Василий Шаталов - Золотая подкова (сборник)
— Ах, вот ты о чем!.. Но сегодня, по-моему, это не подходит.
— Почему?
— Потому, что весной мне совершенно не грустно, а как раз наоборот!
— И мне тоже, моя золотая, милая Ада! — не узнавая себя, с чувством сказал Олег и поцеловал девушке каждую ладонь, каждый палец на руках, а потом: потянулся к её лицу, чтобы поцеловать губы.
Но Ада, закрыв лицо руками, быстро отодвинулась от Олега и все его попытки прорвать «оборону» девушки, кончились безуспешно.
Олег опустил голову и, глубоко вздохнув, сказал:
— Нет, ты не любишь меня!..
Он долго молчал. И весь его вид — опущенная голова, сдвинутые к переносице брови и печальное лицо — были воплощенная грусть. Сдержанная в своих чувствах Ада была недовольна собой и корила себя за то, что не умеет быть такой, какой бы ей хотелось: откровенно-ласковой, веселой и даже немного дурашливой. Именно вот сейчас бы ей хотелось быть такой, когда так роскошно светит луна и хмельное дыхание весны переполняет каждую клетку её тела.
Аде вдруг стало жаль Олега и она решила вести себя чуточку смелее, раскованней.
— Ну, что ты хмуришься? — сказала она ласково и протянула к нему руки. — Сядь, пожалуйста, ближе. Да не бойся. Не укушу…
Олег выполнил ее просьбу и сразу повеселел. К атому времени луна уже высоко стояла над Копетдагом. На его склонах, залитых лунным сиянием, резко чернели глубокие извилины. Росшая рядом со скамейкой молодая ива своими густыми, пышно распустившимися ветвями все время заслоняла лупу, оставляя Аду и Олега в таинственном полумраке. Держась за руки, они молча вглядывались друг другу в глаза, словно хотели разгадать какие-то тайны, скрытые в их глубине или прочесть что-то неожиданно новое во взоре любимого человека.
Несмотря на полумрак, лицо Ады было видно отчетливо, и цвет его казался ровным, матовым. Олей видел, как оно менялось и было то приветливым, то лукавым, то нежным, то улыбчивым. Так же как и днем, живым неотразимым блеском сверкали ее глаза.
Красив в этот вечер был и Олег. Лицо у него было открытое, слегка скуластое, с твердым подбородком, придававшим ему выражение дерзкого вызова или юного упрямства. Именно оно, это откровенное аыражение вызова, и нравилось больше всего Аде в облике Олега. Нравились ей и синева его глаз, и мягкие, как шелк, откинутые назад русые волнистые волосы.
— Олег, сегодня ты такой милый, что я просто поражена! — призналась Ада и поворошила его теплые легкие волосы. Не ожидавший такого пылкого признания, Олег смущенно улыбнулся, и на его левой щеке обозначилась очень симпатичная мужская продолговатая ямочка. Ада очень любила, когда Олег был весел, и почти всегда ждала его приятной необыкновенной улыбки.
— Скажи, я нравлюсь тебе?
— Очень! — с неожиданным жаром прошептала Ада и шекой прижалась к щеке Олега.
— Это неправда.
— Нет, это правда — в волнении произнесла Ада. — Это правда. Я люблю тебя.
Ада отстранилась от Олега, посмотрела на него долгим влюбленным взглядом и медленно приблизила свои губы к его губам.
Они поцеловались. Впервые за долгое время их дружбы. Поцеловались горячо, страстно. Такой поцелуй можно сравнить разве что с радостной ослепительной вспышкой, забыть которую невозможно.
Но вот жар поцелуев погас.
Утомленные, они пришли, наконец, в себя и сели, чуть-чуть отдалившись друг от друга. Поправив волосы, одежду, Ада сказала:
— Давай, Олег, поболтаем еще. Расскажи мне еще что-нибудь. Ведь ты так много знаешь…
Много знаешь… Нет, это не было ни лестью, ни чрезмерной похвалой в адрес Олега. Он и в самом деле обладал самыми неожиданными и разнообразными знаниями. Втайне он надеялся, что девушка, которая полюбит его, то, прежде всего, не за красоту, а за его знания. Красота что? Пока молод, она есть, постарел — исчезла. Знания же, они — на всю жизнь. И цена на них всегда одинаковая. Поэтому Олег старался, как можно больше читать. Ада, наблюдая однажды за тем, сколько Олег выписал в библиотеке книг, не удержалась и спросила:
— Ну, зачем так много?
Более наивного вопроса Олег не ожидал. Улыбнувшись, он ответил:
— Во-первых, мой друг, — лишних знаний не бывает. А во-вторых, я не теряю надежды, что по окончании института мы все-таки поженимся с тобой. Если это произойдет, то не исключено, что нам придется прожить под одной крышей лет пятьдесят, а может, а больше. Нет ничего страшнее скучного супруга. Вот тут-то мои знания и пригодятся! Я буду рассказывать тебе о самом волнующем и смешном. И ты никогда не будешь скучать. Словом, будем жить так же легко и просто, как о том поется в популярной песенке о чудном острове «Чунга-чанга».
