Владимир Поселягин - Истребитель. Трилогия
В палате кроме меня и тихо суетящейся Маши никого не было, поэтому сердитый голос особиста заставил меня вздрогнуть.
– Чего так пугаешь? – недовольно спросил я.
Судя по виду Путилина, ему вставили изрядный пистон за мою просьбу. Казалась бы, ну что тут такого? Я видел, Сталин сам хотел поговорить с фронтовиком, и если бы не посыльный, это бы произошло, так нет, всегда найдется недовольный.
– Получилось так. А что, проблемы?
– Проблемы… Ладно, что было то прошло. Вечером к тебе придет человек, который к тебе прикреплен, после этого мы скорее всего перестанем общаться.
– Кто такой? – спросил я с любопытством, глядя как особист садиться на стул рядом с кроватью.
– Еще не знаю. Вроде из личных порученцев самого, – поднял палец Путилин.
– Ага, понятно. Будем ждать.
Сержант осмотрелся, и с любопытством спросил:
– Как все прошло?
– Знаешь, честно. Как во сне. Помню все урывками. Представляешь, дверь открывается, а там стоит САМ товарищ Сталин. Я то думал там товарищ Калинин будет?!..
– Не мог он приехать, я случайно узнал. Болеет.
– А‑а‑а, вон в чем дело, ну тогда немного ситуация проясняется, – протянул задумчиво я.
– Насколько я понял, товарищ Сталин сам хотел с тобой встретится, – пожал плечами особист.
– Мне тоже так показалось. Кстати, а что случилось, они так быстро ушли?
– Не знаю. Подозреваю, что это мы узнаем в ближайших выпусках газет.
– Ага. Узнаешь там. Цензура чтоб ее.
– О, кстати, поздравляю вас товарищ Дважды Герой Советского Союза.
– Ой, да иди ты, у меня и так уши опухли за последние полчаса выслушивать одно и тоже.
Глядя на смеющегося особиста, я попросил у него:
– Слушай, ты заходи ко мне, скучно тут, а так хоть поболтаем.
– Ладно, зайду. Вопросы? Э‑э‑э… Просьбы?
– Есть одна. Мне квартиру дали, там на ордере адрес, не подскажешь где это? – ткнул я пальцем в тумбочку. Спрашивал я у него не просто так, сержант, как и я был московичем, и знал город на отлично. Я же путался в некоторых моментах: названия улиц другие, районы, которых я помнил, не существуют. Тяжело было ориентироваться.
Путилин достал ордер – случайно смахнув на пол пустые коробочки из‑под наград – и быстро прочитал его. После чего удивленно посмотрел на меня.
– Однако, – только и сказал он.
– Что? Совсем плохо? Общага? – запаниковал я.
– Плохо?! Ты что, не читал?
– Нет.
– Хм, у тебя трехкомнатная квартира на четвертом этаже в доме Авиаторов. Квартира пятнадцатая.
– Что за дом?
– Дом Авиаторов… Я честно говоря мало что о нем знаю. Дом построен два года назад, пятиэтажный, двухподъездный. Там живут выдающиеся летчики или их родственники. Кстати генерал Жигарев тоже там живет. Дом находится в двух шагах от Красной площади.
– Значит хороший дом?
– Даже очень. Серьезная награда, поверь мне, – уверенно сказал сержант.
– Хорошо. Когда на ноги встану, надо будет озаботится обстановкой.
– На ноги? Это когда еще будет?
– Через три недели. Мне Елена Степановна сказала, что можно будет потихоньку начинать ходить.
– Вот там и посмотрим, а пока отдыхай.
– Какой отдых? Ужин скоро. Саш, мне новая тетрадка нужна, есть что записать пока помню.
– Хорошо, сейчас принесу, – кивнул Путилин и убрав ордер и коробочки из‑под наград на место, направился к двери.
«Да что же это такое? Достали уже!» – думал я, провожая еще одного посетителя. До вечера меня успели посетить десяток людей, от которых я получил поздравления и уверения в дружбе. И как только они через особиста проскакивают? Более чем уверен, что это только малая часть айсберга посетителей. Остальные просто не смогли прорваться через тандем главврача и госпитального особиста.
Третьим посетителем был Микоян, отец Степки, вот с ним как это ни странно, я с интересом побеседовал, и когда он уходил искренне приглашал посетить меня еще раз. Неординарный человек. Он без настойчивости, но уверенно пригласил меня к себе на обед, познакомиться не только со Степаном, но и с остальной семьей. Я принял его приглашение, пообещав посетить их при первой возможности.
