Владимир Востоков - Знакомый почерк
— Он студент… Так мы куда теперь?
— По плану выставка.
— Едем на выставку.
Езда с новым таксистом отличалась от езды с Колей, как рыбная ловля — еще в детстве отец возил Галину с собой на рыбалку — от забивания «козла», которое она ежедневно видит у себя во дворе с мая по сентябрь включительно. Второй раз они услышали его голос, когда приехали на ВДНХ. Он спросил у Галины:
— Вы долго рассчитываете здесь пробыть?
— Не меньше трех часов.
— Сейчас половина двенадцатого. Разрешите до двух быть свободным?
— Пожалуйста.
— Почему он отпрашивается так робко? — поинтересовался мистер Дей.
— Хочет подхалтурить.
— Подхалтурить? А что это значит?
— В данном случае — повозить других пассажиров. В Москве большой спрос на такси.
— Интересно. У нас таких понятий нет.
— Зато у вас есть кое-что другое.
— Например?
— Жаждете спора на социально-политические темы? Ну, например, безработица или расовое неравенство.
— Зачем спорить нам с вами? Пусть спорят системы. Я за свободный обмен мнениями.
Они шли прямой и широкой пешеходной магистралью к главному павильону выставки.
— Мистер Джордж устраивает вам именно такой обмен? — спросила она.
— Хорошо, что напомнили. У них там какое-то подобие клуба, собираются молодые люди, обсуждают актуальные проблемы. Я за вас поручился. Возьмите своих друзей, кого пожелаете.
— А почему надо давать ручательство? У них тайное общество?
— Насколько я понял, ничего тайного там нет. Просто собираются единомышленники, полемизируют.
— Какая же полемика между единомышленниками?
Мистеру Дею не нравился такой поворот.
— Добрейшая Галина, прекратим. Смотрите, как красиво вокруг. Оставим сухие предметы.
Они пробыли на выставке три с половиной часа, но до ее противоположного конца не добрались. В павильоне «Животноводство» мистер Дей сказал:
— Вы не устали? Я уже нагляделся. Все очень интересно, но пора и честь знать.
Сели в автопоезд, доехали до выхода. Таксист ждал их. После обеда мистер Дей отправился в гостиницу отдыхать, а Галина позвонила на работу Лене Смолиной, и таксист отвез ее на Смоленскую площадь, к Министерству иностранных дел. Лена вышла, и они поговорили. Галина передала подруге отлитые в пузырек из-под перекиси водорода духи «Кристиан Диор». Лена убежала, а Галина вернулась к гостинице. Она немного вздремнула в машине. В половине пятого явился мистер Дей, и они отправились смотреть Московский университет. В девять мистер Дей завез ее домой. На завтра была составлена обширная программа, заключительным пунктом которой значилось посещение квартиры на проспекте Вернадского — адрес у мистера Дея был записан, — где Джордж организовывал нечто вроде клуба.
Уже лежа в постели, Галина позвонила Володе. Разговор получился нервный.
— Я хотела бы пригласить тебя сейчас к себе, но у меня завтра два музея, — сказала она.
— И на том спасибо.
— Как твои дела?
— Благодарю, в порядке.
— Завтра вечером свободен?
— Да.
Он только отвечал на вопросы, не более.
— Тебе не кажется, что ты ведешь себя по-детски? И что у тебя тяжелый характер?
— Может быть. Не хочу притворяться.
— Ты и не сумеешь.
— Предпочитаю не уметь.
— Хочешь, чтобы я не спала?
— Спи, пожалуйста, на здоровье.
— Ах, Володя, Володя. Ты же большой, сильный, где же твоя снисходительность?
Вероятно, это его задело.
— Прости. Правда, что-то меня не туда несет. Прости.
— Хочешь со мной завтра вечером в одну компанию?
— Что за компания?
— Какой-то домашний клуб. Мой мистер Дей желает там быть. А потом поедем ко мне.
— Где встретимся?
— Я за тобой заеду. Будь дома от семи до восьми.
— Договорились. Спи спокойно…
Без четверти восемь шофер Коля привез мистера Дея и Галину на Профсоюзную улицу, она зашла за Володей, а потом поехали на проспект Вернадского и остановились у длинного, в полквартала, дома. Колю отпустили на полтора часа.
Квартира, куда они пришли, уже с порога производила впечатление проходного двора. На полу валялся придавленный окурок сигареты. Вешалка перегружена какими-то пыльными одеждами. Под вешалкой стоят несколько портфелей. В углу — табун пустых бутылок. Их встретили Джордж и высокий молодой человек с удивительно свежим цветом лица. Джордж был без очков.
