Счастливая жизнь для осиротевших носочков - Варей Мари

– В этой штуке масла больше, чем в самом масле, – комментирует Реда, откусывая кусочек. – Бессмыслица какая-то.

Встаю из-за стола и поворачиваюсь к коллегам.

– Я за кофе. Кому-нибудь принести?

– Да, мне, – хором отвечают Виктуар, Реда и Крис.

– Я помогу, – предлагает Джереми, который не проронил ни слова с тех пор, как я вернулась с пляжа.

Мы направляемся к деревянному столу, где можно налить кофе или чай.

– Как ты? – спрашивает Джереми.

На этот раз у меня возникает ощущение, что это не праздный риторический вопрос, что я могу ответить «плохо», более того – что Джереми ожидает, что я отвечу «плохо», потому и спрашивает. Он пристально смотрит на меня пронзительным ясным взглядом, я не могу отделаться от странного ощущения, что он заглядывает мне в душу.

– Пойдет, – отвечаю я. – Просто речь Криса… задела меня за живое.

Джереми молча расставляет на столе пять картонных стаканчиков и тянется к кофейнику. Я тем временем беру пакетики с сахаром и пластмассовые ложки.

– Думаю, ты должна знать, что Крис… он…

Запнувшись, Джереми замолкает и принимается разливать кофе по стаканчикам, будто не решаясь заговорить. Чувствую себя заинтригованной.

– Он – что?

– В двадцать лет Крис потерял свою девушку. Она попала в аварию на скутере. Эта его речь про неожиданную разлуку была о ней. Они вместе придумали всю эту бредовую идею про осиротевшие носочки. Знаю, звучит абсурдно, но этот проект – его способ… справиться с потерей.

– Вот как… Хорошо. Но зачем ты мне это рассказываешь?

Джереми наливает кофе в последний стаканчик и поднимает взгляд на меня.

– Учитывая твою острую реакцию, я хотел, чтобы ты поняла, почему он сказал то, что сказал.

Учитывая мою острую реакцию… Держу взгляд Джереми на секунду дольше, чем нужно, отчего у него на лице отражается нечто похожее на неуверенность.

– Если тебе когда-нибудь захочется выговориться… – продолжает он.

– Спасибо, но со мной все в порядке.

Мне кажется, что Джереми хочет что-то добавить, но не решается. Он берет поднос со стаканчиками и уходит.

– Джереми? – вырывается у меня.

Он останавливается и удивленно оборачивается. Впиваюсь в него взглядом.

– Насчет того вечера на Дивали… Твое предложение еще в силе?

– Мое предложение?

Видимо, на вечеринке Джереми выпил куда больше, чем я думала, потому что он, кажется, даже не понимает, о чем речь. Сжимаю в руке пакетики с сахаром и, чувствуя себя глупо, малодушно иду на попятную:

– Ничего. Забей.

Дневник Алисы

Лондон, 31 марта 2012 года

Я живу с тобой уже три дня.

Я не смею ни кашлянуть, ни даже сходить в туалет. Уж очень боюсь, что ты выпадешь в унитаз. Снимая трусики, каждый раз смотрю на них через увеличительное стекло. Я живу в страхе обнаружить там следы крови. Пью литрами ананасовый сок, говорят, он помогает имплантации. Я каждый день сдаю кровь на анализы – просто чтобы убедиться, что с тобой все хорошо. В лаборатории меня считают сумасшедшей.

Долорес прагматично повторяет, что вероятность успеха экстракорпорального оплодотворения составляет двадцать пять процентов. «Не волнуйтесь, – говорит она, – в худшем случае у вас есть еще два жизнеспособных эмбриона». Их заморозили жидким азотом при температуре минус сто девяносто шесть градусов. Оливер говорит, чтобы я не суетилась и жила как прежде.

«Как прежде».

Они не понимают.

Ты здесь, и моя жизнь уже никогда не будет «как прежде». Весь мир изменился. Ты меньше миллиметра, но когда я кладу руки на живот, то чувствую твое присутствие – сильное и яркое. Мне кажется, будто я проглотила солнце.

