KnigaRead.com/

Василий Афонин - Вечера

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Василий Афонин, "Вечера" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Начальная школа. Школа Никитинская на берегу Шегарки, первый класс, буквы, букварь… Первого сентября пошел Шурка в школу, а третьего сровнялось ему семь лет. Второй, третий классы… Звонки на уроки, перемены, игры. Катание с горы после занятий. Школьные концерты по праздникам. Четвертый класс, последний. Перешел в пятый, тебе одиннадцатый год. Лето работаешь на сенокосе — ждешь не дождешься осени, чтобы пойти во Вдовино, в семилетку. Две недели осталось. Неделя. Завтра в школу, занятия…

Школа Вдовинская — на краю деревни, поле под окнами начинается. Входишь во Вдовино: крайняя изба по правому берегу — Ивана Крылова, рядом магазин, пекарня, дальше чуть по луговине — амбары колхозные, а за ними школа. Большая, буквой «Г» построена. Просторная ограда из штакетника, калитка, турник в ограде, лестница для гимнастики, молодые деревца. Улица, начинаясь от школы, проходит к мосту через Шегарку. За мостом сразу почта, радиоузел.

Как соберутся перед занятиями в ограде школьной — из семи деревень. Галдеж несусветный. Линейка, звонок, разбрелись по классам, притихли. Начались занятия. Первыми днями непривычно все, понову: сама школа, учителя, незнакомые одноклассники из других деревень, интернатская жизнь. А к зиме освоился, перезнакомился, сдружился, будто бы и начинал в этой школе. Классы светлее, просторнее, не то что в начальной. Широкий зал, где линейки и концерты проходят. Гардероб, учительская, директорский кабинет. Высокие, в каждом классе, печи. Пятый класс взрослый, шестой еще взрослее, седьмой — те особняком держатся, не подходи. Малыши тут же, с первого по четвертый, на них старшие классы внимания не обращают. А интернат, он недалеко совсем от школы, по ту сторону пруда, на берегу. От школы к интернату тропка напрямую ведет мимо огородов. Через пруд переход дощатый сделан. Но можно и вкруговую пробежаться к школе: мимо сельсовета, по мостку, перекинутому над горловиной пруда, мимо клуба деревенского и конторы. Если утро хорошее и время лишнее есть…

Интернат — бревенчатое рубленое здание, длиннее обычной избы, но поменьше школы. Четыре комнаты в нем, в трех мальчишки живут, в четвертой, большой, напротив кухни, — девчонки. Зал посредине для занятий, здесь же и столовая. Раздевалка. Печи. Сдаешь на кухне продукты, повариха готовит еду. Дрова привозит школьный завхоз, а пилят-колют сами ученики. В школу ближе всех лензаводским ходить — версты три, пожалуй, до деревни Лензавода. Алексеевским дальше, носковским — еще дальше. Каврушка-то на север, в семи верстах от Шегарки. Это по ту сторону Вдовина, к Пономаревке. До Никитинки от Вдовина шесть верст. А дальше всего юрковским: шесть от Юрковки до Никитинки да шесть от Никитинки до Вдовина — двенадцать получается. Сколько же раз, интересно, Шурка за три учебных года прошагал туда и обратно, от Никитинки до Вдовина — не счесть. Идешь в воскресенье вечером или в понедельник утром в школу — в руках трехлитровый бидончик с молоком, за спиной сумка, в ней две буханки хлеба, сала кусочек, пяток луковиц, лапша самодельная в мешочке, пирожки какие-нибудь — продукты на неделю. Мешок картошки потеплу еще завез ты на быке в интернат. Мороз, метель, дождь и грязь — не считается, ты должен дойти и успеть на первый урок. Притащишься в воскресенье вечером, а в интернате холодина (хоть волков морозь, как говорит мать). Уборщица не протопила печи: выходной у нее. Скинул пальтишко, валенки, под одеяло, не раздеваясь, забрался с головой и дыши, согревайся. В обычные же дни тепло, топят, дров не жалеют. Вечерами в зале и комнатах лампы горят. Уроки сделал — можно в шахматы поиграть, книжку почитать, поговорить, поспорить с приятелями о своем, пока воспитательница не начнет спать укладывать. Да и после того, как потушат лампы, долго еще шепчутся ребятишки: тем для разговоров множество, дня не хватает.

