Джоджо Мойес - Корабль невест
И вот теперь получается, что он навеки связан с жирной, неповоротливой свиноматкой, которая пыхтит как паровоз, поднявшись на пару ступенек. Со свиноматкой, у которой обвисла и покрылась прожилками вен когда-то упругая грудь. Со свиноматкой, которая сама себе отвратительна. Теперь ее даже не успокаивало то, что всего пару недель назад муж во время сеанса радиосвязи подтвердил ей свою нежную привязанность. Да и как она могла быть спокойной? Он ведь не видел, во что она превратилась.
Беспокойно поерзав на узком деревянном сиденье, она грустно вздохнула. Сегодняшняя лекция носила название “То, что, вероятно, пришлось повидать вашим мужьям”. Несмотря на название, лекция содержала лишь постоянные ссылки на “всякие ужасы, о которых не говорят” и о которых лектор – офицер по бытовому обслуживанию – действительно предпочитал не говорить. Самое главное, сказал он, не пытаться расспрашивать мужа о том, что с ним произошло. История учит, что большинство мужчин предпочитают не останавливаться на неприятных моментах, а Жить с Этим Дальше. И они не любят, когда женщины пристают к ним с ножом к горлу, требуя рассказать, как все было. Мужчинам, наоборот, необходимо, чтобы рядом был кто-то веселый, напоминающий им о радостях жизни, за которые они сражались.
Прослушав его выступление, Маргарет впервые за все это время поняла, что они с Джо вовсе не партнеры, как ей казалось, и более того, поскольку она женщина, к тому же не имеющая за плечами его опыта, между ними лежит огромная пропасть. Джо только однажды намекнул о своих критериях ужасов войны: его друг Эди был убит в Тихом океане, когда стоял на палубе всего в футе от Джо, и она увидела, что Джо отчаянно моргает, чтобы смахнуть непрошеную слезу. Она не стала выпытывать у него подробности не потому, что это все очень личное и он должен переживать в одиночестве, а потому, что она была австралийкой. Хорошей фермерской закваски. И ей было немножко странно видеть слезы на глазах у мужчины, даже если мужчина этот и ирландец, а ирландцы славятся своей сентиментальностью.
Могут возникнуть дополнительные острые моменты, сказал лектор, так как женщины прибыли из совершенно другой страны. Не приходится сомневаться, что они испытают на себе некоторое давление, независимо от того, насколько тепло их встретит новая родня. Возможно, девушки обретут друга в семейном кругу. Но в любом случае им стоит обменяться адресами с невестами, с которыми успели подружиться на корабле, чтобы было с кем обсудить возникшие проблемы.
С течением времени они могут обнаружить, что их мужья стали грубить и выходить из себя. Не судите их слишком строго, а лучше сядьте и подумайте о том, что, может быть, причина раздражения кроется в чем-то ином. Может быть, на вашего мужа давит груз воспоминаний, которые он не хочет взваливать на ваши слабые плечи. Не спешите огрызаться, лучше подумайте о себе и о том, что сделал ваш муж на службе родины. У нас в Англии есть хорошее выражение. Тут лектор сделал паузу и обвел многозначительным взглядом аудиторию. “Стиснуть зубы”. Что означает настоящий английский характер, благодаря которому наша империя и стала такой сильной. И очень советую вам почаще вспоминать об этом.
Адъютант капитана морской пехоты уже во второй раз подал ему знак помочь убрать офицерскую кают-компанию. И только слова Джонса “Давай, приятель, пошевеливайся” вывели Найкола из задумчивости.
Офицеры только что откушали и теперь собирались пойти выкурить трубку или почитать письма и старые газеты. Во время ланча все то и дело шутили насчет состояния двигателей “Виктории” и гадали, протянут ли они до Плимута. Еще одна шутка, уже менее пристойная, касалась трех рядовых, которым сообщили, что им надлежит предстать перед комиссией Адмиралтейства для решения вопроса о присвоении им офицерского звания, и возможных ответов на вопросы одного из них, обладавшего интеллектом и упрямством осла.
– Ты что, спишь на ходу, приятель? – Джонс буквально впихнул его в предбанник кают-компании. – Пока они произносили тосты, старпом не спускал с тебя глаз. Ты стоял там точно мешок с картошкой. В какой-то момент мне даже показалось, что еще немножко – и ты засунешь руки в свои чертовы карманы.
