Старик, который читал любовные романы - Сепульведа Луис
Гринго уезжали, а шкуры оставались гнить на берегу до тех пор, пока кто-нибудь, не выдержав распространяемой ими вони, не сбрасывал их, как какой-то мусор, в реку. Остававшиеся в живых ягуары старались расквитаться с людьми, потроша домашнюю скотину в таких количествах, что поселенцам становилось ясно: делается это вовсе не от голода.
Антонио Хосе Боливар как мог пытался удержать односельчан от самых безумных поступков. Тем не менее поселенцы все с большим рвением вели наступление на сельву, создавая вокруг себя высшее творение цивилизованного человека: безжизненную пустыню.
Животные не смогли оказать человеку серьезного сопротивления. Те, кто выжил, стали гораздо осторожнее. Следом за народом шуар и другими амазонскими племенами начался невиданный исход животных и птиц на восток, в пока еще глухие дебри амазонской сельвы.
Антонио Хосе Боливар Проаньо обнаружил, что у него вдруг появилось огромное количество свободного времени. О том, что он умеет читать, он вспомнил — или даже лучшиe сказать, заново узнал, — когда у него стали сильно болеть зубы.
Ими он занялся, когда постоянная боль вконец замучила его, а дыхание сравнялось по зловонию с помойной ямой.
Не раз и не два он наблюдал за работой доктора Рубикундо Лоачамина. Глядя на то, как мучаются его пациенты, старик и представить себе не мог, что когда-нибудь сам по доброй воле сядет в это пыточное кресло. Впрочем, когда боль стала просто невыносимой, ему не осталось ничего другого, как обратиться за помощью в «консультацию».
— Доктор, — обратился он к Рубикундо Лоачамину, — если говорить коротко, то осталось их у меня совсем немного. Те, которые уж слишком сильно меня доставали и к тому же шатались, я вырвал сам. С остальными — не получается. Давайте поступим так: вы выдерете то, что осталось, а потом мы с вами обсудим цену одной пары из тех штуковин, которые так ловко заменяют людям их собственные зубы.
В тот самый раз вместе с зубным врачом с борта «Сукре» на пристань Эль-Идилио сошли двое каких-то чиновников. Они стали устраиваться за столом под навесом у входа в дом алькальда, и все жители поселка поначалу приняли их за сборщиков какого-то очередного налога.
Алькальду пришлось приложить все свои не слишком выдающиеся способности к убеждению, чтобы чуть ли не силком притащить недоверчивых обитателей поселка к представителям власти. Как выяснилось, эти унылого вида чиновники прибыли в Эль-Идилио для того, чтобы выяснить, чего не хватает уважаемым жителям селения и каковы их самые сокровенные чаяния. Поводом для такой заботы об обитателях затерянного в сельве поселка, разумеется, были какие-то не то очередные, не то внеочередные президентские выборы, которые должны были состояться примерно месяц спустя. Среди прочих к чиновникам подошел и Антонио Хосе Боливар Проаньо.
— Читать умеешь? — спросили его.
— Я-то?… Наверное… да не помню уже.
— Сейчас выясним. Вот, смотри: что здесь написано?
Антонио Хосе Боливар, не доверяя ни представителям власти, ни самому себе, осторожно поднес к глазам протянутый ему лист бумаги. К его собственному изумлению, он оказался в состоянии разобрать и воспроизвести вслух напечатанные на листе загадочные знаки.
— Гос-по-дин канди… канди-дат…
— Вот видишь! Оказывается, ты грамотный. Можешь сам прочитать. Не хочешь — мы тебе объясним. У тебя есть право голоса.
— Право чего?
— Голоса. Право участвовать в прямом, всеобщем и тайном голосовании. Соображаешь? Ты можешь демократическим путем выбрать одного из трех кандидатов, которые претендуют на высший государственный пост в стране. Уразумел?
— Ни черта не понял. Ни единого слова. А во сколько мне, кстати, обойдется это право?
— В смысле? Ты о деньгах? Ну ты, старик, даешь! Это бесплатно. На то оно и право.
— И за кого я должен голосовать?
