Грегори Колберт - Пепел и снег
Он задал мне вопрос, на который я не нашёл, что ответить: «Иногда тот, кто любил раньше, может полюбить снова; но что если человек никогда не любил?»
Я догадался по его глазам, что он знает ответ.
Последнее его желание было таким: «Пусть моему сыну приснится, как он гуляет с тобой по реке. Расскажи ему о чёрном дожде. Покажи ему тропу птиц»».
Повернувшись ко мне, Монтесума сказал: «Иногда тех, кого мы не можем простить в жизни, мы можем простить в смерти».
Письмо триста пятьдесят первое
Мне снилось, что передо мной девятьсот девяносто семь сосудов с водой погибших райских садов.
Я встал на колени перед первым сосудом, зачерпнул из него горькую влагу, поднёс её к губам и закрыл глаза.
Когда я открыл их снова, я увидел все райские сады, которые погибли во мне. Я видел сады, которые держал в руках — и упустил из рук; видел обещания, которые не выполнил; боль, которую не облегчил; раны, которые не исцелил; слёзы, которые не пролил; смерти, которые не оплакал; мольбы, на которые не ответил; женщин, которых оставил; двери, которые не открыл; двери, которые не закрыл, и мечты, которые не сделал реальностью. Я видел всё, что было предложено мне, но что я не смог принять. Я видел письма, которые желал получить — и не получил.
Я видел всё, что могло бы быть — и чего никогда не будет.
Письмо триста пятьдесят третье
Мне снилось, что мы с Монтесумой идём по берегу реки Замбези.
Монтесума сказал: «Самая драгоценная влага, собранная слонами в погибших райских садах, содержится в девятьсот девяносто седьмом сосуде. Что хранит эта вода? Сакральную историю? Любовное заклинание? Песню кита?
Что находится в девятьсот девяносто седьмом сосуде?»
Я не знал.
«В последнем сосуде, — сказал Монтесума, — детский смех из каждого погибшего рая».
Письмо триста пятьдесят пятое
Трижды в жизни я был влюблён, и всякий раз в ту же самую женщину. Я влюбился в неё на Ниле, я влюбился в неё на Ганге, я влюбился в неё на Иравади.
Трижды в жизни я был влюблён, и всякий раз в ту же самую женщину — женщину, которая держит это письмо в руках.
Письмо триста пятьдесят восьмое
Мне снилось, что мы с Монтесумой забираемся на акацию, а потом соскальзываем по шее жирафа.
Мы скачем во весь опор по саванне; потом к нам пикирует летающий слон и сажает к себе на спину. Мы летим над Нилом, над Гангой, над Иравади.
Наконец, мы делаем круг и опускаемся обратно на землю. Спрыгнув с крыла и обратившись лицом к воде, я кричу своё имя.
Эхо возвращается ко мне моим голосом.
Письмо триста шестьдесят второе
Мне снилось, что мы с Монтесумой идём по берегу реки Нил. Тысячи коленопреклонённых слонов выстроились вдоль берега, и ветер свистел в чаще их хоботов.
Монтесума привёл меня к высокому эвкалипту, и мы вскарабкались в домик, скрытый в его ветвях.
«Сядем здесь и понаблюдаем, — сказал Монтесума. — Смотри, пятисотлетний феникс строит гнездо из ветвей, кусков лавы, ладана и корицы.
Каждой птице суждено погибнуть; но только феникс превосходит собственную смерть. Ты, конечно, знаешь его историю? Когда гнездо закончено, феникс садится в него, как на погребальный костёр, обратившись лицом к востоку. Пламя, яркое, как солнце, вырывается из его перьев. Он раздувает это пламя своими крыльями, пока оно не начинает лизать верхушки деревьев. А потом остаётся лишь пепел. Но из этого пепла рождается другой феникс, и этот феникс живёт следующие пятьсот лет.
Каждому человеку суждено погибнуть; но некоторые находят способ превзойти свою смерть. В краткий миг своего пребывания на земле им удаётся спеть свою песню. Можно долго перечислять людей-фениксов: Хатшепсут, Гомер, Сократ, Птолемей, Марко Поло, Чжэн Хэ, Леонардо, Микеланджело, Магеллан, Ортелий, Сервантес, Галилей, Шекспир, Байер, Меркатор, Вермеер, Басё, Бах, Кук, Льюис и Кларк, Байрон, Бронте, Флобер, Достоевский, Гоген, Ван Гог, Люмьер, Рильке, Дагер, Мунк, Шеклтон, Пруст, Вулф, Де Брунхоф, Кальвино, Карсон, Тарковский…
Но есть ещё миллионы мужчин и женщин — фениксов, чьи истории неизвестны: Ричард Нарвал, женщина в куртке с письмами, странствующий монах и бесчисленное множество других. Может быть, как раз самые возвышенные истории о фениксах и остаются не рассказанными? Но танец у всех фениксов — известны они или неизвестны, люди они или слоны — един на всех:
Перо к пламени,
Пламя к крови,
Кровь к кости,
Кость к мозгу костей,
Мозг костей к пеплу,
Пепел — на снег».