В пятый класс только начал ходить Шурка, в первых днях сентября, после листопада, по ясной погоде, стали они всем интернатом чуть ли не от окон самых до пруда — саженей сто до воды — деревья высаживать, чтоб сад свой был. Семиклассники ямки копали, другие ребята с завхозом на телеге из ближайшего перелеска саженцы везли, несли в руках. Не одних тополей, берез да осин — плодовых кустов насадили много. Распланировали сначала — учитель географии руководил. Здесь, краем, — березовая аллея. Параллельно ей, другим уже краем участка, — тополиная. На высоком месте — широкая гряда малины, ниже немного — смородины. Шиповник, рябина, калина. По берегу самому — осины с ракитами. И по всему участку вразнобой кусты черемухи, чтобы белым-бело в глазах, когда расцветет. Посадить успели, и — заморозки пали на землю, следом снег. Гадали ребятишки: примутся, не примутся деревья? Прижились, до последнего прутика. То ли земля благодатная, то ли выкапывали-садили старательно, не повредив корней. Зазеленел сад в первую же весну. Разросся, шумят под ветрами деревца, цветет черемуха. Вот и с садом грустно будет расставаться. И со школой. И с товарищами. И с учителями. Школа эта, семилетка, вторая в жизни Шуркиной и, чувствовалось, последняя. В Пихтовке ему не учиться, останется он с неполным средним образованием.

Кроме своих, деревенских приятелей, завелось у Шурки много новых. Просто ходишь в школу — одно, а когда подряд три зимы живешь в интернате — другое дело, лучше узнаешь друг друга: на глазах постоянно. Разные ребятишки учились вместе с Шуркой. Один добрый, второй хитрый. Этот грязнуля, умываться забывает, хлеб не возьмешь из рук его — черны. Жадный. Злой. Ябеда. А тот силой хвастает, так и ищет, с кем бы сцепиться. На уроках подсказки ждет, мнется, краснеет; на перемене — первый храбрец. Есть, и немало, желающих показать себя, хоть чем-то, но выделиться. Окно разбил — геройство. Девчонку дернул за косу, удрал с урока.

Пятиклассники первое время особняком держались, каждая деревня сама по себе. Тогда-то больше всего и стычек случалось. Один задерется чего-нибудь, остальные на помощь спешат — выручка. Не любил Шурка с мальства ни ссор, ни драк. Он и у себя в деревне, схватятся ежели ровесники при игре в лапту, разнимать старался. И здесь растаскивал несколько раз. В шестом классе наскочил на него Пашутин из Алексеевки. «Ты чего, — кричит, — вмешиваешься?! Правил не знаешь: двое дерутся, третий — не лезь?!» Не одолел тогда Шурка обидчика, силенок не хватило. Да и не в этом дело. Что за привычка — кулаком правоту доказывать. А потом, какой бы ты сильный ни был, всегда найдется кто-то сильнее тебя. Каково тебе придется? «Дурак, — сказал он Пашутину, сплевывая на снег кровь, — ты бы лучше возле доски себя показал». У него и зла даже не было на Пашутина, просто грустно было, что вот драться пришлось. С Пашутиным помирились они позже, раз и навсегда. Шурка предложил помириться. Товарищами не стали, но и не ссорились никогда…

Не доезжая до Большой грязи, бык остановился и долго стоял, не слыша Шуркиных окриков. Прутину Шурка потерял, идти в кусты выламывать новую не хотелось, хотя кусты были рядом. Руки совсем окоченели — пальцами едва шевелил. Сейчас, как ни бегай, ни прыгай, не согреешься: мокрое на тебе все, мерзлое. Одно спасенье — теплая изба, печь прогретая, чай горячий. Шурке казалось, что не доедут они уже никогда до деревни, так медленно двигались. Луна взошла наконец над лесом, осветила зыбким голубоватым светом поляны, темнота отодвинулась по сторонам, спряталась в сограх. Веселее немного стало, не так одиноко. Напрягая горло, Шурка громко закричал. Бык тронулся.

— Господи, хоть бы силы хватило у быка… — просил Шурка. — Да упряжь выдержала. Скорее бы Дегтярный ручей, а там уж и недалеко…

Из учителей во Вдовинской школе более всего Шурка привязался к учителю географии — их классному руководителю с пятого класса. Подлизой Шурка никогда не был, учился ровно, случалось, и тройки получал — по химии, скажем. Пятерок меньше, чем четверок, четверка — обычная отметка, которую ему ставили на уроках и выводили в табелях по всем дисциплинам. Отличников круглых в школе не было, Шурка, наверно, смог бы учиться и на «отлично», но он никогда не напрягался при заучивании уроков, не зубрил. Прочел разок-другой, что само по себе осталось в памяти, то — твое, никуда не денется. «Через силу ничего делать не следует в учебе» — так понимал Шурка. Вызубрил иной, лишь бы ответить, а спроси на второй день, в каком году был заключен договор Олега с греками, он уже и не помнит. Из всех предметов, преподаваемых в школе, Шурка прежде всего географию выделял, литературу. К остальным предметам как-то был равнодушен. Но и их надо было учить — люби не люби — спрашивают. Начнут на классном собрании разбирать отстающих: тот плохо учится, тот слабо… Что будем делать? А что делать? Ленивого, конечно, можно подстегнуть: пристыдить или еще как-то подействовать. А если память плохая у человека, просто слаб в учебе — тогда уж ничего не поделаешь. Собрания не помогут…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*