Кит Ричардс - Жизнь
Очень трудно объяснить все это веселье через край. Ты же не говорил: о’кей, сегодня вечером гульнем. Получалось все как-то само. От желания забыться, наверное, хотя и несознательно. Когда ты в группе, много времени проводишь в загородке, и чем ты знаменитей, тем сильнее чувствуешь, что вокруг тебя тюрьма. Как только не выкручиваешься, чтоб хотя бы на несколько часов перестать быть собой.
Я способен импровизировать в бессознательном состоянии. Мне, оказывается, по силам такой поразительный фокус. В общем и целом я стараюсь оставаться в контакте с Китом Ричардсом, которого знаю. Но я хорошо знаю, что есть и Другой, который, бывает, тоже показывается. Из самых лучших историй про меня многие записывают к ситуациям где меня на самом деле нет, по крайней мере сознательно. Я, понятно, что-то делаю, потому что мне это потом пересказывает множество народу, но я могу добраться до черты, особенно после нескольких дней на кокаине, когда меня срывает — когда я думаю, что вырубился и сплю, а в реальности вытворяю всякое непотребное. Что называется, раздвигаем рамки. Но мне никто не показывал, где эти рамки. Есть определенная черта, за которой вдруг все отсекается, потому что ты раздвинул их слишком далеко. Но тебя самого слишком прет: ты пишешь песни, а потом появляются какие-то телки, и идешь с ними на это рок-н-рольное сборище, а туда уже подтянулась куча дружков, и все тебя заправляют, и в какой-то момент щелкает выключатель, отруб, но ты все еще двигаешься. Как будто заступает резервный генератор, но память с мозгом отрубились начисто. Вот уж кто был бы кладезем историй про меня такого, это мой корешок Фредди Сесслер, упокой его душу.
С люстрами, надо сказать, связано одно воспоминание, которое можно занести в категорию «блин, пронесло». Я записал его в тетрадке под заголовком «Небесный дробовик».
Некая дама (без имени), которую я развлекал, была так благодарна, что потребовала позволить ей развлечь меня в ответ. Она разделась догола, подпрыгнула и ухватилась за огромную люстру, после чего исполнила несколько сложных гимнастических упражнений, в то время как лучи света метались по всей комнате. Было очень увлекательно. Затем с гибкостью акробата она соскользнула с люстры и приземлилась на диван рядом со мной. В то же мгновение люстра снялась с креплений и рухнула на пол. Мы прижались друг к другу, прячась от взрывной волны хрустальных осколков и истерически хохотали, пока они нас осыпали. После этого стало еще увлекательней.
У меня случилась небольшая стычка с Труменом Капоте, автором «Хладнокровного убийства», — он был из компании светских дружков Мика, которые прибились к нашему каравану; еще там была княгиня Ли Радзивилл, для нас — княжна Редиска, а Трумен был просто Труби. Ему заказал статью какой-то очень щедрый журнал, так что все это время он с нами как бы работал. И один раз за кулисами Труби вякнул что-то недовольно-стервозное — его, видите ли, по-старперски не устраивало, что так шумно. Типичный пидорский стёб, который обычно мне до фонаря, но в другой раз бывает, что и переклинит. Это все было после шоу, и меня распирало капитально. Все эта нью-йоркская брезгливость — достало уже. Ты в Далласе. В общем, устроил ему немного шума. Помню, пинал его закрытую дверь, когда мы уже вернулись в гостиницу. А потом закидал её кетчупом, который схватил с тележки. Выйди сюда, ты, цаца такая! Что ты здесь вообще делаешь? Тебе холодной крови надо? Ты теперь с народом ездишь, Труби! Выйди сюда в коридор и скажи все в лицо. Если вырвать из контекста, может показаться, что я какой-то натуральный Джонни Роттен, но наверняка что-то меня тогда спровоцировало.
Что было совсем уморительно, это то, что Трумен почему-то вдруг запал на Бобби. Трумена позвали на шоу Джонни Карсона после конца его небольшой экспедиции со Stones, и Джонни спросил его: какие ваши впечатления от всего этого рок-н-ролльного ажиотажа и ваших странных похождений? Ах да, я съездил на гастроли с Rolling Stones. А Бобби, естественно, смотрит все это по телевизору. Джонни спрашивает: расскажите что-нибудь из того, с чем пришлось столкнуться. С кем-то познакомились? О, я познакомился с одним прелестным молодым человеком из Техаса. И Бобби кричит: не-е-ет! Стой, ну не надо! Но телефон Бобби оборвали немедленно, весь союз техасских джентльменов: ого, ты с Труменом, что, правда?
