Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт

Радуясь тому, что слышит французскую речь после того, как больше недели общалась только на английском, Киона стала улыбаться во сне. Однако Делсен вскоре исчез – его как будто стерли с листа бумаги резинкой, – и вместо него появилась Тала-волчица – молодая, красивая и одетая в тунику из красной кожи, расшитую жемчужинами и бирюзой.

«Дитя мое, неужели ты собираешься позволить умереть от горя своему отцу – отцу, зачавшему тебя внутри круга из белых камней, который я выложила вокруг нас, прежде чем соединиться с ним? Киона, моя любимая дочь, ты, бывшая моим единственным сокровищем на всей земле, ты должна вернуться к своим родичам. Делсен спасен – спасен и телом, и душой. Его спасла ты».

Тала протянула руку, стала делать такие движения, как будто гладит ей, Кионе, лоб, и затем тоже исчезла. Вместо нее появился большой волк, которого Киона уже видела возле озера и который теперь смотрел на нее, спящую, своими янтарными глазами. Этот пристальный взгляд заставил ее сильно вздрогнуть и проснуться. Ее сердце лихорадочно забилось.

«Мама… Делсен…» – прошептала она, уставившись вытаращенными глазами на стену комнаты, в которой находилась.

В ней никого не было, и ничего в ней не изменилось. Киона – ошеломленная и недоумевающая – поднялась с постели.

– Что это означает? – тихо спросила она.

Дрожа от нервного напряжения, она оделась. На часах было восемь вечера. Старый Джек, очень любящий вкусно поужинать и поболтать с прислугой, уже ушел, наверное, на кухню, расположенную в полуподвальном этаже хозяйского дома. Моррис отправился к себе домой. Киона поспешно спустилась по узкой лестнице, прошла через помещение, в котором хранились седла, и подбежала к стойлу коня по имени Brother.

– Мне придется тебя покинуть, Брат, – прошептала она, гладя его шею. – Я снова увижусь с Фебусом, моим конем! Ты знаешь его, я тебе много о нем рассказывала.

В центральном проходе конюшни царил полумрак. Киона сконцентрировалась на том, что передавал ей телепатическим образом конь. Она не услышала, как во дворе раздались чьи-то шаги. И тут вдруг кто-то включил электричество. В конюшне стало светло.

– Но кто… – начала было говорить Киона, поворачивая голову.

Она увидела Эбби, Джека и мистера Джонсона. Тот держал в руке газету, и лицо его покраснело от охватившего его гнева. Они все втроем таращились на нее, причем не без удивления, потому что она сейчас была без своей кепки, которую раньше никогда не снимала, и ее рыжевато-золотистые волосы красиво поблескивали в свете ламп.

– Я требую объяснений! – рявкнул Джонсон. – И я тебя предупреждаю, что не выношу, когда меня обманывают и держат за дурака! Ты не Боб Тэйлор, а Киона Шарден, не так ли? Тебя вот уже ровно десять дней разыскивает полиция.

Эбби беззвучно плакала, а ее щеки порозовели от охватившего ее волнения. Ей казалось, что она совершила ужасный грех, влюбившись, получается, не в парня, а в девушку.

– Это недопустимо – устраивать маскарад, лгать, злоупотреблять доверием людей, которые стараются помочь своему ближнему! – добавил Джонсон, который был ревностным католиком.

– Теперь мне понятно, почему тебе не хотелось ужинать на хозяйской кухне, – пробурчал старый конюх. – Ты старалась спрятаться, как только у тебя появлялась такая возможность. Мы с кухаркой, кстати, заметили, что для мальчика у тебя слишком уж красивое лицо.

– Мне жаль, что так получилось, – сказала Киона. – У меня не было другого выбора. Я спасалась бегством, и Эбби обнаружила меня в той хижине. Поскольку она приняла меня за парня, я решила побыть некоторое время парнем. Я прошу вас всех меня простить. И не переживайте, я отсюда уеду.

– Судя по тому, что написано в этой газете, тебя подозревают в попытке убить своего дружка.

Мистер Джонсон использовал слово boyfriend. Кионе вспомнилась Иветта Лапуант, которая – с накрученными на бигуди волосами – тоже когда-то употребила это слово. Девушка не смогла удержаться от улыбки.

– Тебе что, даже не стыдно? – возмутился Джонсон.

