Петр Замойский - Повести
— Так вы что же, не подчиняетесь Временному правительству, что ли? — спросил Сабуренков, удивленно глядя на меня.
— Наоборот, мы хотим облегчить его работу в будущем.
— Постановление об охране посевов знаете?
— Есть такое.
— О примирительных камерах?
— Тоже. Потому мы с вами так примирительно и говорим: отдайте землю, а то отберем.
Сабуренков опешил. Не дав ему опомниться, Филя добавил:
— Временно–временно. Все вы временные, а мы, мужики, постоянные. Чего с ним говорить?
— Говори теперь ты, — разрешил я Филе и начал закуривать.
— С вами говорил он мирно, — указал на меня Филя. — Думал, вы в разуме. И пришли было мы арендовать у вас землю по три с полтиной, да похоже, никак не выйдет. Так вот что: нынче же снимаем всех ваших австрийцев и отправляем их свергать своего царя. Завтра выезжаем сеять. Мы отбираем землю в народную пользу. Мы, фронтовики, кровь лили не за хвост собачий. Сдавайте дела, а сами можете ехать, куда хотите.
— В–вон! — вскочил вдруг Сабуренков, и краска залила его лицо. — Вон, хамье, большевики! — стукнул он кулаком по столу так сильно, что мужики наши вскочили со стульев, а солдатка–вдова испуганно охнула.
Не только Филя побледнел, но и меня от этого звериного крика бросило в озноб. Я воочию увидел настоящий облик врага. Страшная злоба охватила меня.
— Сядьте, помещик Сабуренков. Теперь вы…
Не успел я договорить, как вбежали два мужика.
— Шум там! — закричал один. — Кокшайские с кольями прибежали!
Ага, вон что!
Взглянул на Сабуренкова. Злая радость в его глазах.
— Вы посылали верхового?
— Идите вон!
— Ваша проделка вам дорого обойдется.
Издали донесся яростный шум. Там уже, наверное, драка.
— Мужики, надо идти, — сказал Федор. — Ну ее к черту, с землей!
Сабуренков вышел из‑за стола и, ни слова не говоря, направился к двери.
Мы с Филей переглянулись. Я ему кивнул, и он сразу, как тигр, так схватил Сабуренкова подмышки, что тот запрокинулся и ударился о грудь Фили затылком.
— Обыскать! — крикнул я. — Павел, лезь в карманы.
— Есть! — радостно крикнул Павел.
Из внутреннего кармана он вынул браунинг.
Сабуренков бился, пытаясь вырваться, но у Фили и медведь не вырвется.
— Степка, Федор, оставайтесь, караульте. К окну не подпускайте. Посадить его в угол! — приказал я. — Павел, в случае чего не жалей пули.
Едва вышли из дверей конторы, как лоб в лоб встретились с управляющим. Он отступил, схватился за карман.
— Руки вверх! — скомандовал Филя и наставил на него браунинг.
Я бросился к управляющему. В руках моих очутился скользкий блестящий пистолет.
А крики и шум неслись все сильнее.
— Ну‑ка, ведите его сюда вот, — открыл я дверь в контору. — Федор! — окликнул я. — Возьми кол, стань в двери, посматривай в окно. В случае чего бей их, как собак. Слышишь, Федор?
— Вот напасть… — прошептал он.
— Филя, — дрожащим голосом сказал я, идя к ограде. — Ты станешь на виду, браунинг держи наготове. Не кричи, не выступай. Кричать буду я.
И мы пошли. До нас долетали отдельные голоса, ругань, шум и свист. Что‑то сейчас будет? Неужели наши и кокшайские подерутся из‑за барской земли? Неужели помещику удастся стравить два села?
За высокой оградой усадьбы, на прогалине дубового леса, — огромная толпа. Шум, крики, ругань. Испокон веков ссорились два села. Барская земля граничила как с нашим, так. и с кокшайским полем.
Навстречу нам торопился плотник Фома.
— Скорей, скорей! Вот–вот начнется.
— Видим, что начнется, — ответил я, думая: «Что же мы можем сделать?»
Филя идет впереди, сердито расталкивая всех, кто не сторонится.
Всматриваюсь в лица наших сельчан. В их взглядах какая‑то надежда на нас. Будто мы, уполномоченные, только явившись, уже все уладим. Я поотстал от Фили. Куда его несет в самую свалку? Останавливаюсь и вслушиваюсь в перебранку. Вот народ! Все еще дразнят друг друга говором. Наши говорят не так, как они, а те не так, как наши. Но уже слышны более грозные голоса. На прогалине собралась молодежь. Несколько парней из Кокшая вызывают наших «на кулачки». К ним‑то и отправился Филя.
— Эй, кривой сыч! — крикнул ему кто‑то из кокшайских, но Филя не обратил на это оскорбление никакого внимания и важно прошелся вдоль фронта.