Чунга-Чанга — синий небосвод.
Чунга-Чанга — лето круглый год.
Чунга-Чанга весело живет.
Чунга-Чанга песенки поет:
Чудо остров! Чудо остров!
Жить на нем легко и просто.
Жить на нем легко и просто —
Чунга-чанга!
Они спели до половины эту песенку и им ужасно стало весело.
— Ну и как? — спросил Олег, — есть у меня хоть маленькая надежда, что однажды ты станешь моей?
— Думаю, что мама не будет против, — скромно, но без особой уверенности ответила Ада. — Впрочем как знать?
* * *
Время шло. Дружеские отношения Ады и Олега, их любовь крепли с каждым днем. Они крепли от каждой встречи, свидания, каждой улыбки, нежного взгляда, рукопожатия, и Олег уже не сомневался, что его женитьба на Аде Загорской не за горами.
…Олег потер в задумчивости лоб, перебрал в памяти все самое любопытное, о чем мог бы поведать девушке, чтобы восхитить её и, таким образом, еще больше укрепить свой авторитет эрудита и рассказчика.
— А не поговорить ли нам о «высоких» материях? — сказал Олег после затянувшейся паузы. — Скажем, о космосе. Беда только в том, что тема эта тебе хорошо известна, и я боюсь, ты будешь зевать от скуки.
— Ладно уж… Не набивай себе цену. Рассказывай, — с теплой дружеской ноткой в голосе попросила Ада.
— Я часто думаю, — начал Олег, как бы размышляя вслух, — вот если бы каким-нибудь чудом воскресить человека, умершего лет двести назад, и сказать ему, что люди уже слетали на Луну, что мы, имеем фотографии Венеры и других планет и живем по году в космическом пространстве, — как ты думаешь, поверил бы он в эти чудеса? Думаю, что нет.
— Но ведь то, что сделано по изучению и освоению космоса, — все более воодушевляясь, говорил Олег, — это лишь первые шаги, начало. И та скорость, с которой уходят в небо космические корабли, — это «черепашья» скорость. Многим учёным уже сейчас ясно, что для полётов к другим мирам — загадочным и более далёким, чем наша Галактика, где, возможно, затерялась такая же планета, как Земля, — нужны другие корабли и другие более высокие скорости. Говорят, что со скоростью света может летать фотонная ракета. Где-то я читал, что ученые уже работают над её созданием. Вот бы на такой ракете полетать!..
— Ну, как? Ты еще не уснула? — прервав свой рассказ, спросил Олег и пристально посмотрел на Аду.
— Нет, нет. Мне все интересно!.. — бодро ответила она и положила голову на плечо Олега.
— Я спрашиваю, согласна ли ты полететь со мной в космос со скоростью света?
— Согласна, — чуть, слышно ответила Ада. — С тобой хоть на кран Вселенной!
— Хорошо. Теперь представь себе, что на том краю Вселенной мы отыскали небольшую планету еще более прекрасную, чем наша. Великолепный климат, чистый прозрачный воздух. Горы и долины. Море, цветов. Живописнее водопады, а, главное, почва, обладающая неслыханным плодородием. Мы строим с тобой хижину, то бишь — роскошный дворец! И рядом с ним я разбиваю огромный сад. Что может быть чудеснее цветущего сада! Я занимаюсь им и лечу аборигенов…
— А я? Чем я буду заниматься? — поднимая голову, спросила Ада.
— Ты?.. Найдется дело и для тебя. Ты будешь наслаждаться природой, готовить вкусные обеды и воспитывать наших малышей.
— Я согласна, — улыбнулась Ада. — А теперь пора по домам.
Они поднялись со скамейки, и, не торопясь, пошли по тихому, уснувшему городу.
Аглая Петровна, мать Ады, давно собиралась поговорить с дочерью по душам. Да всё как-то не было подходящего момента: не начнешь же разговор просто так… с бухты-барахты, когда хочешь высказать своё жизненное кредо и наставить другого на путь истинный.
Был воскресный день. Ада сидела дома и готовилась к экзаменам. Убрав со стола чайную посуду, Аглая Петровна села напротив дочери с каким-то вязанием.
— Ты что-то грустна, моя милая, — вкрадчиво проговорила мать. — Уж не больна ли? А, может, влюблена? Да ты отложи свою тетрадку, да хоть раз поговори с матерью. Я ведь тебе не чужая. Ну, скажи, моя ягодка, что с тобой?
Ада послушно отложила в сторону конспект и с любопытством посмотрела на мать: «Интересно, что ей от меня надо?..»
