Там, где билось мое сердце - Фолкс Себастьян Чарльз
Сержанты устроили себе в небольшой подсобке подобие клуба, там я и нашел Шентона, за карточной игрой. Сказал, что нужно поговорить.
— Есть, сэр.
Мы вышли в узкий коридор, Шентон повернулся ко мне и встал навытяжку как по команде «смирно». Был он лет на десять меня старше и на четыре дюйма выше. Все лицо в морщинах из-за многолетней полевой жизни под жарким солнцем. Внешне он был похож на фермеров из моего детства, но при этом в нем ощущались сдержанность и неброское чувство собственного достоинства… Таких людей я еще не встречал.
— Вольно, — сказал я.
Я видел, как он украдкой изучает меня — увальня, необстрелянного мальчишку. Естественно, я покраснел, стал запинаться, старательно отводил глаза. Оправдывался, бормоча, что таков приказ и что я буду страшно рад, если он в случае надобности не откажет мне в совете.
Пролепетав все это, я ждал, что сейчас меня поднимут на смех, а то и врежут кулаком по физиономии.
— Понимаю, сэр, — на лице Шентона не отразилось ни удивления, ни гнева. Он чтил волю начальства.
— Спасибо, старшина. Можете продолжить игру.
Отсалютовав, он развернулся и ушел. Только тогда я сообразил, что Вариан, вероятно, уже уведомил его, или старшина сам догадался, что нашествие целого выводка молодых офицеров повлечет за собой понижение в должности. Пожалуй, моя неопытность была двум воякам даже симпатична: любо-дорого понаблюдать, как я трусливо буду пытаться изображать командира. Однако было очевидно и то, что для военачальников, особенно среднего звена, новоиспеченные офицеры были неплохим материалом для ковки кадров.
Все мои подчиненные были действующими военными или отставниками. Наша задача во Франции была такова: сидеть и ждать, что будут делать немцы. Поэтому продвигаться в Бельгию нам запретили, из опасения спровоцировать Гитлера на оккупацию. Мне как младшему офицеру поручили следить за кухней и провиантом и обсуждать гастрономические тонкости с поваром, рядовым Добсоном. Еще один вояка с индийским прошлым, служил в кавалерийском полку. Он признался мне, что никогда не занимался кухней, хотя однажды помогал готовить жаркое из конины под соусом карри.
В мае немцы без всяких провокаций вошли в Бельгию, Нидерланды и Люксембург, и мы, наконец, смогли перейти к активным действиям. Ричард Вариан отдал приказ, и я был рад, что дело сдвинулось с мертвой точки — теперь я смогу доказать, что чего-то стою. Вариан, в свою очередь, получил приказ от командира батальона, который выполнял распоряжения бригадира. Некоторые считают, что армейская система схожа с русской матрешкой. Но мне она больше напомнила городскую школу. Взвод — это класс, рота — корпус, а вся школа в целом — батальон. Три батальона, как правило, составленные из разных полков из разных графств (к примеру, из Йоркшира, Ноттингемшира, Кента) образуют бригаду. Дальше — более крупное объединение, дивизия. Но бригада почему-то в нее не входила, была отдельной единицей.
Мой маленький взвод жил неплохо, хорошо питался. Пока мы продвигались по Бельгии, нас угощали сыром, хлебом, вином, водой и сигаретами — отличная добавка к пайку. А молодые женщины души в нас не чаяли. Я даже склонялся к мысли, что нет ничего лучше военной службы, и окончательно в этом убедился, обходя однажды караульные посты. За мной увязалась девчонка лет девятнадцати, не старше. Страх перед грянувшей вдруг немецкой оккупацией и первый попавшийся потный пехотинец почему-то вызвали у нее приступ острого влечения. Едва я успел отвесить парочку комплиментов на французском, мне нетерпеливо запечатали рот поцелуем. Она сообщила, что завтра ее родителей не будет дома, и я мог бы зайти, последний дом по левой стороне улицы…
Сказал, что едва ли сумею вырваться, но постараюсь. Чего хотят женщины? Этот вопрос я задавал себе, возвращаясь в казарму. Чтобы их целовал в темноте какой-нибудь солдат. В самом деле?
