Неверная - Али Айаан Хирси

Кенаидиид и Маган повели свои войска через южные земли Сенаг и Мудуг, где жили менее значительные кланы, в том числе многие Хавийе – мирные люди, в основном земледельцы, у которых даже не было армии. Маган презирал их. Есть предание о том, как однажды он велел жителям деревни Хавийе выложить круг из камней, а потом загнал их туда, как скот, и убил. После чего приказал своим воинам взять женщин и поселиться там, в землях Хавийе, на севере Могадишо. По словам бабушки, Хавийе из Мудуг никогда не забудут имя Магана.

Отец вырос в северной пустыне. Он был сыном последней, самой младшей жены Магана. Ей было двенадцать или тринадцать, когда она вышла за воина-старца семидесяти лет. Хирси был младшим сыном Магана, и тот в нем души не чаял. После смерти Магана опеку над ним взяли старшие братья, к тому времени у некоторых из них уже были внуки. Отец научился ездить верхом чуть ли не раньше, чем ходить.

Сыновья Магана были богатыми и могущественными торговцами и воинами. Отец вырос в довольстве и стал сильным, уверенным в себе, но избалованным юношей. Он подружился с Османом Юсуф Кенаидиидом, внуком того Кенаидиида, которому служил его отец. Маган всегда насмехался над этим тихим человеком, прикрывавшим рот куском ткани, ибо слова нельзя растрачивать впустую, они должны быть итогом долгих размышлений.

Красноречие, использование изысканных языковых оборотов высоко ценится в Сомали. Произведения великих поэтов восхваляют и учат наизусть даже вдали от их родных деревень, порой передавая из поколения в поколение. Но мало кто из поэтов или других сомалийцев за всю жизнь написал хоть слово на родном языке. Школ, которые оставили после себя колонизаторы, не хватало, чтобы дать образование всему населению страны, которое исчислялось уже миллионами.

Осман Юсуф Кенаидиид был образован. Он первым разработал систему письма, отображавшую звуки сомалийской речи. Люди назвали эту письменность «османия». Знаки были наклонными, изогнутыми, затейливыми и своеобразными. Отец взялся изучать ее.

Осман был хорошим наставником, к тому же у него были серьезные связи среди итальянских колонистов. Хирси Маган, его протеже, пошел в школу в Могадишо, столице южной части Сомали, находившейся тогда под контролем итальянцев. Он вступил в Сомалийскую юношескую лигу и стал горячо обсуждать, что станет со страной, когда наконец отступят колониальные силы, захватившие власть над великим сомалийским народом, и будет создано прекрасное единое государство, на зависть всей Африке. Отец начал учить итальянский и даже поехал на стажировку в Рим: для сомалийца это была редчайшая возможность, но потомки Магана были богаты и могли себе это позволить. Позже отец женился на Марьян Фарах, женщине из Марехан, субклана Дарод.

Затем он решил получить высшее образование в США, поступить в Колумбийский университет в Нью-Йорке. Америка вдохновляла его. Он часто говорил: «Если они смогли достичь того, что у них есть, всего за двести лет, значит, мы, сомалийцы, с нашей-то выносливостью и гибкостью, сможем создать африканскую Америку». Отец настоял, чтобы Марьян поехала с ним, и она тоже начала учиться. Свою маленькую дочь Арро, родившуюся в 1965 году, они оставили с бабушкой в Сомали.

Закончив Колумбийский университет и став антропологом, Хирси Маган, как и многие молодые люди, принадлежавшие к элите, вернулся на родину, чтобы принять участие в формировании будущей нации. Марьян не смогла сдать выпускные экзамены, и муж потребовал, чтобы она осталась в Америке, пока не закончит учебу. А сам, разумеется, отправился в новую столицу Сомали – Могадишо.

Отец полагал, что для сплоченности и развития самосознания народу необходима всеобщая грамотность, поэтому развернул кампанию по обучению людей чтению и письму. Чтобы подать пример, он начал лично давать уроки.

В Сомали язык – это важнейшая ценность, единственное, что объединяет враждующие кланы в некоторое подобие нации. Люди толпами стекались на занятия Хирси Магана в Могадишо. Отец был темнокожим, с длинным носом и высоким лбом. Он обладал харизматичностью лидера-интеллектуала. Несмотря на его невысокий рост, люди чувствовали его значимость. Им нравилось находиться рядом с отцом, и они всегда с уважением относились к нему и прислушивались к каждому его слову.

