Музафер Дзасохов - На берегу Уршдона
Недавно посмотрел из окна комнаты и увидел Земфиру. Понял, что она направляется к подруге. Отошел от окна и стал прислушиваться. Стук ее каблучков мне доставляет удовольствие. Вот она подошла к дверям нашей соседки, постучалась. Никто не ответил.
— В кино они ушли, — услышал я чей-то голос в коридоре.
— Давно? — спросила Земфира.
— Нет, недавно.
Выйти в коридор я не решился. А ведь я мог объяснить ей, куда пошли соседки.
И все-таки я подбежал к окну. Земфира уже вышла на улицу. Тут мне в голову пришла глупая мысль: постучать в окно. Что я хотел этим сказать, сам не знаю! Мне не хотелось, чтобы она уходила, но ничего лучшего, как громко постучать в окно и привлечь ее внимание, придумать я не мог.
Земфира обернулась на стук, и наши взгляды встретились. Я-то хотел постучать в окно и сразу спрятаться. Так бы я и поступил, но Земфира обернулась слишком резко.
Надо же было оказаться в таком глупом положении? Я не знал, что мне делать, и стоял, как окаменевший истукан, будто она застала меня за воровством. Я застыл, и хотя это длилось мгновение, мне оно показалось вечностью. Земфира подождала, не скажу ли я ей чего-либо, потом пожала плечами и ушла.
После этого случая я почувствовал себя еще более скованным. Словно я взял у Земфиры что-то на время, да все никак не могу вернуть.
После занятий ко мне пришел Темырцы.
— Казбек, в понедельник нас посылают в колхоз… Ты знаешь об этом?
— Кто это тебе сказал?
— Я говорю тебе, а ты еще кому-нибудь расскажи.
— В понедельник? А сегодня у нас пятница… Завтра у нас еще будут лекции? — спросил я.
— Будут. И о поездке нам завтра объявят. Первый курс отправляют в Ацылык.
— Это где?
— Я и сам не знаю.
— Ацылык, Ацылык… Что-то знакомое.
— А воду ты никогда не пил?
— Ах да, это же название минеральной воды.
На следующий день нас отпустили с последней лекции. В понедельник надо было прийти с вещами к институту. Мне надо было отправляться домой и привезти теплые вещи. Вначале я хотел было ехать на поезде, но потом решил, что доберусь быстрее, если перехвачу какую-нибудь попутную машину. Уже стемнело, когда я наконец остановил грузовик и шофер довез меня до самого заготовительного пункта, а оттуда и до дома было недалеко.
Только я приблизился к окраине села, как услышал лай. Я прошел еще немного и почувствовал, что пес почуял мой приход.
Во дворе дома я сначала все внимательно осмотрел. Скотина, куры — все оказались на местах. Девочки уже спали, закрыв дверь изнутри. Вначале я стучал тихо, но никто не откликнулся. Тогда я постучал громче, но так и не смог разбудить сестер. И я стал громко кричать:
— Дунетхан! Бади!
Никто не отозвался. Может, их нет дома? Но почему дверь закрыта изнутри?
В это время соседи возвращались из кино, увидели меня.
— Что же ты так поздно приехал?
— Не мог раньше. Вот стучу домой, и никто меня не слышит.
— Недавно Алмахшит тоже вот так же стучал, — сказал сосед. — Но Дунетхан не открыла ему дверь до тех пор, пока он не рассказал ей всю свою биографию.
Я снова принялся стучать. На этот раз в доме послышался какой-то шорох.
— Дунетхан!
— Мы-ы? — послышался заспанный голос.
— Открывай дверь.
— А кто ты?
— Не знаешь меня, что ли?
— Не знаю!
— Казбек я.
— Чей Казбек?
— В этом доме разве несколько Казбеков живут?
Мне и в самом деле пришлось рассказывать о себе. Наконец я убедил Дунетхан, и она отодвинула засов.
— Ну и крепко же вы спите! — проговорил я. — Вы всегда так рано ложитесь?
— Да-а! — отвечала Дунетхан.
Что ж тут удивляться! И встают они рано. Ведь город и село — это не одно и то же. Устают девочки, вот и ложатся рано.
На следующее утро в гости ко мне неожиданно нагрянул Темырцы.
— Ты ведь в горы собирался? — спросил я. — А приехал ко мне?
— Не поехал я в горы. Ведь нам в понедельник в колхоз ехать, а тебе надо еще успеть убрать кукурузу. Так что будет лучше, если мы уберем кукурузу.
Вот что значит настоящий друг, не о себе, а обо мне подумал.
Вчера на занятиях я проговорился, что мне надо убрать кукурузу. Не могу же я оставлять ее в поле до тех пор, пока вернусь из колхоза. И снег может пойти, да и соседи меня ждать не могут — надо же на убранное поле скот выгонять. Да еще и тыкву, и фасоль надо убрать!
— Ни одну из работ нельзя оставлять на потом, — сказал Темырцы.
Все приступили к работе. Бади и Дунетхан были у нас за подсобных. На тыкву и фасоль у нас ушло немного времени. Кукурузные початки мы не только собрали, но и подняли на чердак. Кукурузные стебли тоже мигом срезали. Перевязали снопы прутьями орешника и аккуратно поставили в нашем саду.
Мы уже заканчивали работу, когда пришла наша соседка Хадижат.
— Да будете вы счастливы в жизни, — стала она благодарить Темырцы. — Хорошо, что вы о товарище заботитесь. Спасибо вам большое.
Хадижат пригласила нас к себе и на славу угостила. И мы с Темырцы в этот же вечер отправились в город.
XXXIV
Уже третью неделю мы в колхозе. Работаем с рассвета до вечера. Впрочем, обо всех этого сказать нельзя. Кое-кто из студентов отлынивает, прохлаждается в тени.
Сегодня один большеносый парень с исторического факультета рассмешил нас. Однокурсники окружили его и спрашивают:
— Эх, друг, если бы ты был лошадью, то помер бы с голоду.
— А вам-то какое до этого дело? — огрызнулся черноволосый.
— Постой-ка, не надо отвлекаться. Почему ты нас не спрашиваешь?
— Не хочу я этого знать.
— Нет, все-таки спроси. Почему бы ты помер с голоду? Потому что нос не позволял бы тебе щипать травку.
Во время обеда большеносому опять досталось. Вывесили стенную газету, а в ней художник нарисовал парня лежащим у копны сена и лениво отгоняющим мух.
Парень обиделся и помчался к нашему руководителю.
— В стенной газете меня облили грязью.
— Кто облил? — спросил преподаватель.
— А мне откуда знать.
Подошли к стенной газете, посмотрели. Преподаватель спрашивает:
— Что же тебе здесь кажется неверным?
— У копны сена, там, где я лежал, не было никаких мух.
Собравшиеся вокруг студенты словно только этого и ждали, так и покатились со смеху.
Но еще более удивительная история произошла на следующий день. Водовозом наш преподаватель поставил одного из лентяев. Вся его работа заключалась в том, чтобы два раза в день подвезти на поле воду. Перед обедом он, как всегда, отправился за водой. Когда он возвращался, к нему на подводу подсела девушка.
Мы бы и не знали об этом, но неожиданно услышали крик. Ребята бросились за бугор, откуда должна была появиться подвода, и застали девушку в слезах. Щека нашего водовоза была багряной — он получил хорошую оплеуху.
Перед обедом преподаватель собрал студентов перед станом и вывел парня вперед.
Все молчали, ждали, что будет. И тут преподаватель сердито спросил у водовоза:
— Почему ты так поступил?
А наш водовоз, не моргнув глазом, ответил:
— Потому что я ее люблю.
Наступила тишина. Преподаватель не знал, что сказать. И вдруг девушка выпалила:
— Что же ты до сих пор мне об этом ничего не сказал?!
Все засмеялись, инцидент был исчерпан. Никто не думал о том, чтобы наказать нахального парня. Уже за то, что он рассмешил столько людей, надо было его простить.
…К Земфире, как магнитом, притягивает людей. Я заметил, что все девушки пытаются завести с ней дружбу, да и она со всеми ладит. Конечно, я понял, что девушки пронюхали о том, что Земфира мне очень нравится.
О том, что я когда-то постучал в окно, я старался забыть. И Земфира ничем не напоминала мне о том случае. Я был благодарен ей за это. Уверен, другая девушка уже давно бы разболтала обо всем подругам.
Когда мы уезжали в город, колхозный председатель пришел нас проводить. Поблагодарил студентов, сказал, что помощь оказана серьезная.
Я слушал председателя, а сам внимательно поглядывал на Земфиру. Боялся, что мы попадем в разные машины. Оказалось, опасаться этого мне не стоило. Преподаватель решил, что каждый возвращается со своей группой.
Мы ехали по осенним порыжевшим степям. Солнце освещало степь, на душе было хорошо. Я не хотел слушать разговоры студентов о том, что вот, мол, все закончилось, все трудности позади. Для меня в этом ничего трудного не было. К такой работе я привык.
Мы добрались до города, попрощались, и я поспешил на вокзал. Нам дали отпуск на три дня. Я взял билет на самый поздний поезд, долго бродил по перрону. Поезд вышел со станции с опозданием на целый час. Так что пока я добрался до Ардона, было уже далеко за полночь. Вместе со мной сошли в Ардоне несколько женщин из соседнего села, но идти по степи в этот час они не захотели, решили переждать на станции до рассвета.
