Том Уикер - На арене со львами
Я расскажу вам, как нам удалось залучить к себе Кэрли, и вы получите некоторое представление о том, какими методами нам приходилось действовать. И что за женщина Кэти. История эта, насколько мне известно, огласки но получила. Так вот, приехала Кэти к Кэрли — он был тогда губернатором — и без околичностей заявила, что если он хочет сохранить свое влияние, пусть немедленно и открыто переходит на сторону Андерсона, иначе Хант плюнет на неписаные законы, явится к ним на первичные выборы и прикончит Кэрли в его собственном штате.
Кэрли захохотал, а она — это он мне сам рассказывал — вынула из сумочки листок с данными опроса общественного мнения, проведенного какой-то частной конторой, и бросила перед ним на стол. Конечно, все эти «данные» были чистейшей подделкой, но на его беду в штате Кэрли большой процент составляли негры и бедняки, и Кэти прикинула, что как только Кэрли взглянет на этот листок, он тут же вспомнит, какие толпы слушателей собирал здесь Хант год назад. К тому же мы знали, что Кэрли недолюбливает президента. Ну и конечно, Кэрли сказал Кэти: «Сдаюсь, ваша взяла». Так в нашем стане появился первый влиятельный и уважаемый губернатор. Однако очень скоро Кэрли проникся к Андерсону самым искренним восхищением и стал за него агитировать, а на съезде был главным вербовщиком новых приверженцев. Уже потом, много лет спустя, я спросил Кэрли, как это он, матерый волк и далеко не новичок в политике, клюнул на заведомую фальшивку, а он рассмеялся и говорит: «Я сразу заподозрил, что это фальшивка, но часто ли, скажите, приходит такое обольстительное создание с божественными ножками и начинает обращать в свою веру?» Кэрли, конечно, едва глянул на Кэти, сразу сдался, а уж в плен брать эта женщина умела.
Но в общем, по-настоящему надежных средств у Ханта с Кэти было два — телефильмы Дэнни и интерес публики. Вот вы, Рич, вспомнили Тихоню Ланди. А знаете ли вы, друзья, что это был единственный крупный политический лидер, который помогал нам во время первичных выборов по собственной воле: без угроз, шантажа и вообще без какого бы то ни было нажима с нашей стороны? Причем он не кричал об этом на каждом углу; случалось, подкинет нам деньжат — а они нам ох как были нужны! — и даже не напишет на чеке, от кого эта сумма. И знаете, почему он нам помогал? Смешно, конечно, но президент сказал кому-то, что Тихоня похож на старого француза-педераста во хмелю, и до Тихони это дошло. Он рассвирепел тем более, что добрая половина сенаторов тоже так полагала, а остальные сочли слова президента удачной шуткой. С тех пор Тихоня не упускал случая напакостить или хотя бы слегка насолить президенту, конечно не афишируя своих действий. Почаще бы президенту наносить такие обиды, потому что с деньгами у нас всегда было туго. И знать, от кого чеки, нам было ни к чему, мы и без подписи прекрасно обходились.
Конечно, лично у Ханта деньги были, и притом немалые, он мог бы жить припеваючи, не ударяя пальцем о палец — многим из нас и не спились такие возможности, какие ему были даны, с детства, вы этого не забывайте,— но оплатить из своего кармана предвыборную кампанию или хотя бы первичные выборы в каком-нибудь крупном штате он, конечно, не мог. Он и без того основательно растряс свой капитал — я уверен, это останется между нами,— хотя уж как я его сдерживал. Право слово, я всегда говорил: не знает человек цены деньгам, если у него их куры не клюют.