Мама была красивой девушкой, высокой и стройной, как молодое деревце. Она писала стихи и схватывала все на лету, поэтому быстро стала одной из лучших учениц. А однажды, гордо вскинув подбородок, даже оспорила то, как наставник произносит одно из сомалийских слов. Это было неожиданно и смело.

Отца привлекали мамины принципиальность и острый ум. Словом, их интерес друг к другу был взаимным, и Кхадиджа, разумеется, поддерживала его.

Родители поженились в 1966 году. Мама знала, что отец все еще женат на другой. Марьян жила в Нью-Йорке, и отец даже не предупредил ее, что взял новую жену. Конечно, вернувшись в Сомали, Марьян узнала об этом, но не могу сказать точно, когда это произошло.

Между мамой и папой всегда была напряженная эмоциональная связь. В культуре, которая не одобряет свободный выбор парт нера, они сами нашли друг друга, так что узы, которые их связывали, были очень крепкими.

В октябре 1968 года родился мой брат Махад. Родители закончили строить дом в Могадишо и переехали туда вместе с моим сводным братом Мухаммедом, которому исполнилось шесть лет. Вскоре мама снова забеременела, и бабушка перебралась из пустыни в Могадишо, чтобы помочь ей на последних месяцах.

Отец был сильной личностью. Образованный, популярный – одним словом, прирожденный лидер. На парламентских выборах он выставил свою кандидатуру от северного города Кардхо, но потерпел поражение. Огромные личные средства он потратил на кампанию по искоренению безграмотности, а часть денег вложил в фабрику по производству сахара. Он принимал участие в планировании строительства дамбы на севере Сомали, чтобы у людей круглый год была вода и им не приходилось смотреть, как река пересыхает и уходит в песок.

21 октября 1969 года произошел государственный переворот: правительство было свергнуто. А через двадцать три дня родилась я – на шесть недель раньше срока, весом чуть больше трех фунтов [5]. Наверно, мои родители были рады. Может быть, папа иногда качал меня на коленях. Я не помню. Махад говорит, что помнит папу тех лет, но эти воспоминания очень смутные и отрывочные – отца так часто не было дома.

Младшая сестра, Хавейя, появилась на свет в мае 1971 года. Несколько месяцев спустя первая жена отца родила мою сводную сестру Иджаабо. Затем произошла какая-то ссора, и отец с Марьян развелись. В апреле 1972 года, когда мне было всего два года, папу забрали и посадили в самое страшное место в Могадишо – старую итальянскую тюрьму, прозванную в народе «Дыра».

Глава 2. Под деревом талал

Вдетстве я пыталась представить себе, какой он – мой папа. Когда я расспрашивала маму, она только говорила, что я никогда его не видела. Afwayne – настоящее чудовище, совсем не такое, как в бабушкиных сказках, – посадил отца в тюрьму. Afwayne, Большой Рот – так все называли президента Сиада Барре. В Могадишо повсюду висели его огромные портреты – в каждом магазине, в каждом публичном месте. У него был большой рот с длинными зубами. Иногда специальные отряды Afwayne врывались в дома и забирали людей, пытали их, заставляя признаться в чем-то ужасном, а потом убивали. Всякий раз, когда с площади Трибунка доносился выстрел палача, дома все замирало.

Сиад Барре был назначен заместителем командующего сомалийской армии в 1960 году, когда страна получила независимость, а позднее, пройдя подготовку с советскими офицерами, стал последователем марксизма. Он был из Марехан, маленького субклана Дарод, и очень скромного происхождения. Многие обстоятельства переворота до сих пор неясны: отдавал ли Барре приказ уничтожить президента или просто захватил власть после его убийства? При Барре Сомали стала классическим «марионеточным государством» Советского Союза – однопартийным, с единым профсоюзом, женской организацией и пионерскими отрядами. Огромные средства тратились не на развитие страны, а на покупку вооружения. Тем не менее школы получали солидное финансирование: то ли ради того, чтобы обучить детей, то ли ради того, чтобы приучить их обожать правительство.