Сабир Азери - Первый толчок
— Председатель! — крикнул Осман, подбегая.: — Погоди минуту! Жене, Сенем, плохо. В больницу надо!
Они уже сели в машину, и шофер Наби завел мотор, но, услышав слова Османа, вновь выключил.
В наступившей тишине голос Алекпера показался всем слишком громким:
— Бери в гараже любую машину, Осман! Скажи — я приказал!
— Спасибо…
Осман рванулся было в сторону, но его задержал Гафароглы. Старик стоял у машины, держась за ручку дверцы.
— В гараже их нет, Алекпер, — сказал он.
— Как это нет?
— Пять машин ушли на станцию за удобрениями, — начал перечислять Гафароглы. — Три машины — на ремонте. Две в поле, возят солому, одна — в городе…
— Да «газик» же есть! — нетерпеливо перебил Алекпер.
— «Газик» есть, — подтвердил старик. — Только Махмуд с утра гуляет, брат к нему приехал из Баку…
— Слушай, председатель! — сказал Касум, заметно нервничая. — Давай я выйду, а? А вы Сенем захватите. Обойдутся без меня на этом совещании–обещании…
Халида уже открывала дверцу, пытаясь выйти из машины.
— Как все не вовремя! — с досадой воскликнул Алекпер.
— Езжайте! — сказал Осман, страдая оттого, что поставил в затруднительное положение уважаемых людей, еще больше, чем от своей беды. — Найду я машину!
— Где ты ее найдешь? — спросил Касум.
— У соседей… Кто–нибудь отвезет.
— Значит, так! — сказал Алекпер, и все замолчали, помяв, что он принял окончательное решение. — Наби! Поедешь с Османом на «газике». Справимся без тебя. Сам за руль сяду.
— Ключи от «газика» у Махмуда, — недовольно сказал шофер. — И документы.
— Слушай, Наби, ты — мужчина?
Шофер молча вылез из «Волги», освобождая свое место председателю.
«Не твое это дело… Не твое… — твердил про себя Гафароглы как заклинание. — Что тебе, старик, больше всех надо? Будь мудрым: принимай этот мир, как он есть, ты уже ничего не можешь сделать. Помирать пора…»
Алекпер завел мотор. Гафароглы хотел отойти от машины, но вместо этого, еще крепче сжав ручку дверцы, сказал:
— Ты плохо решил, сынок, ~ Не вмешивайся, отец!
Алекпер не повысил голоса, но столько в нем было скрытой неприязни, что все замерли: сколько они себя помнили, никто и никогда так не разговаривал с Гафароглы.
Алекпер тронул «Волгу» с места. Сделал он это неловко, то ли в раздражении, то ли с непривычки: машина рванулась, словно бы прыгнув вперед. Гафароглы, не успев разжать пальцы, державшие ручку дверцы, упал на дорогу. Осман и Наби вскрикнули, бросились к старику. Машина, проехав несколько метров, остановилась, Алекпер, выскочив из нее, бежал к отцу.
Его подняли, стали сбивать пыль с бешмета, с шапки, откатившейся в сторону. Старика бил озноб, лицо кривилось. Он все шарил и шарил руками по бешмету, как будто что–то искал. На него смотрели с ужасом: известно ведь, что человек вот так ищет на себе, словно обшаривая слабеющее тело, когда смерть уже стоит рядом с ним.
— Прости, отец, — пробормотал Алекпер. — Эта чертова машина…
Гафароглы перестал обшаривать бешмет. Старик, наконец, нашел то, что искал: рукоятку плети из ножки косули, с которой не расставался никогда, словно бы зная, что она еще пригодится. Медленно, не спуская тяжелого взгляда с сына, старик вытащил плеть. И Алекпер, уже зная, что будет дальше, не сдвинулся с места, смотрел завороженно на руки отца.
Все оставшиеся силы вложил Гафароглы в удары. Бил без злобы, словно исполняя тяжелую обязанность — еще одну в длинной череде тех, которые он исполнял всю жизнь. Белесые полосы появлялись одна за другой на модной замшевой куртке Алекпера, но он молчал. И все, кто стоял вокруг, молчали, не смея приблизиться к ним.
Старик отбросил плеть, повернулся и пошел, пошатываясь, едва переставляя ноги.
Алекпер снял куртку, вытряхнул ее, стараясь, чтобы на ней не осталось полос, сказал спокойно, словно бы ничего не произошло:
— Поехали, товарищи. Опаздываем.
Осман и Наби провожали машину взглядом, пока она не скрылась из вида.
— Пойдем, что ли, — сказал Наби. — Попробуем Махмуда найти. Он, если уж гулять начал, дома не сидит. Эх, из–за тебя все…
Осман, вконец расстроившись, махнул рукой и пошел прочь.
Поднявшись в гору, он увидел «Запорожец» Гасана возле его дома; на багажнике лежали плоские ящики, в которых возят виноград.
