Владимир Востоков - Знакомый почерк
— Смотрите вперед.
— Ничего, мы милиционера и макушкой увидим. Так что, мистер Дей, печь блины?
— Вы хотите позвать меня на блины?
— А что? Теща утром поставит, к вечеру напечет. Правда, икры у меня нет. С селедочкой.
— Завтра?
— Да. Я как раз выходной. Мой напарник вас привезет, адрес знает.
— Во сколько?
— Хоть в шесть, хоть в семь.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение, дорогой Коля. Я сам подумывал о чем-то подобном.
Таким образом у мистера Дея возникло мероприятие сверх программы.
…Ложась спать, Галина подумала, что следовало бы позвонить Володе. Но ей не хотелось звонить. Так, наверное, избегают встреч и разговоров сразу после неудачи сообщники по неблаговидному делу. Ей было неприятно после сцены в квартире Ричарда.
Следующий день был отдан Третьяковской галерее, а вечером они отправились к Коле. Он жил в коммунальной квартире, с одним соседом. Большая, метров двадцать с лишним, светлая комната была тесно заставлена. И не мудрено: широкая кровать, диван, шкаф для платья, шкаф для книг, обеденный стол, письменный стол, телевизор, холодильник. И все нужно, ничего не выбросишь. Жена и теща хлопотали на кухне. Сам Коля встретил их в фартуке поверх костюма. Галстук у него был завязан неумело и висел криво, но это его, кажется, не смущало. Пахло блинами.
— А-а! — громко, на всю лестничную клетку заорал он, открыв дверь. — Привет акулам капитализма. — Глаза его горели отчаянным гостеприимством. — Прошу, прошу.
— Колька, идол. С ума сошел? — послышался из кухни низкий женский голос.
— Я же шучу, они же понимают.
Мистер Дей не был испуган таким приемом. Он улыбался, когда Коля тряс его руку, улыбался и в комнате, когда его усаживали на диван и знакомили с женой и тещей. Вскоре пришел друг Коли, широкоплечий, медлительный мужчина с сильно загорелым лицом. Ладонь у него была жесткая, как доска, руку мистеру Дею и Галине он пожимал очень осторожно. Мистер Дей при начале застолья объявил, что не пьет крепкого. Коля сказал, что есть вино, но и от вина гость отказался. Тогда Коля приказал жене налить мистеру Дею клюквенного сока.
— Но мы немножко выпьем, если вы разрешите, — обратился он к мистеру Дею. — А потом поговорим.
— О, вы не обращайте на меня внимания. Я свою порцию давно выпил.
— У нас говорят: свою цистерну. Верно, Леха?
Друг Коли покашлял в кулак.
— Верно.
— Ну, за здоровье дорогого гостя. И за нашу товарища Галю.
Стол был забит закусками. Жена Коли положила гостям блинов и придвинула поближе тарелку с семгой. Закусив, Коля держал краткую речь.
— Дорогой мистер Дей. Мы, конечно, не дипломаты, но мы все рады приветствовать вас в нашей тесной комнате. Разрешите сказать, кто жует за этим столом. — Он обвел сидящих взглядом, и при этом жена его, не сдержав смеха, поперхнулась. — Вот это моя супружница, Мария Петровна, год рождения — сорок третий. Дитя войны.
— Что ты мелешь, — перебила теща, дородная пожилая женщина добродушного вида.
— Нет, нет, законное дитя. Не мешай, теща, я все скажу. Значит, Мария Петровна — передовой труженик, не выпускает вымпел из рук. Она ткачиха. А это ее мать, почетный пенсионер, тридцать пять лет проработала тоже ткачихой, — Анна Афанасьевна.
— Прядильщицей, — поправила теща.
— Все равно. А это мой друг Алексей, безбожный человек, работает прокатчиком, мнет металл. Женат, двое детей. В настоящее время холост, жена в деревне. И вот я, известный вам водитель Коля, лучший друг автоинспекции и гроза собственной жены, когда приходим с именин.
— Угомонись, — сказала теща.
— Ничего подобного, я только начал. Что я хочу сказать, дорогой мистер Дей? Вот вы капиталист, правда?
Мистер Дей уже освоился с манерой Коли вести разговор и был готов ко всему.
— До некоторой степени.
— Вы живете богато?
— Не жалуюсь.
— Мы тоже не жалуемся. Вот посмотрите. Что вы видите? Комната. А что в этой комнате? Холодильник? Вот холодильник. Телевизор? Вот телевизор. Стиральная машина? На кухне. Автомобиль? Можем, но не будем. Мне зеленый глазок во как надоел. Теще могу купить велосипед, но она ездить не будет.
— Понесло, — сказала теща.
Галина рассмеялась. Коля махнул рукой, требуя тишины.
— Я говорю не по писаному, мы на бумажке только заявление на отпуск рисуем. Но что я хочу сказать? Жить троим в одной комнате — конечно, никакой театр не нужен. Но мы скоро получим квартиру. Мне лично будет хуже. Почему? Придется во все горло орать.