Остальные были чиновниками и видными политическими деятелями, как бы сказал один человек из моего времени. Короче пустобрехи на высоких должностях. Кроме Микояна и еще одного мужика представившимся Щербаковым – он был первым секретарем по Москве – остальные мне не понравились. Большинство просили, чтобы я выступил на всяких партийных и комсомольских собраниях. Мне оно надо? Всем я ссылался на плохое здоровье, и невозможность по причине нехватки времени. Скоро в бой до победного.
Кстати это Щербаков отвечал за оформление моей квартиры. При разговоре с ним я выяснил, что она без мебели, так как прошлые жильцы съехали со всем имуществом. Согласившись с предложением Щербакова воспользоваться служебной мебелью, я попросил его присмотреть за моей квартирой. Просьба смелая, но обратиться мне было не кому. Однако этого не требовалось, домоправитель, уже смотрела за квартирой, у нее был дубликат ключей.
Утро следующего дня было пасмурным. За окном накапывал дождь позже перешедший в ливень. Но настроение как это ни странно было наилучшим. Машенька принесла мою форму и повесила ее на дверцу шкафа, так чтобы я видел все награды.
«Капитан. Ладно, хоть майора не дали. Не хотелось бы быть одним из тех кто из капитана превращался в генерала. Моих знаний хватало максимум на полковника – комкора!»
Честно, я изучал тактику использования крупных авиачастей, и нисколько не преувеличивал свой потенциал. Но не это главное. Общую формулу я выложил в своих мыслях в дневнике, и если Сталин не дурак, а это точно не так, он поймет, что я из себя представляю. А уж если он проконсультируется с опытными командирами ВВС, то… Поговорить лично, со мной, я думаю ему будет ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. Да и то, что я «эмигрант», уверен на все сто процентов, Сталин знает отлично.
Форма капитана ВВС привлекала к себе взгляд блеском наград. Девушки отлично знали, где каждая должна находиться, так что все ордена и медали были закреплены на новенькой командирской гимнастерке строго по уставу. Даже Путилин на пару минут заскочивший ко мне перед завтраком и то одобрительно хмыкнул, разглядывая иконостас.
«Орден Боевого Красного Знамени… Странно, что эта награда нашла меня. Очень странно»
Это действительно было удивительно. Я прекрасно знал, что твориться в штабах при отступлении. Слышал даже, как один писарь использовал наградной лист как подтирочную бумагу. Приперло его тогда, другого ничего не было. Ладно, хоть этого умника разъяренный комдив отправили в линейные части, он сейчас пытается сам добыть такой же лист прямо в окопах. Заслужил.
А вот то, что МЕНЯ эта награда нашла, изрядно удивился, когда слушал, как Сталин зачитывал за что мне их вручают. Боевик я получил за те два сбитых лаптежника, что штурмовали пехотные колонны стрелкового корпуса. Тогда еще в мотор попали, и я садился на вынужденную прямо на дорогу. Меня еще тогда комкор генерал Ермаков благодарил и пообещал наградить за сбитые и за сорванную штурмовку его войск. Я тогда не особо обратил на это внимание, знал как наша бюрократия работает, больше волновался о справке за сбитые, а тут, поди ж ты, дошла награда то. Нашла.
Еще раз с удовольствием пробежав взглядом по наградам, что уж говорить, ну нравится мне смотреть на свои заслуги, и открыв обложку нового дневника на миг задумавшись начал писать о действиях дальних бомбардировщиков. Честно говоря, приходилось изрядно покопаться в голове, пока я что‑то вспомнил, так как мало интересовался этой темой, больше истребителями. Пару раз прочитал, только для того чтобы прикинуть как их сбивать. Говорю же не моя тема, теперь из‑за этого мучаюсь вспоминая.
«Ну все, все что помнил, написал» – подумал я убирая тетрадь в сторону, положив ее на стоявший рядом табурет.
В это время дверь отворилась и палату проскользнула фигура Маши, вслед за ней вошла санитарка, неся тазик с мыльной водой.
– Что, уже обед? Так я столько не съем, – со смешком спросил я, глядя на тазик. И тут же мысленно поморщился от боли, смех вызвал боли в груди и в ноге.
– Обед через час, а сейчас водные процедуры, – ответила Маша.
Я постоянно шутил, отвлекаясь. Мне не хотелось показывать, что мне больно. Быстро и качественно помыв меня, женщины удалились. Прежде чем закрыть дверь, Маша сказала:
– Вечером будем менять повязки на руке и боку.
– А гипс?
– Нет, ногу мы еще долго трогать не будем. Отдыхайте, – мило улыбнувшись, добавила она.
Хотелось по‑гусарски провести рукой по усам, мол вон я какой мужчина, но передумал из‑за отсутствия оных.
«Умею я девушкам нравиться» – подумал я, после чего поморщился. Теперь можно, уже никто не видит.
После плотного обеда, в мою палату вошел особист, сопровождая очередного посетителя.