Письмо триста шестьдесят третье
Столько книг, столько образов, столько миль, столько лет, а я так и не нашёл ничего более истинного, чем слова, которые услышал от тебя когда-то: «Танцевать со слоном значит вспоминать рай».
Любить тебя значило вспоминать тысячу райских садов.
Любить тебя значило дышать воздухом птиц.
Письмо триста шестьдесят четвёртое
Мне снилось, что мы с Монтесумой танцуем у реки Ганг. Мы вопили и танцевали в последний раз. Мы танцевали, пока не стёрли в кровь ноги.
Совершенно обессиленные, мы лежали на спине и смотрели на звёзды. Деревья утишили свои листья, птицы молчали.
Монтесума сказал: «Твои письма и фотографии были твоими картами птичьих путей, отметками на компасе, которые снова привели тебя в это место».
Теперь ты стоишь у моста, который называется мост праха. Но прежде, чем ты вступишь на него, ты должен будешь проснуться и написать завершающее, триста шестьдесят пятое письмо своей жене.
Завтра мы в последний раз будем гулять с тобой по реке. Мы подойдём к колодцу, куда ты забросишь свой сосуд и загадаешь желание. А потом ты закроешь глаза, потому что мост праха можно пересечь только с закрытыми глазами.
Если ты будешь ступать мягко и произносить эти слова, ты не упадёшь:
Прощайте,
Мои реки,
Мои океаны,
Мои киты,
Мои ламантины,
Мои слоны,
Мои птицы,
Мои сны,
Мои танцы,
Мои песни,
Моя тишина,
Моя тропа птиц.
Прощай, моя жизнь.
Когда достигнешь той стороны, окуни руки в девятьсот девяносто семь сосудов и испей воды каждого погибшего рая.
Ты услышишь пение множества разных птиц: эскимосского кроншнепа, розовоголовой утки, кубинского красного ары, кваквы. Ты услышишь их потерянные песни, когда тысяча рек сольётся в океан рая.
Открой глаза и зажми в передних зубах семя подсолнуха.
Шагни вперёд. Раздави семя.
Ты вспомнишь всё.
Всё будет, как прежде.
А затем –
тишина».
Я встречался с вашим мужем всего два раза в своей жизни. В первый раз это произошло в музее в Лозанне, два года тому назад. Тогда я рассказал ему историю о пропавших гравюрах Рембрандта. А спустя почти год я получил срочную телеграмму, предлагавшую мне немедленно вылететь в Индию. На другой день пришли билет на самолёт, адрес гостиницы и номер комнаты. Как бы странно это ни прозвучало, но я повиновался, даже не зная, кем была отправлена эта телеграмма.
Когда я прибыл в гостиницу, то обнаружил вашего мужа лежащим в постели. Он чувствовал себя неважно, но встретил меня хрупкой, почти бесплотной щедростью. Поблагодарив меня за проделанный путь, он вручил мне карту, на которой было написано: «Птичья тропа Рембрандта».
Потом он бережно передал мне пакет с тремястами шестьюдесятью четырьмя письмами. Они были перевязаны шёлком и лежали на ящичке, содержавшем в себе песочные часы с песком Калахари, гнездо птицы-ткачика, морскую звезду, яйцо императорского пингвина, ресницу слона, зуб кита, ус ламантина, коготь гепарда, рог замбара, куколку бабочки-морфо, лист лотоса, лепесток вишни, восемь чёрных жемчужин, завёрнутых в листья гибискуса, кусочек осиного гнезда, светлячка в янтаре, две ракушки, древние карты звёздного неба по Байеру, гербарий подводных растений, обломок белого коралла, виолончельный смычок, рукопись с набросками магнитных полей, используемых при миграции черепахами, фотографии на японской бумаге ручной работы, собранные в книги и переплетённые в пергамент семнадцатого века, самодельную карту, размеченную пёрышками малайского калао, свёрнутую в трубочку и помещённую в полый стебель бамбука, письмо, на котором было написано «От принцессы слонов», серебряную чернильницу, суданскую стрелку, лозу лозоходца, сосуд, китайские деревянные солнечные часы, бронзовый наконечник стрелы периода династии Хан, изображения статуй из пещер Лунмэня, старый павильонный фотоаппарат, три засвеченных фотопластинки, сотни катушек непроявленной киноплёнки, сыворотки от змеиного и скорпионьего яда, лечебные травы от эфиопских монахов из Лалибэлы, суфийский сборник любовных заклятий, архитектурные наброски бестиария кочевников, французский словарь принятых поэтических представлений, огарок свечи и конверт, запечатанный пчелиным воском.