— Ты и так орешь, — сказала теща.
— У меня всё. Извините за внимание, — закончил свою речь Коля.
Весь вечер Коля не дал никому рта раскрыть. Он был набит мыслями и различными историями. Гостям скучать не приходилось. Поговорить самим им удалось лишь в тот момент, когда Коля вышел на улицу, чтобы позвать своего напарника, сидевшего в машине. Его накормили, а выпить не предлагали.
Провожали гостей до машины всей компанией…
Откровенно сказать, Галина, отправляясь к Коле, немного побаивалась. От Коли можно было ждать каких угодно выходок. Но все прошло как нельзя лучше, и она осталась очень довольна.
— Веселый человек, — сказал мистер Дей, когда они отъехали.
— Вы про Колю? — спросил шофер.
— Да.
— Он у нас стенгазету делает. Карикатуры рисует, как в «Крокодиле».
…Через два дня московская программа была выполнена. Мистер Дей и Галина отправились на «Красной стреле» в Ленинград. Там задержались на пять дней. После Ленинграда — Таллин. Два дня. После Таллина — Рига. Три дня. Галине маршрут этот был уже давно известен, так же как все обычные объекты туристского внимания. От других туристов мистер Дей отличался только особым пристрастием к морским портам. Он много снимал кинокамерой и фотоаппаратом.
Во всех трех городах у мистера Дея были какие-то встречи — он говорил, что навещал торговых представителей своей страны, — на которые он Галину не брал. Ее это не интересовало. Скорее она была рада отдохнуть полдня от обязанностей гида.
Из Риги они перелетели на юг, а 12 сентября вышли из самолета в аэропорту того благословенного города, где жил и страдал Евгений Петрович Храмов. Машина, заказанная Галиной заранее, ждала их.
— У меня, между прочим, здесь родной дядя, — сказала Галина, когда въезжали в город.
— Правда? Что он делает?
— Преподает в институте. Ему, если не ошибаюсь, уже пятьдесят восемь. Совсем одинокий.
— Надо вам его навестить.
— Посмотрим.
— Мне тоже надо тут повидать одного человека. Родственник моих знакомых.
— У вас есть адрес?
— Да. И даже телефон.
Шофер спросил:
— У вас какая гостиница?
— «Черное море», — сказала Галина.
— Отель первый класс, — важно заметил шофер.
Он подвез их к многоэтажному зданию. Номера им дали на одиннадцатом этаже — мистеру Дею, как всегда, люкс, Галине — обычный номер на одного человека.
Настроение у нее было паршивое. В последние дни она часто вспоминала Володю и бранила себя за то, что уехала, так и не поговорив с ним. Надо бы написать…
Глава VI
Новоиспеченные друзья и детские игрушки
Генеральским разрешением отдохнуть капитан Краснов воспользовался лишь отчасти. Он купался в море два дня. 11 сентября позвонил секретарь партбюро технологического института Нагаев и сказал, что преподаватель Евгений Петрович Храмов приступил к чтению лекций. В тот же день Краснов познакомился с Храмовым — издалека и в одностороннем порядке. Евгений Петрович не понравился бы капитану Краснову во всех случаях, даже если бы и не писал открыток. Краснов ожидал увидеть человека желчного, иссушенного долгим одиночеством, а увидел самодовольного, подтянутого пожилого мужчину. Не понравился он капитану потому, что лицо его было чересчур холеным — похоже, употреблялись и косметические средства, — а выражение лица ясно свидетельствовало, что Евгений Петрович относится к собственной персоне с великим почтением. Он был хорошего роста, почти совсем не сутулился. Одет великолепно: светло-серый дорогой костюм, голубоватая рубаха с твердым воротничком, полосатый серо-вишневый галстук вывязан с артистической небрежностью. И ко всему — палка с бронзовым набалдашником в виде собачьей головы. И трубка, которую он не курил, а посасывал пустую. Да, великолепен был Евгений Петрович Храмов, и это несколько сбило Краснова с толку. Никак не вязался вылепившийся в его сознании образ анонимщика с тем, что он увидел в действительности. Судя по всему, Евгений Петрович отлично отдохнул.
Краснов был убежден, что открытки и «Группа содействия» — порождение личной инициативы Евгения Петровича Храмова, что никакой организацией здесь и не пахнет. Этого убеждения не поколебал и сложный для Краснова день 14 сентября. В двенадцать часов ему стало известно, что Храмов сидит в кафе «Астра» с приезжими людьми. Шел теплый дождь. Краснов набросил, не надевая в рукава, плащ и зашагал в «Астру». С Храмовым были красивая молодая женщина и солидный стареющий мужчина в очках, с кустистыми бровями, увешанный кино- и фотоаппаратами. Все трое ели мороженое. Разговаривали мужчины. Женщина молчала. Краснов посидел минут пятнадцать и ушел. Дождь не переставал.