— Да за кого хочешь. Но если ты человек ответственный, то лучше голосовать за того, за кого нужно — за его превосходительство сеньора кандидата от народа.
Антонио Хосе Боливар принял участие в демократическом волеизъявлении, поставив галочку напротив фамилии указанного ему кандидата. За то, что он согласился воспользоваться своим неотъемлемым правом, ему вручили бутылку фронтеры.
Но даже это приятное событие не слишком взволновало его. Его мысли были заняты другим.
Он умеет читать! Это открытие было, пожалуй, самым важным и значимым за всю его жизнь. Оказывается, он умеет читать! Оказывается, у него есть отличное противоядие против все ближе подкатывающейся волны страшной отравы — старческого безделья. Итак, он умеет читать. Вопрос только в том, что читать-то ему, оказывается, нечего.
Скрепя сердце, алькальд согласился выдать ему на время несколько старых газет, которые хранились у него в кабинете в качестве неоспоримого доказательства его самой что ни на есть прямой связи с центральной властью. Впрочем, Антонио Хосе Боливар не был потрясен периодическими изданиями. По правде говоря, они показались ему абсолютно неинтересными.
Публикация выдержек из речей, произнесенных в Конгрессе, в которых почтенный депутат Букарам заверял присутствующих в зале заседаний в том, что другой почтенный депутат является козлом, каких свет не видывал; статья, посвященная описанию того, как некий Артемио Мателуна двадцатью ударами ножа зарезал своего ближайшего друга, не испытав при этом ни малейших угрызений совести; или заметка о том, как группа особо активных болельщиков команды «Манта» едва не кастрировала чем-то не угодившего им судью прямо на стадионе, — эти факты и события не показались ему достаточно значимыми, чтобы растрачивать на них столь драгоценный, нежданно-негаданно обретенный дар — умение читать. Все это происходило где-то далеко, в другом мире и предназначалось для обитателей того мира. Никаких ссылок и объяснений к статьям, которые могли бы сделать их более понятными и потому интересными обитателю заброшенного в сельве поселка, разумеется, в газетах не было.
Как-то раз вместе с газовыми баллонами и коробками с пивом «Сукре» доставил в поселок унылого священника, направленного в этот медвежий угол для того, чтобы окрестить родившихся у переселенцев детей и покончить с грехом не освященного Церковью сожительства, именовавшегося светскими властями гражданским браком. Святой отец провел в Эль-Идилио три дня, и за это время ни одна живая душа не озаботилась тем, чтобы проводить его в дома поселенцев даже в самом поселке, не говоря уже об отдаленных фермах. В конце концов, осознав, что ему вряд ли удастся преодолеть столь безразличное отношение паствы к церковным обрядам, священник окончательно впал в грех уныния и, устроившись поудобнее на пристани, стал ждать, когда же корабль заберет его из этого забытого Богом места. Чтобы как-то убить долгие часы вынужденного безделья, он достал из дорожного чемодана какую-то старую книгу и добросовестно пытался читать ее до тех пор, пока сонливость не взяла верх над духовно-интеллектуальным порывом.
Книга в руках священника дразнила Антонио Хосе Боливара, как красная тряпка быка. Впрочем, в отличие от тупого животного, он терпеливо ждал того момента, когда пальцы задремавшего служителя разожмутся и книга упадет на мешок с кофе.
Книга оказалась жизнеописанием святого Франциска. Антонио Хосе Боливар стал судорожно, поторапливая сам себя, просматривать ее. При этом его не покидало ощущение, что он у кого-то что-то ворует.
Изрядно напрягаясь, он складывал слог к слогу, и по мере того, как слогов и слов скапливалось все больше, ему для облегчения понимания текста приходилось все чаще прибегать к повторению прочитанного вслух, хотя бы вполголоса.
Через некоторое время священник проснулся и, увидев Антонио Хосе Боливара, уткнувшегося в книгу, улыбнулся, как если бы ему самому рассказали веселую историю или показали смешную картинку.
— Интересно? — спросил он.
— Я прошу прощения, святой отец. Я не стал бы брать книгу без вашего разрешения, но поскольку вы задремали, я решил, что будет лучше не будить вас, а просто почитать ее, сидя здесь, рядом с вами.