Я дала тебе тайное прозвище и постоянно повторяю его, когда Оливера нет рядом. Это только наша с тобой тайна. Больше никто не должен ее узнать. Я сплю по десять часов в сутки, питаюсь здоровой пищей и постоянно улыбаюсь. Я даже отправила Долорес цветы. Я отвезу тебя в Грин-парк подышать свежим воздухом и заставлю послушать Бейонсе. Я говорю тебе расти большой и сильной. В прошлое воскресенье я была на рынке в Камден-тауне и купила крошечные носочки, чтобы у тебя не мерзли ножки. Ты ведь должна родиться в декабре…

* * *

«Послеобеденные мероприятия по тимбилдингу» состояли из сеанса скалолазания под руководством Жана Д’Эглемона де Монталемберга Храбрейшего. Пытаясь поймать сеть, Виктуар тянулась с телефоном к небу, как статуя Свободы 2.0. Она была настолько одержима поисками сети, что забыла прикрепить карабины страховочного троса к своему поясу и чуть не упала. Жан, который оказался не таким храбрым, как предполагало его имя, издал вопль ужаса. К счастью, Крис успел ее поймать. Реда, у которого кружилась голова, громко крикнул с вершины зиплайна, что никуда не полезет, поскольку у него дислексия, и что будет жаловаться в трудовую комиссию. Мол, происходящее – это прямое покушение на его жизнь. Тем временем Крис, который не надел очки, потому что боялся их сломать, почти сразу ударился лбом о ветку и теперь мог похвастать огромной шишкой. Джереми благоразумно успел улизнуть под предлогом, что ему нужно «кое-что доработать, чтобы к понедельнику приложение точно было готово».

Измученные, покрытые грязью и синяками, плетемся обратно в лагерь. Жан рассказывает историю леса; кажется, он лично знает каждое дерево. Он пылает таким энтузиазмом, что заставляет нас сделать двухкилометровый крюк, чтобы увидеть бук, который тоже имел тесное знакомство с королем Артуром. Он останавливается у подножия дерева и начинает рассказывать все существующие местные легенды. Через некоторое время Виктуар взрывается:

– Плевать! Это просто дерево, оно стоит и не двигается. Ничего интересного!

Жан смотрит на нее во все глаза.

– П-плевать?! – заикаясь от ярости, переспросил он. – А вы знаете, что деревья существовали задолго до появления людей и будут существовать после? Знаете, что восемьдесят процентов лекарств получают из растений? Знаете, что деревья – наш главный помощник в борьбе с глобальным потеплением? Знаете, что деревья, в отличие от людей, практически бессмертны, поскольку способны клонировать свои клетки и останавливать свой рост, благодаря чему неподвластны старению? Знаете, что королевскому остролисту на острове Тасмания сорок три тысячи лет? Он застал неандертальцев! А вы говорите «плевать»! А ведь этот ваш вай-фай такое вам не расскажет!

– Технически расскажет, – бормочет Виктуар, – но признаю: деревья интереснее, чем я думала.

С этими словами она подходит к буку и, нахмурившись, недоверчиво осматривает его ствол, но Жан уже возвращается к тропинке, кипя от негодования.

Поскольку экскурсия по лесу Плудерек выбила нас из графика, свободное время между тимбилдингом и ужином сократилось до семнадцати минут. На полной скорости принимаю горячий душ и направляюсь в гвардейский зал.

Все столы заняты, и шум разговоров гулким эхом отражается от каменных сводов. Судя по всему, остальные посетители тоже приехали сюда на бизнес-тренинги. Похоже, концепция эко-лоджа с погружением в атмосферу эпохи Средневековья пользуется популярностью. В каменном камине горит огонь. За нашим столом никого нет. Сегодня на ужин раклет. Я никогда раньше не пробовала раклет. На столе разложены блюда с сыром и мясным ассорти. Раклетница, стоящая между тарелками и бутылками вина, уже нагревается. ^[3]

Глядя на танцующее пламя, постукиваю по тарелке. Через некоторое время приходят мои коллеги.

Бокалы наполняются. Даже Реда позволяет себе немного вина.

– Может, все-таки будешь? – спрашивает у меня Крис.

С улыбкой качаю головой и накладываю себе еще ветчины.

– Я и не знал, что в Средние века был раклет, – шепчет Реда на ухо Виктуар.

– Был. Раклет – это традиционное бретонское блюдо, его все знают, – со смехом отвечает та.

– Я никогда раньше его не пробовала, – говорю я.

– Ты говоришь по-французски так хорошо, что порой я забываю, что ты американка, – замечает Крис. – Ну и как тебе? Нравится?