Дмитрий Евдокимов - За давностью лет
Иногда сотрудники представляли письменные донесения. А в обязанности некоторых осведомителей, в частности таких, как Блондинка, входило представление более или менее обширных литературных обзоров тех или иных отраслей политического и общественного движения.
Все рассказанное сотрудником офицер, как правило, в течение суток оформлял в виде агентурной записки, где указывалась фамилия офицера, кличка агента, дата приема сведений и к какой партии или движению они относятся. Далее шло содержание сведений. На широких полях делались пометки о принятых мерах — обыски, аресты, «установка» лиц, упоминаемых в записке, и так далее. На основании агентурных записок составлялся карточный алфавит на всех упоминаемых лиц. Карточки были разных цветов: синие — у социал-демократов, красные — у эсеров, зеленые — у анархистов, белые — у кадетов, желтые — у студентов. Кроме общего алфавита агентурного отдела, содержащего триста тысяч карточек, существовал специальный социал-демократический алфавит.
Сведения агентурного отдела передавались по необходимости в отдел наружного наблюдения. Каждый вечер филеры собирались в отделе, сдавали свои рапортички и получали новые задания. Их обязанностью было исключительно внешнее наблюдение, то есть представление о том, когда и куда ходил наблюдаемый, с кем встречался или беседовал, как был одет, какие у него наружные приметы (походка, облик, растительность и так далее), что носил или возил с собою, где и как исчез из-под наблюдения...
При этом филерам предписывалось не приближаться к наблюдаемым, разговоров их не слушать, дабы «не провалить наблюдение». Охранное отделение давало им сведения о предстоящих собраниях, а филеры должны были провожать членов собрания до их домов и доносить, кто и куда вернулся.
Иногда филерам поручалась доставка в охранку кого-либо из наблюдаемых, которых они старались «взять» в безлюдном месте и приглашали следовать на извозчике.
Офицеры отделения часто поручали филерам наблюдать за своими сотрудниками в целях проверки их донесения. Филеры никогда не знали, наблюдают ли они за «своим», то есть за лицом, состоявшим секретным сотрудником охранки, или не за своим.
Пешим филерам помогали извозчики охранного отделения, обязанности которых заключались в том, что в означенное время надо было прибыть в определенное место или отвезти филеров или начальство, куда нм было приказано.
Особых самостоятельных поручений по слежке конным филерам не давалось, даже воспрещалось подъезжать близко к наблюдаемой квартире, чтобы не «провалить наблюдение».
Отделу наружного наблюдения подчинялись также полицейские надзиратели участков. Они по требованию офицеров и чиновников отделения наводили формальные справки о лицах, интересовавших охранку в каком-либо отношении: делали выписки из домовых книг, расспрашивали иногда домовую или гостиничную администрацию о том, кто именно и по какому документу проживает, чем занимается, куда ходит, откуда приехал и так далее.
Кроме участковых, имелись еще вокзальные полицейские надзиратели. Они обязаны были присутствовать при отходах и приходах поездов для оказания содействия филерам.
— Отлаженная машина, что и говорить, — заметил Игорь. — Все, что ты нам рассказал, Боречка, конечно, очень полезно, но в поиске Зинаиды мало что прибавило. Согласен?
Борис пожал плечами:
— Конкретных секретных сотрудников мне действительно не удалось установить. Как известно, после свержения царя охранка в первую очередь сожгла свои архивы. Правда, один любопытный снимок я вам все же покажу. Он был опубликован в газете «Социал-демократ» за девятьсот девятый год. Мне разрешили сделать фотокопию.
Борис эффектным жестом бросил фотографию на стол. Все по очереди внимательно начали ее рассматривать. На снимке был изображен худощавый мужчина, одетый довольно элегантно, в мягкой круглой шляпе, сидящий в вольной позе, нога на ногу, на садовой скамейке. Живое лицо украшено пышными усами. Под фотографией имелась подпись:
«Рабочий Иван Федорович Петров (он же Иван Федоров, он же Гриша Петров), бывший член московской с.-д. организации и московского профессионального союза по металлу, объявляется провокатором.
Моск. ком. Р.С.-Д.Р.П.
О. Б. Центр. Пром. района»
— После такой публикации этому Грише Петрову, конечно, несдобровать! — заметил Андрей,
— Я думаю, — кивнул Борис.
— Все это здорово, — сказал Игорь, крутя в руках фотографию, — но где же наша Зинаида? Неужели мы так никогда и не узнаем?
Борис развел руками, демонстрируя свою беспомощность.
