Том Уикер - На арене со львами
— Некогда мне отдыхать. Я должен сделать так много, а времени осталось так мало.
— Да ведь пока все идет хорошо. Дайте себе денек-другой передышки, отоспаться, и жизнь покажется вам менее мрачной.
Нет, не поможет Андерсону отдых, Морган-то это понимал, по он видел, что другу сейчас нужна поддержка.
А может, нужно было совсем другое, подумал он, прислушиваясь к голосу Гласса с его репортерскими интонациями и глядя, как на лужайке перед домом расставляют столы, может, во мне просто взял верх газетчик, который не мог допустить, чтобы Хант замолчал. Так это было или не так, поди разберись, когда привычка въелась столь глубоко. Ведь в том и суть всякой профессиональной привычки, что она позволяет делать знакомое дело, совершенно о нем не думая.
— Не надо обманывать себя.— Андерсон сидел развалясь, его колено уперлось в спинку переднего сиденья.— Мне все время приходится подгонять своих людей. Им кажется, что раз мы победили на первичных выборах в нескольких занюханных штатах, успех нам обеспечен. Я сейчас как будто иду впереди, но ведь никто, кроме меня, в этом состязании не участвует, а как говаривал Зеб Ванс, если лошадки не скачут, их и не обгонишь. На Джо Бингема никто не клюнет. Старк — осел, каких мало. Вице-президента поднимают на щит до поры до времени, пока не нашли более или менее подходящего кандидата. Скажем, такого, как Эйкен.
— Эйкеп вполне на месте,— согласился Морган.— С должностью губернатора он справляется, но никто при виде его особого восторга не выказывает.
— И все-таки они выставят Эйкепа, помяните мое слово. Сравните его с остальными — право же, он на голову выше их всех, и с ним мне так просто не справиться. Кстати, вы знаете, что президент пытался воскресить Хипмена?
— Я слышал, он же сам его и похоронил.
— Да, после того, как лидеры движения за гражданские права его прикончили. Но, судя но опросам общественного мнения, он шел вторым, сразу же после Неизвестного Кандидата. Они даже этого сукина сына готовы были принять, лишь бы от меня избавиться, да вовремя разглядели, что ему место только на свалке.
— Эйкена за пределами его штата почти не знают. Если они не в состоянии найти что-нибудь получше, ваши дела идут успешней, чем я думал.
Хант снова хохотнул — все так же хрипло и безрадостно.
— Спасибо. Как Энн?
— Да ничего как будто.
Хант вздохнул.
— Дома вас ждет такая красотка, а вы вот со мной по стране мотаетесь. Ей-богу, Рич, в вашей шкале ценностей что-то сместилось.
— Да ведь и у вас дома осталась не сказать чтоб уродина.
— Господи, разве Кэти бывает дома? Я, например, не имею ни малейшего представления, где она сейчас, не знаю даже, в каком штате. Она еще глубже меня втянулась в это дело.
— Вас-то с ней никто не неволит, а вот наш брат-репортер таскайся за вами по долгу службы.
Уныние Ханта передалось Моргану. Мне в те дни самому уныния было не занимать, подумал Морган, поднося к губам стаканчик с водкой. Когда Андерсон спросил его об Энн, он даже вздрогнул, но тут же сообразил, что Хант ведь ничего не знает, он слишком давно уехал из Вашингтона и слишком много сил отнимает у него предвыборная кампания. Впрочем, почти никто этого не знал. Энн так упорно чуждалась всего, чем он жил как газетчик, что его вашингтонские коллеги-журналисты и политические деятели ни в то время, ни позднее ничего не могли сказать о ней — они иногда с ней встречались, обменивались ничего не значащими фразами, но и только.
Андерсон не ответил на последние слова Моргана.
— Помните того юного адвоката, который сопровождал нас после первых выборов? Мы ехали вместе в машине и он попросился работать со мной? А вы еще сказали, что рано или поздно он с меня свое стребует?
— Уверен, что я оказался прав.
Водитель сбавил скорость — они въезжали в город, где Ханту предстояло выступать. Старые панельные дома и пустые раскаленные улицы выглядели злобно, беспощадно, не давая спуску тем, кто жил не здесь.
— Насчет него, может быть, вы как раз и не правы — таких, как он, сейчас очень много, я встречаю их в каждом штате и уже сбился со счета. Но о том, что вы тогда мне сказали, я много думал.— Андерсон зажмурился, точно ему было невмоготу глядеть еще на один город.— Ведь так оно и есть, правда? Никто ничего не делает даром. Так было во времена Старого Зубра, так все осталось и посейчас.
— И навсегда останется,— сказал Морган.