Услышав о болезни Сенем, Гасан поохал, выражая сочувствие, высказал надежду на то, что все кончится хорошо, и сразу же согласился отвезти Сенем в больницу.
— О чем говоришь, дорогой! — остановил он Османа, когда тот стал благодарить, обещая, что в долгу не останется. — Если соседи друг другу не помогут — чем все кончится? Вот думал: ехать — не ехать. Теперь и думать не надо. Святое дело.
— Только прошу тебя, умоляю — не задерживайся.
— Соберетесь, оденетесь — сразу же и я тут.
И правда, Гасан не подвел. Через полчаса послышался сигнал «Запорожца». Осман, поддерживая жену за плечи, вывел ее на крыльцо.
Перед ними возвышалось странное сооружение из ящиков на колесах. Ящики виднелись и в кабине. Гасан остался верен себе.
— Ничего, ничего, — успокоил он соседей. — Все поместимся. Это она снаружи маленькая, а внутри — танцевать можно.
Осман, отодвинув ящики, нависавшие над сиденьем, устроил кое–как жену рядом с Гасаном, а сам втиснулся между ящиками сзади. Машина тронулась. Навалившись на ящики, Осман оберегал Сенем от толчков и ударов, но вскоре понял, что силы его иссякают. А Гасан все говорил и говорил: о ценах на гранаты и виноград, о новой модели «Жигулей», каждое колесо которых стоило столько, сколько он зарабатывает за месяц… Осман, с тревогой поглядывая на Сенем, с трудом удерживался, чтобы не крикнуть ему: «Да замолчи ты, наконец!»
Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы вскоре их не обогнал на большой скорости «газик», не загородил им дорогу, заставив остановиться. Из «газика» выпрыгнул Наби, крикнул:
— Осман! Председатель из города звонил. Приказал доставить, а не то голову мне оторвет.
Сенем не могла идти. Они перенесли ее в «газик» на руках.
* * *Солтан в тот день был в дальнем рейсе: ездил в город за мотором для комбайна. В дальнем рейсе всегда можно подкалымить, от желающих нет отбоя. Солтан в эти игры не играл, хватало того, что имел. Но теперь ему нужны были деньги, и он никому не уступил. Просто сказал: «Я поеду…» — и никто не стал спорить. Даже путевку ему выписали с запасом, так, что без всяких затруднений сделал он пару «левых» ездок. Еще несколько таких рейсов, и он купит Сенем обещанный подарок.
Вернувшись в гараж и поставив машину, Солтан направился к дому. Еще издали он услышал возбужденные ребячьи голоса под горой возле дома Османа и глухие удары, словно что–то забивали в скалу или, наоборот, выколачивали из нее.
— Пошла! Пошла! — кричали ребята. — Еще давай! Пошла-а!
Из–за дома показалась стайка ребят во главе с Алышем. В руках у него были молоток и зубило. Мальчишки, едва не сбив Солтана с ног, пронеслись мимо — прямо к роднику возле старого платана.
— Есть! — ликующе закричали они. То один, то другой склонялись над родником, сложив ладони лодочкой, пили, дурачась, обдавались водой.
«Эх, глупые! — пожалел их Солтан. — Чего радуетесь? Потечет да перестанет!»
О болезни Сенем он узнал на другой день. В селе только и было разговору что о вчерашних событиях, об Алекпере и Гафароглы, Одни сочувствовали старику, другие — председателю: не на гулянку ехал, по делу, а дело он знает дай бог всякому, недаром заработки в этом году против прошлых — не сравнить. Жалели Сенем; хотя она и была причиной ссоры между старым и новым председателями, тут мнения не разделялись.
Солтан возился с карбюратором, когда в гараже зашла обо всем этом речь. Он вздрогнул, отвертка выскользнула из рук, покатилась под машину. Солтан долго искал ее, обшаривая в полутьме скользкий от масла пол, и только когда нашел и вытер тряпкой грязные руки, позволил себе спросить:
— Ас этой–то что, с женщиной?
— Кто знает! Разное говорят. Не то — лихорадка, не то отравилась. Наби ее в больницу вез, рассказывает: бредила.
Отвертка опять выскользнула из рук Солтана. Он снова полез под машину искать ее.
— Что, старина, небось вчера перебрал, а? — засмеялись шоферы.
Солтан не находил себе места. Но даже о том, как чувствует себя Сенем, он не мог узнать. Не спрашивать же у Османа!
Он не спрашивал, но, заходя теперь в правление, незаметно присматривался: сидит Осман, крутит ручку арифмометра, лицо — сосредоточенное, весь — в работе. Значит, дурных вестей пока нет…
Проезжая как–то через город, где находилась больница, Солтан подумал: кто мешает ему справиться о Сенем? Встречаться с ней он не решался. Нет, он просто узнает о ее здоровье. И передаст подарок, без подарка в больницу ехать нельзя. Теперь бы в самый раз пришлись бусы, которые он обещал купить Сенем…