По Бельгии мы продвинулись мало. К великому нашему изумлению, пришел приказ вернуться. И через шесть дней мы оказались в той же деревне. Когда шли мимо церковного двора, я отвернулся: вдруг среди зевак и моя знакомая, издевательски хохочет…
Нашу колонну действительно обстреляли немецкие самолеты, но наступления пехоты не было. Я чувствовал, как зол Вариан на приказ об отступлении. Шли разговоры о неприкрытом фланге. Из лекции на учениях в Донкастере я знал, что оголенный фланг может стать причиной катастрофы. Как выяснилось, бывают ситуации и похуже. Однажды ночью мне приказали возглавить разведгруппу и выйти на контакт с нашими силами с правой стороны. Мы долго мотались по лесу, сверяясь с компасом, протопали много миль и вернулись в штаб роты ни с чем. Доложили майору Вариану: справа никаких сил нет и в помине. Уже потом мы узнали, что немецкие танки прорвали французские позиции и двинусь к югу, что на севере капитулировала Голландия, а Бельгия отступала по всей линии фронта. Короче говоря, оба фланга остались без прикрытия, и нас можно было брать тепленькими, перебить всех без особых хлопот, как римлян под Каннами. Я помнил этот эпизод Второй Пунической войны из школьной программы.
Когда мы шли по Брюсселю во второй раз, я ждал, что нас закидают гнилыми овощами. Но граждане проявили великодушие. Уверяли, что ждали нас намного раньше. Утешали: возможно, третья попытка окажется удачной. Из Лилля мы двинулись к Армантьеру по железнодорожному полотну, и это было сущее проклятье. Шпалы неровные, почва глинистая, скользкая. Когда мы быстрым маршем вошли в Поперинге, небо со всех сторон было озарено пожарами, так что с освещением повезло.
Названия попадались уже знакомые. Это ведь были низины Фландрии, где всего двадцать пять лет назад наши отцы пожали руку впервые явившему свою суть двадцатому веку. Мы снова были здесь, под тем же несколько абсурдным именем: «Британские экспедиционные силы». Походный марш сменился рытьем окопов. После землеройных работ нам иногда давали поспать, но больше всего заставляли маршировать. Это все напоминало сон, диковатый и нескончаемый. Иногда я просыпался с робкой надеждой, что наваждение кончилось, что меня снова вынесло в относительно реальную жизнь. Как поезд, выведенный из тупика на основной путь. Лежа однажды под открытым небом, я нарочно повернулся лицом к луне. Подумал, что немецкий летчик, увидев смутно белеющее лицо, все-таки сжалится.
Куда там… Немцы бомбили все без разбора. Их самолеты проносились над колоннами из солдат и толпами бегущих гражданских, над грохочущими пулеметами. Раненые пехотинцы лежали на дорогах бок о бок с истекавшими кровью детьми. Мы были отрезаны от второго эшелона — не самое удачное название для подразделения, которое должно обеспечивать солдат продовольствием, водой, одеялами и офицерскими военно-полевыми вализами. Мне так и не выдали походную форму, новую шинель я тоже не получил. Только небольшие сумки с пайком, никакой сменной одежды, когда мы, вконец обессилевшие, метались по лесу. Редкие капли дождя вскоре зачастили, начался ливень. Ребята мои ворчали, но я сказал (мне и самому хотелось в это верить), что слякоть после дождя помешает немцам подтянуться и взять нас в окружение.
Батальон получил приказ направиться к берегам Дюнкерка. На дороге, кишащей толпами людей, сохранять порядок и темп марша было невозможно. На подходе к порту мы разбились на несколько отрядов. Ричарда Вариана я не видел два дня; за это время наша рота была разделена на две группы. Когда мой взвод прибыл на берег, нам сказали, что сегодня ночью лодок больше не будет. Ребятам пришлось выкапывать в песке норы на случай немецких бомбардировок и артобстрелов. Промаявшись целый день, мы вскарабкались на борт вожделенного переправочного средства и были доставлены на корабль. Я подсчитал, что за три дня вторая рота прошла сотню миль. И вот мы плывем. Я рухнул на металлическую палубу и проснулся уже в Англии.
Глава пятая
Итак, Дюнкерк позади, теперь нам предстояло защищать от интервенции британские берега. Мой батальон был дислоцирован между Эксетером и Лайм-Реджисом, и много вечеров я провел в пабах Ситона, Вимпла и Оттери-Сент-Мэри. Наша рота пополнилась добровольцами. Теперь среди моих подчиненных появились парни моложе меня, что чуть добавило мне уверенности. Я чувствовал, что даже позорная неразбериха в Дюнкерке отныне обрела статус «боевых действий». К нам прибыли и несколько младших офицеров. Среди них оказался мой друг Дональд Сидвелл, такая вдруг радость. Мать умоляла его пойти на флот, а он поступил к нам в полк.