Он все еще думал об Энн. Когда-то он ни на минуту не переставал думать о ней, не переставал к ней тянуться, было и такое время. Если бы я только знал, о чем она тоскует, подумал он, наверное, я сумел бы ей помочь. А все было просто и объяснимо, она сама могла бы ему это объяснить, ведь в тот день, когда она вернулась и он спросил ее пересохшими губами: «Так что же ты искала, Энн, скажи мне?» — ответила же она ему с уклончивой и жестокой откровенностью:
— Надеялась, что наконец случится то, чего я ждала. Но ничего не случилось.
И по выражению ее точеного лица, ее холодных, неприступных глаз он понял, о чем она говорит. Она надеялась, что испытает то, чего никогда не испытывала с ним и чего ей никогда — она была в этом убеждена — не суждено испытать.
— Куда бы я ни приехал,— говорил Андерсон,— к кому бы ни обратился, все в конце концов начинают от меня чего-то требовать. Текстильщикам нужен сбыт, нефтяникам нужны разработки в открытом море, плантаторам, выращивающим хлопок, нужны более широкие кредиты, а скотопромышленникам — отмена всяких ограничений. Негры требуют работы, а белые — школ и жилых кварталов только для белых. Стальные тресты требуют повышения цен, а крупные акционеры — снижения налогов. Магнаты еще куда ни шло, с ними я, наверно, кое-как справился бы, но ведь и простые смертные тоже чего-то требуют, все без исключения. На днях какой-то чудак попросил меня выхлопотать для него место директора местной почты, других я должен устраивать таможенниками на мексиканской границе. Рабочим оборонных предприятий нужны выгодные контракты, а государственным служащим — повышение зарплаты. Я победил на первичных выборах в нескольких штатах, и потому меня уже сейчас бомбардируют требованиями проложить шоссе, построить мост, дамбу, очистительные сооружения, новые конторы, подробно изложить свою программу, обещать кое-кому должности в Аннаполисе, а одна делегация обещает стоять за меня до конца, если я в свою очередь дам обещание, что позволю военно-воздушным силам построить новый бомбардировщик — разумеется, в их штате. Газетам каждый день подавай сенсацию, телевидению — интервью. Фоторепортеры совсем обнаглели. А в толпе у тебя обрывают пуговицы, выдирают запонки, даже башмаки норовят стянуть. Я получил письмо от одного профсоюзного деятеля: он требует, чтоб я носил шляпу — для оживления шляпной промышленности. Я иногда валюсь вечером в постель и бормочу: «Да, да, я постараюсь что-нибудь сделать», и спрашиваю себя: «Господи, да зачем людям нужен президент?» И все время думаю, а есть ли на свете хоть один человек, который ничего не требует для себя? Вы встречали когда-нибудь такого человека?
— Нет. Ведь даже вы хотите стать президентом.
— Может быть, я хочу этого куда меньше, чем другие,— сказал Андерсон.— Слушайте, Рич… а ведь я, пожалуй, могу победить. Так мне кажется.
Водитель остановился и стал спрашивать у толстухи с тройным подбородком, как проехать к гостинице. Она лениво подняла руку и показала туда, куда они и без того ехали.
— Это еще как сказать,— заметил Морган.— Слишком уж много шаров должны все сразу угодить в лунки.
— А стоит ли стараться, Рич?
Они проехали целых два квартала, прежде чем Морган понял, что ответить не сможет. Не мог бы, даже если б я сам, а не кто-то другой должен был расплачиваться за это решение такой ценой, подумал Морган, все еще гадая, нашел ли Хант ответ на этот вопрос. Как измерить, что на свете чего стоит, как понять, чего ты хочешь? Жизнь научила Моргана, что под этикетками известных фирм порой скрывается обман, а на хвалебные отзывы в печати полагаться нельзя. В тот давно минувший день Энн снова, как и раньше, ходила по их квартире в синих джинсах, с бокалом мартини в руках, из переполненных пепельниц сыпались окурки, а через неделю уже Морган опять ссорился с ней в постели, опять тщетно метался в черном отчаянии ночи. Как ни трудно это укладывалось в голове, жизнь пошла той же чередой, что и до ухода Энн, и никакими выкладками здесь ничего не объяснишь, как не угадаешь и не рассчитаешь ответ Андерсону. Уж если на то пошло, если это имеет какое-то значение, все ценности определяются простым рыночным спросом.
Автомобиль Андерсона остановился перед свежевыбеленным зданием с провисшим полотняным навесом.
— Когда-то давно, на кладбище,— сказал Морган,— вы говорили мне, что хотите изменить историю. Но не объяснили, какую цену готовы за это заплатить.
Андерсон поджал ноги и отворил дверцу. Нахмурясь, взглянул на Моргана через плечо:
