Б Травен - Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28
Когда прошли три дня, а никаких шансов получить работу не появилось и очень смахивало на то, что их не появится и в ближайшие три месяца, Доббс сказал Куртину:
— Пойду за золотом. Даже если придется идти одному, пойду. Тут ли подыхать или в сьерре у индейцев — для меня что в лоб, что по лбу. Пойду и все.
— Я то же самое хотел только что предложить тебе, — сказал Куртин.
— Мы можем отправиться в путь хоть завтра.
Доббс задумался ненадолго, потом сказал:
— Я считаю, что стоит взять с собой старика Говарда. Спросим его вечером, какого он обо всем этом мнении.
— Говарда? На кой черт? Он слишком стар. Как бы не пришлось тащить его на спине.
— Стар-то он стар, — согласился Доббс. — Но вынослив и тягуч, как вареная подошва от сапог. Случись что, он потянет больше, чем мы с тобой вместе взятые. Сразу признаюсь, я почти ничего не смыслю в золотоискательстве и даже не представляю толком, как золото выглядит, когда лежит перед тобой в грязи. А у Говарда опыт, он и сам копал, и состояние себе на этом сделал. Даром что он прогорел на нефти. Иметь рядом такого опытного волка — это наполовину залог успеха. Да и как знать, может, он не согласится идти с нами.
— Спросим — и все тут! — посоветовал Куртин.
Они отправились в «Осо-негро», Говард лежал на постели и читал разбойничьи истории в «Вестерн стори-мэгэзин».
— Я? — подхватился он. — Что за вопрос? Конечно, пойду. Когда идут по золото, без меня дело не обойдется. У меня здесь в банке есть еще триста долларов. Двести я вложу в наше предприятие. Это мои последние!.. Когда они кончатся — я гол, как сокол. Но рисковать-то надо!
Когда они сложили все наличные, Доббс вспомнил, что у него есть лотерейный билет.
— Веришь ты в разные бирюльки! — усмехнулся Куртин. — Я ни разу не видел человека, выигравшего в лотерею.
— Мало ли что, — ответил Доббс. — Пойду посмотрю хотя бы таблицу. Это не повредит.
— И я с тобой. С удовольствием погляжу, как у тебя вытянется лицо.
Таблицы вывешивались повсюду. В любом магазинчике, где продавались лотерейные билеты. Печатали таблицы на льняных платках. Никто таблиц не покупал, ни одна лотерея не пыталась получить побочный доход на их продаже — вот и получалось, что каждую из них ощупывали сотни рук. Чтобы противостоять натиску тех, кто верил, что в этот раз он уж обязательно выиграет, таблицы и печатали на прочном материале. Сразу за углом, у бара «Мадрид», и висела такая таблица величиной с полотенце.
Доббс бросил на нее быстрый взгляд и сказал Куртину:
— А твое суеверие еще смехотворнее моего. Вон, видишь жирный номер? Это мой номер. И на свой пятачок я получу сейчас сто песо.
— Как это? — удивился Куртин.
— А вот пойдем в агентство и получим.
Доббс положил свой билет на стол. Агент сверил номера и без всяких скидок и налогов вручил Доббсу две толстых золотых монеты по пятьдесят песо.
Когда они снова вышли на площадь, Куртин сказал:
— Ну, теперь я достану еще сто долларов. Тогда нам хватит.
У меня есть друг в Сан-Антонио, там, в Техасе. Он мне пришлет деньги.
Куртин дал телеграмму, и деньги пришли вовремя. Ночным поездом они выехали в Сан-Луис. А оттуда, следующим поездом, поехали в горы, в Дуранго.
Здесь они принялись изучать карты и примеряться к местности.
— Там, где ходят поезда, нам незачем даром терять время, — деловито проговорил Говард. — Где есть железная дорога, где проложены хорошие шоссе, любой уголок в округе вылизан. Найти что-нибудь можно только в глухомани. Там, где ни одной тропки нет, куда не отважились заглянуть геологи, где никто не знает, что такое автомобиль, — вот куда нам надо пробираться. Именно такое местечко мы и должны отыскать. — Он пошарил глазами по карте и проговорил наконец: — Примерно вот здесь. Не обязательно, чтобы мы сразу попали в самую точку. Но когда придем на место, всем разуть глаза. Только это и требуется. Я знавал когда-то одного парня, тот просто чуял золото, как жаждущий осел чует воду и тянет к ней.
— Все верно, — сказал Доббс. — Я как раз вспомнил, что мы собирались спуститься в ближайшую деревеньку, чтобы купить ослов и навьючить их.