— Я не знаю, где еще искать. Повторяю — архив охранки был сожжен, и многим провокаторам, видимо, удалось уйти от справедливого возмездия.
— Думаю, что сдаваться рано, — улыбнулся Максим Иванович. — Был я на днях у своего учителя. Да, да, не удивляйтесь, — у вашего учителя есть свой учитель. Человек энциклопедических знаний и абсолютной памяти. Я ему рассказал о наших поисках, и о Зинаиде в частности. Он задумался, потом говорит: «Что-то, мне кажется, встречал я об этой Зинаиде». Долго копался на полках и вдруг преподнес мне вот эту книжицу. На время, конечно.
Ребята бросились к Максиму Ивановичу.
— Но, но! — закричал он, шутливо отбиваясь. — Руками не трогать, она ветхая. Глядишь, еще рассыплется, мне потом перед учителем отвечать. Смотрите из моих рук!
ЗИНАИДА НАЙДЕНА!
Книжечка, лежавшая сейчас перед ребятами, была невелика по объему — всего 92 странички и называлась «Московская охранка и ее секретные сотрудники». Она была издана в 1919 году.
Максим Иванович вкратце познакомил ребят с историей ее создания:
— В марте семнадцатого года при исполнительном комитете московских общественных организаций была создана комиссия по обеспечению нового строя, в состав которой вошли представители социалистических партий и Московских Советов рабочих и солдатских депутатов — с одной стороны, и коллегии следователей-юристов — с другой. В тесном взаимодействии с комиссией политических архивов комиссия по обеспечению нового строя разбирала и систематизировала архивы охранного отделения и жандармских управлений.
К сожалению, большая часть архивов, в том числе все агентурные записки за шестнадцатый-семнадцатый годы, как нам и рассказывал Борис, были сожжены жандармами сразу же после отречения Николая Второго. Тем не менее комиссия провела несколько сот допросов жандармских офицеров, секретных сотрудников, филеров, надзирателей, что дало довольно яркую картину работы охранки.
Комиссии, проводившей расследование, при выявлении истинных фамилий провокаторов пришлось столкнуться с немалыми трудностями. К счастью, в конце марта семнадцатого года из архива департамента полиции, находившегося, как известно, в Петрограде, был доставлен «Список секретной агентуры московского охранного отделения, бывшей в 1915 году и в январе 1916 года», содержавший и клички, и фамилии девяноста одного секретного сотрудника. Этот список после проверки был опубликован в московских газетах, в результате чего большая часть провокаторов была арестована и подверглась допросам.
Работа комиссии неожиданно была приостановлена Временным правительством, которое издало шестнадцатого июля семнадцатого года Декрет о ликвидации несудебных арестов, запрещавший производить аресты сотрудников охранки. Из пятидесяти агентов, находившихся под стражей, были освобождены три четверти. Такая «сердобольность» Временного правительства помогла многим предателям уйти от справедливого народного суда.
— Чем она, интересно, объясняется? — воскликнул Андрей.
— Думаю, что Временное правительство, видевшее в социал-демократах злейших врагов, хотело сохранить кадры провокаторов на будущее, — ответил Максим Иванович. — Тем не менее мы все-таки имеем, пусть не полный, список тайных агентов московской охранки. Ну что, приступим?
Максим Иванович начал читать. Каждому провокатору или осведомителю посвящалось всего несколько строк, но сколько за этим лаконизмом скрывалось человеческой подлости и низости, предательства, сколько крови и жертв лучших людей России!
— «Абрамов... Агапов... Анохин... Байков... Букин Валентин Михайлович, печатник типографии Момонова (кличка Воскресенский). С 1911-го по 1916 г. состоял в охр. отд. по рабочему движению в Москве. Отмечал все проявления организационной и агитационной деятельности партии с.-д. в рабочих кругах, попутно доносил и на с.-р. и анархистов. Называл целый ряд фамилий (между прочим, донес на своего родного брата Илью Букина и многих других). Был арестован».
А вот и первый агент с женской кличкой! — воскликнул Максим Иванович. — «Брейтбурт Иосиф Самойлович, студент коммерческого института (кличка Соня), давал сведения о студенческом движении. Был арестован». К нашей Зинаиде явно отношения не имеет. Читаем дальше: «Волков... Воронов... Вязков... Гааке Сергей Викторович, статистик Северного страхового о-ва (кличка Петербургский). Доносил на многих партийных лиц, указывая адреса, паспорта, состав групп, способы межгрупповых сношений. Умер».
