.
А лектор ровным и тихим тоном продолжает:
— …ответ Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Леонида Ильича Брежнева на вопрос корреспондента западногерманской газеты…
Чуть позже, оборвав себя на полуслове, лектор начинает рассказывать анекдот. Нормальные, имеющие смысл человеческие слова, вклинившиеся в череду замусоленных официальных штампов партийной фразеологии, проникают в мозг спящего диверсанта, сигнализируют о том, что во внешнем мире происходит нечто из ряда вон выходящее. Все навостряют уши, начинают в полудреме прислушиваться, а потом и просыпаться. А уж анекдотов этих самых наш лектор знал огромное множество, причем умел их чудесным образом привязывать к теме лекции…