7
Куртин и Доббс очень скоро сообразили, что без старика Говарда они были бы как без рук. Золото на поверхность не выпрыгивает и глыбами не валяется, о него не споткнешься. Нужно научиться видеть его. Можно пройти мимо и ничего не заметить. Но Говард, тот видел — даже если обнаруживал поблизости чуть заметный его след. Стоило ему приглядеться к местности, и он уже знал, может тут оказаться золото или нет, стоит ли отвязывать заступы, лопаты и «столик», взять пару лопат песка и промыть. Когда Говард начинал тыкать в землю заступом, копаться в ней, а тем более промывать на сковородке, значит, это благодатная почва и в ней почти наверняка отыщется золото. Четыре раза они уже его находили. Но количество, которое удавалось намыть, оказывалось столь незначительным, что каждому из них не хватило бы на приличную дневную выручку. Однажды они нашли очень выгодное место, но до воды, требовавшейся для промывки, было часов шесть хода, и пришлось от этой точки отказаться. Вот так и шли они все дальше и дальше, все глубже забираясь в высокие горы.
Как-то утром тропка, по которой они двигались, сузилась до предела. Тяжело дыша, прижимаясь к скалам, они с огромным трудом заставляли ослов делать шаг за шагом. Все они были чертовски плохо настроены. И при этой общей озлобленности Говард возьми и скажи:
— Да, ну и хороших же нахлебников я себе подыскал, выбрав вас, ничего не скажешь. Черт побери!
— Заткни пасть! — в ярости крикнул Доббс.
— Нахлебники что надо, — холодно, с издевкой повторил Говард.
У Куртина на языке вертелось злобное ругательство. Но прежде чем он успел дать залп, Говард сказал:
— Вы оба такие дураки, такие дураки набитые, что вам не дано увидеть миллионы, даже если вы будете топтаться на них обеими ногами.
Оба молодых, шедших впереди, остановились. Они не могли взять в толк, издевается над ними Говард или это у него после тягот последних дней припадок слабоумия.
А Говард глядел на них с улыбкой и совершенно спокойно, без видимого волнения, проговорил:
— Вы прогуливаетесь себе по живому, чистому, сияющему золоту и даже не замечаете этого. Я до конца моих дней буду ломать голову, с чего это мне вздумалось пойти на поиски золота с такими вонючими недоносками, как вы. Хотел бы я знать, за какие такие мои прегрешения я должен терпеть вас рядом.
Доббс и Куртин остановились. Они уставились себе под ноги, потом поглядели друг на друга, а потом на Говарда; по выражению их лиц нельзя было сказать точно, подумали они, что начинают понемногу трогаться умом, или считают, что это Говард свихнулся.
Старик нагнулся, покопался рукой в куче сухих песчинок и поднял пригоршню песка.
— Известно вам, что у меня в руке? — спросил он. И, не дожидаясь ответа, добавил: — Это платежное дерьмо, или, если вы меня не поняли, золотая пыль. И ее здесь столько, что нам всем троим не утащить ее на наших спинах.
— Дай посмотреть, — закричали оба сразу и заторопились к нему.
— Вам незачем идти ко мне! Вам стоит только нагнуться и поднять, вы увидите ее и почувствуете у себя на ладони.
Не веря ему, они подняли по пригоршне песка.
— Ну, увидеть вы, положим, ничего не увидите, гляделки у вас не те! Но по весу, наверное, ощутите, что к чему…
— Твоя правда! — воскликнул Доббс. — Теперь и я вижу! Можем прямо сейчас набить мешки и возвращаться восвояси.
— Это мы, конечно, можем, — сказал Говард и кивнул. — Но это для нас дело невыгодное. К чему нам волочь с собой пустой песок? Нам за него ни гроша не заплатят.
Усевшись на землю, Говард сказал:
— Сходите-ка принесите для начала пару ведер воды. Сделаем пробу на процентное содержание.
Тут-то и началась настоящая работа. Сперва поиски воды. А когда ее нашли, оказалось, что источник метров на сто пятьдесят ниже по склону и подтаскивать ее действительно придется ведрами. Стаскивать песок вниз и мыть прямо у воды — еще труднее, да и времени займет больше. Воду можно использовать по нескольку раз. Правда, с каждой промывкой она убывает, но достаточно возмещать эту убывающую величину. Если, наоборот, спускать вниз весь песок, то вполне может оказаться, что в двух битком набитых мешках окажется всего на грамм добра.
Они оборудовали лагерь, соорудили качающиеся станки с наклонными столами для стока песка и слепили резервуар для воды, который тщательно уплотнили известью и глиной, и потеря воды сделалась до того незначительной, что не заслуживала даже серьезного разговора. Две недели спустя они смогли перейти к производительному труду.
Да, это был труд! Тут не убавить, не прибавить. Они надрывались, как обезумевшие от страха каторжники. Днем было страшно жарко, а ночью ужасно холодно. Свой лагерь они разместили высоко в горах, в Сьерра-Мадре. Туда не было торной дороги, только тропинка для вьючных мулов и ослов до самой воды. До ближайшей железнодорожной станции верхом на осле дней десять-двенадцать. Путь этот пролегал через крутые перевалы и горные тропы, через русла рек, через ущелья, вдоль высоких остроглавых отвесных скал. И на всем пути лишь кое-где встречались маленькие индейские деревеньки.