Конечно, небольшие суммы к нам поступали все время — от десятка до сотни долларов, ну и, естественно, наши выступления против партийных лидеров пришлись очень по душе доброхотам разных мастей, евреям-либералам, общественным организациям прогрессивного толка, хватало и богатых жертвователей, которые присылали нам денежки для очистки совести. Зато от профсоюзов мы не получили ни шиша — толстопузых подонков президент с самого начала обработал как следует. И промышленники тоже не желали тряхнуть мошной, кроме нескольких самых крупных, скажем, владельцев нефтяных монополий, директоров банков взаимного кредита, подрядчиков по прокладке автострад. Эти решили на всякий случай подстраховаться: чем черт не шутит, вдруг наш кандидат все же пробьется в Белый дом. А не выгорит у Ханта с Белым домом, все равно у них в сенате будет свой человек, готовый защищать их интересы. Хант им не раз втолковывал, что зря они на это надеются, но вы ведь знаете этих людей, они считают, что деньги никому не повредят, и с охотой их платят — что значат для них какие-то пять или десять тысяч? У таких людей Хант не хотел брать ни цента. Он ведь в денежных делах был очень щепетилен, не то что его папаша. Но я приносил ему счета и при необходимости обращался за поддержкой к Кэти. Когда появлялась возможность отобрать деньги у какого-нибудь завсегдатая кулуаров конгресса, Кэти проявляла не больше разборчивости, чем карманный воришка, и знать не желала, с какими целями эта сумма предложена. «Об этом будешь размышлять в Белом доме,— говорила она.— Если человек не продается, его никто купить не может. Думай о том, что движет нами, а не ими». Хант уступал, ворча и фыркая, я клал деньги в банк, а Кэти отправлялась обрабатывать следующего, который был у все на очереди. Где бы она ни появлялась, ей без труда удавалось слупить с какого-нибудь местного магната тысячу-другую долларов, а то и все десять: улыбнется ему — и он готов на что угодно, а когда она обращалась с просьбой о деньгах к широкой публике, мужчины выворачивали бумажники наизнанку, дождаться не могли, когда к ним подойдут с подносом. Но сколько ей ни удавалось собрать самой и уговорить Ханта принять, денег нам все равно не хватало.
Почти все съедало телевидение. Никто из наших соперников не выдавал в эфир столько передач, как мы, да еще с таким блеском, потому что мы раньше всех поняли, какую пользу может принести телевидение. Но разоряло оно нас подчистую — там ведь разговор короткий: выкладывай наличными да плати вперед. Оставшиеся мелкие средства уходили на разъезды, организацию митингов и собраний да на печатание агитационных материалов. В нашем активе было всего несколько человек, Дэнни и Ральф Джеймс обеспечивали контакт с прессой, Спрок и Берджер орудовали в Вашингтоне, обрабатывали тех газетчиков, которые еще пытались упорствовать, а Кэрли вербовал Андерсону новых сторонников по всей стране. Я с грехом пополам согласовывал их действия. Конечно, без добровольных помощников нам была бы крышка, и тут нас здорово выручили клубы, провозгласившие лозунг «Андерсона — в президенты!» Их члены и взвалили на свои плечи всю подготовку к первичным выборам — домашние хозяйки, проповедники, учителя, молодые люди, которые не имели доступа к партийной верхушке, такие же дилетанты, а потом мы бросили всю эту армию добровольцев на предвыборный съезд. До этого почти никто из них на таких съездах и не бывал. Помню, я перечитал горы книг о процедуре выдвижения кандидатов, но, поверьте, только зря время потерял.
Потом, когда все уже было позади, я, честно вам признаюсь, подсчитал наши долги и перепугался насмерть. Телефонная компания согласилась уступить по сорок центов с доллара, авиакомпании — по пятьдесят, по большинство землевладельцев и торговцев не получили ни гроша. Меня это ужасно тяготило, но Кэти настаивала, чтоб я выкинул из головы эти глупости: «Если б мы победили, они сразу же аннулировали бы долги, Хант и присягу не успел бы принести. Они просто вложили в него капитал».
Но как бы там ни было, на первичных выборах мы взяли верх и нигде не потерпели поражения, кроме цитадели Джо Бингема, но это поражение можно было в расчет не брать. Конечно, настоящих противников у нас в то время не было, но все равно, мы знали, что нам есть чем гордиться: Ханту по-звонил сам президент и вновь пригласил к себе, одно это чего-нибудь да стоило. Мы даже начали было подшучивать над Хантом — дескать, уж если и Старик готов к нам переметнуться, придется оставить в покое партийных лидеров и жать на преемственность. Старик принял его в Овальном кабинете и не стал тратить время на пустые разговоры.
— Стало быть, все-таки решили идти до конца, сенатор?
— У меня нет иного выбора, господин президент.
— Вы можете выступить претендентом на предвыборном съезде, это всегда очень тешит самолюбие. Пройдите с успехом первый тур, и ваша вера в себя укрепится еще более, а потом передайте свои голоса вице-президенту.
— Мои люди на это не пойдут, господин президент. Может быть, ваши и пошли бы, но мои — никогда.
— Все так говорят. Разбираетесь ли вы в политических тонкостях?
— До такой степени — нет.
— Ну, уж коль вы все равно погрязли в политике, запомните: крупный зверь выходит на охоту последним.
— И тем не менее, господин президент, выбора у меня нет. Мы взяли на себя слишком много обязательств, и слишком много людей поверили в нас.
— Ну, как знаете, но я вас предупредил — это был мой долг перед партией.
