Василий Шаталов - Золотая подкова (сборник)
— Да… как вам сказать? — неуверенно протянул Оскар Степанович. — Над этим, по-моему, должны думать наши зодчии, это их хлеб. Мне кажется, им не хватает либо времени, либо фантазии, чтобы проекты жилых домов были и оригинальными, и разными.
— Ну, ладно. Давайте оставим этот скучный разговор об однообразии застройки, — сказала Аглая Петровна. — Поговорим лучше о качестве строительных работ. За примером не надо ходить далеко. Для наглядности возьмем наш город. И тут, я еще раз прошу прощения, дорогой Оскар Степанович, — я немного, ну, так совсем легонько, вас покритикую. Я хорошо знаю, что за качество построенных в городе домов, наряду с другими специалистами, отвечаете и вы. Ну, и как вы строите? Не будь в обиду сказано: без любви и вдохновения, как-нибудь и абы как. Лишь бы скорее сдать объект. А недоделки строителей, брак в работе приходится потом устранять жильцам. Сколько отравленных радостей, негодования, гнева и нареканий в адрес строителей!..
Чем больше говорила хозяйка, тем больше краснел и мрачнел гость. И когда Аглая Петровна закончила, наконец, свою длинную речь, Оскар Степанович, опустив глаза, глухо пробурчал:
— Да, Аглая Петровна, критик вы жестокий а не очень справедливый. Нельзя же всех под одну гребенку. Честное слово, нельзя! Много у нас строителей добросовестных, честных, крепко влюбленных в свою профессию. Немало объектов мы принимаем с высокой оценкой, объектов, построенных с большой любовью и настоящим мастерством.
— Но многие дома все еще строятся плохо, — стояла на своем Аглая Петровна. — И это очень прискорбно. Потому что руководители строек не требовательны к халтурщикам и бракоделам.
— Спорить не стану, — мягко улыбнувшись, сказал Оскар Степанович. — Встречается порой и такое. Но это не должно нас огорчать: ничто не вечно под луной, И брак в работе — тоже.
— Значит, вся надежда на будущее? — Аглая Петровна метнула лукавый взгляд на гостя. — Ну, что ж… Будем надеяться на будущее.
Наступило молчание. Аглая Петровна посмотрела на дочь, которая до сих пор не проронила ни слова.
— А теперь, дети, давайте потолкуем о вашем будущем, — снова заговорила Аглая Петровна. — Оскар Степанович, Ада уже говорила мне, что вы просили её руки и получили на это согласие. Что ж… В принципе, как мать, я не возражаю… Мне бы только хотелось знать, дорогой Оскар Степанович, какие гарантии даете вы, что моя единственная дочь, бесценное мое сокровище, моё солнышко, будет счастлива с вами?
Тут Аглая Петровна не выдержала и под действием собственных жалостливых слов даже немного прослезилась.
— Ну, мама!.. Ну, перестань, пожалуйста! Как тебе не стыдно, — вдруг зардевшись от стыда за слезы матери, почти негодующе закричала Ада.
— Ладно. Перестану, моя ягодка, перестану, — Аглая Петровна вынула откуда-то маленький розовый платок и насухо вытерла глаза. Немного погодя, она выжидательно посмотрела на жениха. Оскар Степанович пошевелился, словно желая поудобнее устроиться в кресле, кашлянул в кулак и негромко сказал:
— Ну, какие я могу дать гарантии! Прежде всего — это моя зарплата, со всеми её надбавками, в размере пятисот рублей. Есть у меня новенький «Жигуленок» и прекрасная квартира. Если же когда-нибудь нам не хватит денег, помогут мои родственники. Одно мое слово, один намёк, и они раскошелятся ради нас и нашей счастливой жизни.
На том же семейном приеме, который Аглая Петровна устроила в честь будущего зятя, были согласованы и сроки предстоящей свадьбы. Было решено, что она состоится ровно через неделю после сдачи Адой последнего государственного экзамена.
* * *
Прешла педеля. В назначенное время гости собрались на свадьбу в доме невесты. Их было немного, человек двадцать. Это были однокурсники и однокурсницы Ады и несколько знакомых Аглаи Петровны.
И вот пора бы начаться свадебному пиру, веселью, а оно всё не начиналось, так как не явился жених. Разумеется, все обескуражены и теряются в догадках: почему нет его на свадьбе? Забыл? Этого не могло! быть. Свадьба бывает раз в жизни. Может, несчастье какое? Вот это, пожалуй, ближе к истине…
Больше всех переживали и волновались невеста и ее мать. Расстроенные и униженные, они то и дело поглядывали на дверь, прислушивались, не позвонит ли кто в прихожей.
Наконец, когда прошло часа два или три напряженного ожидания, в прихожей раздался звонок. Мать и дочь бросились открывать дверь.
Да. Это был он, Оскар Степанович. Его явно покачивало. Глаза мутные. На лице бессмысленная улыбка пьяного человека.