Я хорошо помню концерт в Бостоне 19 июля 1972-го, по двум причинам. Первая — это автокортеж, которым нам предоставила бостонская полиция, и это на фоне того, что их коллеги из Род-Айленда хотели нас посадить. Мы приземлились в Провиденсе на пути из Канады, и, пока они обыскивали весь багаж, я прикорнул на крыле пожарной машины — таком округлом, симпатичном, еще старого образца, с брызговиками. Вдруг я почувствовал резкий тепловой удар — фотовспышка прямо мне в лицо, — и тогда я моментально вскочил и выхватил камеру у фотографа. Пошли все на хуй. Фотограф получил пинка, меня арестовали. Тогда Мик с Бобби Кизом и Маршаллом Чессом потребовали, чтобы их арестовали вместе со мной. Тут надо отдать должное Мику. Что же до Бостона, то там в день прилета пуэрториканцы взбрыкнули из-за чего-то в своей части города и начни буянить. И мэр Бостона сказал всем: немедленно пропускаете этих засранцев по городу, потому что мне сейчас одного погрома хватает, и не дай бог у меня в тот же день устроят еще и погром из-за Rolling Stones. Так что нас усадили в машины, и копы экстренно конвоировали нас до Бостона -с фланговыми мотоциклами и под ликование публики.
Другое крупное событие того дня — стук в дверь моего номера, в результате которого я впервые в жизни лицезри Фредди Сесслера собственной персоной. Я не знаю, как он туда попал, но в те времена ко мне в номер шастал кто ни по-ладя. Больше такого не бывает, я такого наката просто не вынесу, но в тот раз я был временно не занят, а мужик выглядел интригующе. Еврей-разъеврей, да еще одет во что-то анекдотическое. Феноменальный тип. Говорит: «Вот принес кое-что, тебе должно понравиться». И вынимает унциевый, с целой пломбой фуфырик чистого мерковского кокаина. Ничего не скажешь, вещь. «Это подарок. Обожаю твою музыку». А вещь такая, что, когда её открываешь, она практически выпархивает из баночки — шух-х-х. Кокаин, с которым я имел дело раньше, мне иногда нравился, но за исключением того, который тебе сбрасывали героинщики в Англии, это все было уличное дерьмо — никогда не знаешь точно, он мог весь оказаться амфетамином. А теперь, отсчитывая с того момента, Фредди раз в месяц доставлял мне полную унцию чистого, Деньги в этом не участвовали. Фредди ни за что не хотел бы, чтоб его воспринимали как «контакт». Он не был барыгой, которому можно позвонить и спросить: «Слышь, Фред, есть чего?»
Дело вообще было не в этом. Просто мы с Фредди сразу пришлись друг другу по душе. Это был нереальный персонаж. Старше меня на двадцать лет. Даже на фоне типичного опыта евреев, которые пережили нацистское вторжение в Польшу, у него была выдающаяся биография со всеми ужасами и почти чудесным спасением. Из пятидесяти четырех родственников в Польше у него уцелело только трое. Сюжет, чем-то напоминающий жизнь юного Романа Поиски, — им обоим пришлось выкручиваться в одиночку и скрываться от нацистов, которые забрали в лагеря всех их родственников. Я в подробностях ничего этого еще долго не знал, но тогда Фредди быстро прижился в нашем обозе. Он взял на себя роль моего второго бати на следующие десять-пятнадцать лет, возможно, сам того не понимая. Я признал во Фредди родную душу практически мгновенно. Он был пират, авантюрист, маргинал, но притом такой маргинал, у которого были фантастически хорошие связи. Умел здорово смешить — имел для этого острый язык и весь соответствующий опыт за плечами. Он бы сделал себе состояние уже раз пять, если бы каждый раз все не спускал и не начинал снова, - первый раз на карандашах. Спрашивал: какая вещь укорачивается от каждого использования? Он сделал первое состояние на канцелярских принадлежностях. А потом загорелся еще одной идеей, когда час нарезал круги над Нью-Йорком в самолете перед посадкой и разглядывал все это море огней в внизу. Кто сможет взять на себя поставку всех этих лампочек сделает себе невъебенное богатство. И через две недели этим человеком стал Фредди. Самые элементарные идеи. Другие были не такие простые и не такие успешные. Змеиный яд для лечения рассеянного склероза, например. Потом вложил большие деньги в провальный «Амфикар», водно-сухопутный автомобиль, названный в одной рецензии «машиной, которая произведет революцию в утоплении». Идея, в общем, не выгорела. У Дэна Экройда есть один такой, но кому, кроме Дэна Экройда, может понадобиться машина, переплавляющаяся через реки, когда для этого есть мосты? Фредди был Леонардо в своем роде, но управлять этими предприятиями? Можно было и не надеяться. В ту секунду, когда план начиная работать, ему становилось тоскливо, и он пускал все по ветру.