– Я находилась в ситуации необходимой обороны, – ответила Киона. – Кроме того, Делсен не умер.

– Да, это верно, он сейчас в коме. У него серьезная рана на голове.

Кионе захотелось крикнуть, что Делсен совсем недавно явился к ней во сне, что он точно не умрет и что он на нее не сердится. Однако эти люди ее не поняли бы.

– Да, у него есть серьезная рана на голове, но я его не убила, – сказала Киона. – Эбби, прости меня. Пожалуйста, не будь такой грустной.

Мистер Джонсон гневно нахмурил брови. Слезы его дочери раскрыли ему глаза на кое-что еще: Эбби испытывала к мнимому Бобу определенные чувства. Впрочем, это его не сильно встревожило: в таком возрасте, как у нее, она очень быстро оправится от этой своей маленькой несчастной любви.

– А можно мне прочесть эту статью, сэр? – осмелилась спросить Киона. – Пожалуйста…

Она, сделав над собой усилие, улыбнулась ему очаровательной улыбкой. Джонсон уставился на Киону, как будто видел ее впервые в жизни. Затем он, почти как загипнотизированный, протянул ей газету.

Киона увидела на первой странице большую фотографию и сразу же себя узнала: распущенные волосы до плеч, жемчужное ожерелье на шее… Под фотографией большими и жирными черными буквами было напечатано объявление о розыске. Киона, ничуть не пытаясь сконцентрироваться и не закрывая глаз, увидела мысленным взором, как Эрмин и Тошан заходят в кабинет главного редактора и просят его разместить фотографию и объявление о розыске на первой странице. «Они находятся в Торонто, и они делают все возможное и невозможное для того, чтобы меня найти, – подумала она, испытывая огромную радость, поскольку к ней возвратился ее природный дар. – Я исцелилась, исцелилась!»

– Ты ограничиваешься лишь разглядыванием фотографии правонарушительницы и не утруждаешь себя чтением того, что там про тебя написано? – громко возмутился мистер Джонсон. – Я тебя предупреждаю: даже и не думай отсюда удрать. Я вызвал полицию.

– Вы правильно поступили, месье, – сказала Киона по-французски. – Если позволите, я пойду соберу свои вещи.

Она повторила эти слова по-английски, хотя выражение лица Джонсона и подсказало ей, что основной их смысл он понял.

– Джек сделает это не хуже тебя. А я пока тут за тобой присмотрю. Иди, Джек.

Эбби, успокоившись, присела на табурет. Она прочла все, что было написано в газете про Киону, и история этой девушки показалась ей очень даже романтичной: юная парочка, решившая удрать, вспыльчивый индеец Делсен, совершавший нападения на людей и кражи, Киона Шарден – девушка с прекрасным образованием, выросшая в обеспеченной семье и являющаяся сводной сестрой знаменитой певицы Эрмин Дельбо по прозвищу Снежный соловей. «Мама, по-моему, купила одну из ее пластинок, – подумала Эбби. – Я идиотка. Да, настоящая идиотка. Я должна была догадаться, что это девушка. Странное имя – Киона…»

– Моя мама была индианкой из племени монтанье, – тут же сообщила Киона.

– Ты что, читаешь мои мысли так, как читала мысли лошадей? – удивилась Эбби.

– Может, читаю, может, нет. Раз уж вы узнали мое настоящее имя, оно вполне может показаться вам странным. Меня так назвала моя мама.

– Помолчи-ка лучше! – приказал мистер Джонсон. – Слава богу, что старый Джек поехал в город и увидел эту газету. Если бы этого не произошло, сколько еще времени ты водила бы нас за нос и скрывалась от правосудия на моих землях и в моих конюшнях?

– Да я вообще-то собиралась уехать, месье, – ответила Киона. – Я планировала сделать это завтра утром. Я пришла сюда попрощаться с вашими лошадьми. Мне особенно симпатичен Brother – настоящий брат. Сэр, не забывайте о том, что Винтернайту нужно позволять находиться на лугу в течение всего лета. Он не боится ни жары, ни мух, а вот стойла не выносит. У Уоллис будут тяжелые роды. Вызовите ветеринара, как только у нее начнутся схватки.

– Следует ли мне теперь следовать советам Кионы, а? – с усмешкой спросил Джонсон.