— Это хозяин квартиры, — сказал он. — Ричард Славский.
— Очень рады, мистер Дей. — Хозяин уже помогал гостю освободиться от аппаратов.
Потом Джордж и Ричард познакомились с Володей, пожали руку Галине. Хозяину было не больше двадцати двух, но смотрел он на пришедших несколько покровительственно, как старший на меньших. У него был не по летам проницательный взгляд и нагловатая манера разглядывать людей. А в углах рта таилась чуть заметная усмешка, словно этот Ричард о каждом, на кого смотрел, знал что-то не совсем пристойное. Как стало известно Галине много позже, Ричард в то время переживал бурную полосу. Его родители, оба врачи, уехали на два года в Африку, и он остался один в трехкомнатной квартире. Медицинский институт, где он учился на третьем курсе, был заброшен. Ричард, прекрасно знавший английский язык, завел знакомства среди иностранцев и начал заниматься фарцовкой. Но все это она узнала после, а сейчас их пригласили в просторную гостиную, где за раздвинутым во всю длину обеденным столом сидело шесть человек: два брюнета студенческого возраста, очень похожие, оба с очень черными кудрявыми волосами, с узкими белыми лицами; юнец в цветастой женской кофте; странный толстощекий субъект, остриженный под машинку, весь какой-то сдобный, мелко и часто жевавший что-то, и две девы — одна миниатюрная, с живыми черными глазами, другая довольно крупная, с соломенными пышными волосами, раскиданными по плечам; она хранила устало-томный вид, и это делало ее комичной, потому что у нее был задорно вздернутый носик и веснушки, проступавшие даже сквозь пудру.
Вновь прибывших ни с кем не знакомили. Придвинули еще три стула, положили на стол перед каждым по пачке сигарет «Честерфильд», по пачке жевательной резинки и несколько тоненьких журнальчиков. Они были отпечатаны на русском. Владимир Яковлев взял их в руки, прочел заглавия: «Континент», «Посев», «Грани», «Вольное слово».
Хозяин меж тем носил кое-что из кухни — высокие стаканы с толстым литым дном, бутылки с виски и содовой водой, апельсиновый сок в литровых консервных банках с пробитыми в двух местах верхними крышками, стеклянный сифон, оплетенный серебристым металлом, и вазы с кубиками льда. Джордж следил за его действиями, как строгий метрдотель. Наконец все было принесено, Ричард пошептался с Джорджем и, обратясь к гостям, сказал:
— Итак, друзья, каждый ухаживает сам за собой или за соседом. Сегодня у нас знаменательный вечер. Мне доверена приятная миссия сообщить вам, что наш творческий клуб начинает свою деятельность. Вводное слово скажет наш друг Джордж, студент Московского государственного университета.
— Дорогие коллеги, — с пафосом, рассчитанным на большую аудиторию, заговорил Джордж. — Девизом и главным законом нашего клуба будет свобода слова, полная и ничем не ограниченная. Каждый сможет говорить то, что он думает, и в выражениях, которые считает подходящими. Не все из вас к этому привыкли, но проблема разрешима. Нас будут регулярно посещать люди, воспитанные в условиях подлинной демократии. Они дадут нам пример, как человек свободного образа мыслей может широко и непредубежденно судить о явлениях общественной жизни и о государственной политике. Это будет для всех нас отдушиной, это освежит наш ум и наше сердце.
Володя шепнул Галине:
— Слушай, это же шпана с антисоветским оперением. Куда мы попали?
— Подожди, не торопись.
Джордж неодобрительно покосился на них, помолчал немного и продолжал:
— Клуб должен иметь свое название. Прошу подумать и предложить.
— У меня есть предложение, — сказал Ричард.
— Мы слушаем.
— «Дискуссия». Клуб «Дискуссия». По-моему, подходит.
Джордж посмотрел в потолок, шевеля беззвучно губами, будто пробовал слово на вкус.
— Что ж, действительно ничего. Все согласны? Или есть другие предложения?
Брюнеты кивали головами. Томная курносая девица сказала:
— «Дискуссия» — это прекрасно.
— Утвердили, — подытожил Джордж. — Надо сказать о порядке нашей работы. Я думаю, форму наших собраний мы можем заимствовать у семинаров, которые проводятся в советских вузах и организациях. Только форму, но не дух. Кто-то делает доклад на определенную, выбранную нами же тему, а потом свободная дискуссия. Это первое. Второе: наш клуб должен стать тесным сообществом индивидуальностей, у которых нет тайн друг от друга. Каждый может принести сюда свое горе и найти здесь помощь и утешение…