— Боже мой! Да вы пьяны! — всплеснула руками Аглая Петровна. — И в такой день!..
— А в какой — такой день? — осведомился жених невяжущим лыка языком.
— Да вы что, голубчик, смеетесь над нами? Или и в самом деле забыли, что сегодня день вашей свадьбы? — прошипела Аглая Петровна.
— Позвольте, но я… женат, — заявил Оскар Степанович. — И… и второй раз жениться не желаю…
Услыхав такое заявление, Аглая Петровна побледнела так, что в её лице не осталось ни кровинки. Но она взяла себя в руки и с помощью дочери втащила пьяного жениха на кухню. Вцепившись в лацканы его пиджака, Аглая Петровна встряхнула его и ударила головой об стенку, приговаривая:
— Ты что же, сукин сын, нас опозорить решил? А? Я в партком пойду, начальнику пожалуюсь, что ты дочь мою обесчестил. Марш сейчас же к гостям и скажи, что ты пошутил!
В результате столь «конкретного» разговора Оскар Степанович заметно отрезвел и послушно пошел в гостиную. Усаживаясь рядом с Адой, он виновато улыбнулся и сказал:
— Прошу извинить меня за опоздание. Вы понимаете, как это получилось? Иду я сюда и встречаю старинного друга. Хорошего друга. Я даже не заметил, как мы очутились с ним в какой-то харчевне. Я говорю ему: спешу на свадьбу, что — это моя свадьба — слышать ничего не хочет! Еще раз прошу извинения! Короче говоря, сейчас мы всё поправим.
В общем, свадьба прошла хорошо, если не считать досадного опоздания жениха. Играла музыка. Гости много танцевали, ели и веселились.
* * *
С той поры минуло лет шесть. И ни разу за это время даже мельком Олег Иванович Ланцев не видел Аду Загорскую. Он был уверен, что, выйдя замуж, она; куда-то уехала. А куда? Не знал. Несмотря на то, что она грубо его оттолкнула, Олегу и тогда хотелось на нее взглянуть… хотя бы издалека. Память о ней всё еще жила в его сердце. Горькая память о прошлой любви.
Однажды шел он по тротуару вдоль парка. В голове роились мысли о предстоящей лекции по биохимии в медицинском институте, где он работал по окончании учебы. День был зимний, холодный. Но Олег обратил внимание на то, что вдоль арыка и под деревьями уже пробился заячий ячмень — первый вестник весны.
И вдруг из-за угла парка неожиданно появилась Ада. Увидев Олега, она вздрогнула и, не доходя до него нескольких шагов, остановилась. Он тоже остановился. Он увидел, как лицо ее зарделось от смущения, как на нем отразились то радость, то робость, то любопытство. Олегу показалось, что Ада стала еще краше, чем прежде. Ярче, горячей стали её глаза. Чуть пополневшее лицо утратило резкие черты, и все, что было на ней — белая песцовая шапочка, легкая, в мелкую пестрянку шубка из искусственного меха, и модные сапожки — все ей так шло, всё подчеркивало её яркую красоту.
Первым из оцепенения вышел Олег.
— Здравствуй! — сказал он весело. — Я рад тебя видеть.
— Здравствуй! — опустив глаза, глухо ответила Ада и протянула руку Олегу. — Я думала, что после того, что произошло между нами, ты не только здороваться, смотреть не станешь на меня.
После этих слов губы Ады мелко задрожали, начали слегка кривиться, в глазах блеснули слезы. Ей, видимо, хотелось покаяться, чтобы облегчить душу, но мешало волнение.
— Я такая гадкая, такая плохая… — говорила она сквозь слезы, отвернув лицо и вытирая щеки то одной, то другой рукой. — Я хорошо понимаю, какую боль я тебе причинила… Тут, наверно, и время бессильно. Может, я и не поступила бы так… нехорошо, если бы не мама…
Всё верно. Обида на Аду все еще жила в душе Олега. И порою саднила, как едкая боль. Но вот он встретил её — и странная вещь — обида, чувство оскорбленного самолюбия куда-то разом исчезли, словно Ада никогда ни в чем не была перед ним виновата. Более того, выслушав ее речь, полную горького раскаянья, он готов был пожалеть и утешить её.
— Ну, что уж там… прошлое-то ворошить, — сказал он дружелюбно. — Что было, то прошло. Расскажи-ка лучше, как ты живешь?
— Как я живу? Живом вдвоем с дочкой…
— А муж?
Ада подняла на Олега глаза, потом медленно отвела их в сторону и негромко, но сердито проговорила:
— Он оказался подлецом. Выдал себя за главного инженера треста, месяца через три после нашей свадьба он бросил меня и уехал к своей жене. Когда мама узнала, что муж, как вор, сбежал от меня, захватив с собою ценные вещи, с ней случился инфаркт.