— Зачем пришли? — это кто‑то из наших. — Землицы захотели? Убирайтесь, пока целы.
— Попробуйте! — выступил кокшайский мужик и уже засучил рукава. Обернувшись к своим, воинственно провозгласил: — Долго будем глядеть на них?
Забияки сходятся все ближе и ближе. Бабы и девки отступили назад.
Кокшайский мужик и с ним человек десять уже вышли вперед. Среди наших проталкивался сапожник Яшка. Он осмотрел мужиков, готовых ринуться друг на друга, и воинственно заорал:
— За землю, за волю!
Словно кнутом меня стегнуло. Я очутился между двух разъяренных толп, готовых броситься в драку.
— Товарищи! — заорал я что есть силы.
Неожиданное мое появление и еще малознакомое слово несколько охладили их пыл. Ко мне подбежал Филя.
— Держись возле меня, — сказал он, хлопая по карману с браунингом.
— Филя, скажи, чтобы стол принесли. Митинг надо.
— Какой митинг?
Я хотел ему ответить, но кто‑то из кокшайских крикнул:
— Эх, видать, безрукий!
Наши обиделись за меня.
— А у вас безголовые.
Им тут же в ответ:
— У кого хромых больше?
И опять началась перебранка. Но Филя, уже сказав кому‑то о столе, вышел вперед и громовым голосом оповестил:
— Граждане, тише! Будем говорить.
— Кто говорун?
— От комитета волости, — заявил Филя.
Мало–помалу начали стихать. Даже те, кто были в лесу, и те шли сюда. Принесли стол. Я взобрался на него и оглядел всю толпу кокшайских. Да, их много. Сердце билось, руки, ноги дрожали. Я боялся, что сорвется голос, не дадут говорить.
Едва я открыл рот, как меня перебили:
— Ишь, привалили всем селом!
— Себе только захватить?
— Для вас слобода, а нам ошметки?
И снова начались выкрики. Нельзя терять ни минуты. Надо взять их в руки. Надо сразу найти большие слова, ударить по сердцам.
— Граждане Кокшая, солдаты–фронтовики, солдатки и вдовы! Привет вам от нашего села. Поздравляем с революцией! Долой помещиков! Земля народу! Ура, товарищи!
Все — наши и кокшайские — сначала неуверенно, затем сильнее и дружнее огласили лес и имение громкими криками. А я продолжал:
— Не для того мы свергли царя, чтобы селом на село идти. Кому нужна драка? Помещику. Деды ругались из‑за этой земли, отцы дрались, неужели и мы с вами дураки? У нас и у вас один враг — помещик, — показал я на усадьбу, — Он обманул. Он никому не хочет сдавать землю. Военнопленные, слышь, засеют, а нас стравить захотел, как собак. За гем и управляющего к вам послал. Нет, не стравить ему нас. Не дадимся! И не арендовать его землю будем, а отберем ее даром. В губернии был съезд крестьян. Он решил: все земли — помещичьи, царские, монастырские — отобрать без выкупа в пользу крестьян. Инвентарь не делить, а пользоваться по очереди. Леса, сады, постройки оберегать, как народную собственность. Вот, граждане, постановление крестьянского съезда. Хозяин земли — народ! Мы с вами! Правильно?
— Правильно! — раздались голоса.
. — Запомните, граждане, дело в пользу крестьян идет не от Временного правительства, где князья да помещики, где эсеры, — дело в нашу сторону клонит партия большевиков. Запомните. В ней рабочие и солдаты–фронтовики, — наш брат. Одна она за крестьян. Она одна требует отобрать всю землю бесплатно и передать народу. В этой партии главным Ленин. Ленин приказывает немедленно отобрать землю бесплатно. И мы сделаем так. Мы с вами договоримся, как разделить ее и засеять. Согласны?
— Согласны!
— Постой, постой, — услышал я сзади себя.
Оглянувшись, увидел Николая Гагарина.
— Граждане, — полез он на стол, который закачался под его тушей, — не так тут говорили.
— Говори теперь так! — крикнул Филя и, обращаясь к кокшайским, пояснил: — Это наш мельник!
— Знаем его!…
Николай сердито прокричал:
— Наша партия трудовая…
— А наша бедовая, — быстро перебил его Филя.
— Я как председатель комитета… — постучал Николай себя по груди, — облачен властью…
— Разоблачим! — подхватил Филя и кивнул кокшайским.
Николай не мог связно говорить. На сходах он привык кричать.
— Есть приказ — землю арендовать, а не самовольством! За такое дело…
На мое плечо легла рука. Обернувшись, я обомлел от неожиданности.
— Тарас!
— Узнал?
— Как же. Рядом села, а не видались с тех пор, как из госпиталя вышли. Пойдем в сторонку, пока болтает наш председатель.