Найкол не знал, что сказать. Стоять руки по швам во время провозглашения тостов было для него на уровне рефлекса. Так же, как начищать до блеска ботинки или совершать обходы вне очереди. Но последнее время с его чувством ответственности стали происходить странные вещи.
Он уже представлял себе, как она сойдет с корабля, а он за ней следом. А во время ланча позволил себе предаться мечтам о том, чтобы ее муж прислал ей “НЕ ЖДУ НЕ ПРИЕЗЖАЙ”, но затем страшно ругал себя за то, что желает навлечь позор на ее голову.
Но он ничего не мог с собой поделать. Всякий раз, как он закрывал глаза, Найкол видел ее слегка замкнутое лицо. Мимолетную, но ослепительную улыбку, которой она наградила его во время танца. Ее тонкую талию, которую он обнимал, легкие пальцы на его плече.
Интересно, кто ее муж? Рассказала ли она ему о своем прошлом? И что еще хуже, не является ли муж частью того самого прошлого? Но не было абсолютно никакой возможности спросить ее об этом, поскольку тогда она могла бы решить, будто он – как и все остальные – уже успел вынести ей свой вердикт. Вправе ли он задавать подобные вопросы?
Он пытался покрепче зажмурить глаза, чтобы прогнать непрошеные образы. В его кубрике моряки, привычные к визитам демонов войны, старательно обходили его стороной. Демоны эти время от времени возвращались, чтобы хорошенько помучить человека, гудели в ухо, выносили мозг, окутывали черной пеленой. А что, если сказать ей? Открыть свои чувства. Объяснить, что ему надо просто спустить пар. Ей не придется ничего делать в ответ.
Но он прекрасно понимал, что даже если и подберет нужные слова, то никогда не осмелится произнести их вслух. Она уже нашла свое будущее, обрела некоторую стабильность. И он не имеет никакого права ей мешать.
Прошлой ночью он смотрел на созвездия, что в свое время так привлекали его, и проклинал неудачное расположение планет, из-за которого их жизненные пути не пересеклись тогда, когда они оба еще были свободны. И разве ее муж способен на столь образное мышление? А может, просто его, Найкола, эгоистичное внутреннее “я” хочет, чтобы он выступил в роли ее спасителя, тем самым притупив собственное чувство вины?
И это снизошедшее на него откровение внезапно привело к решению поменяться с Эмметтом сменами, чтобы следующие несколько дней быть от нее подальше.
Теперь его волновало уже не ее прошлое, а то, как она сумела вырваться.
“Старший матрос все еще лежал в своей треклятой постели и в десять, и в одиннадцать утра. Эх, надо было слышать нашего капитана! “Любая из этих треклятых девчонок внизу и то больше достойна звания старшего матроса, чем ты!“ А ты разве не знаешь, где он был? Старшина корабельной полиции считает, что в лазарете с американцем. Исследовал целительные свойства… алкоголя”.
Раздался врыв смеха. Он посмотрел на портрет короля, занимавший почетное место на стене, и, встав рядом с Джонсом, приготовился убирать кают-компанию. Через четыре дня после того, как он отправил телеграмму, ему пришла ответная радиограмма. Только слово “Спасибо!” – и все. Но, увидев многозначительный знак восклицания, он невольно вздрогнул.
Когда Маргарет открыла дверь, собака неожиданно завыла. Маргарет тут же зажала ей пасть и шагнула к койке, приговаривая:
– Ш-ш-ш, Моди! Успокойся сейчас же! – Собака дважды тявкнула, и Маргарет с трудом преодолела желание отшлепать ее как следует. – Немедленно заткнись! – прикрикнула на нее девушка, не сводя испуганных глаз с двери. – Да будет тебе, успокойся, – прошептала Маргарет, и собака свернулась тугим клубочком на койке.
Маргарет виновато посмотрела на часы, гадая, когда ей удастся выгулять бедное животное. За это время Мод Гонн уже пару раз пыталась убежать. Совсем как Джо-младший, подумала Маргарет. На Моди тоже плохо действует замкнутое пространство.
– Ну ладно, потерпи немножко, – сказала она. – Совсем недолго осталось, обещаю.
И только сейчас она вдруг поняла, что в каюте еще кто-то есть.
Эвис неподвижно лежала на койке, лицом к стене, в позе эмбриона.
Маргарет уставилась на нее во все глаза, а собака тем временем соскочила на пол и принялась скрести когтями дверь. Получается, прикинула Маргарет, что Эвис уже четвертый день так лежит. В тех редких случаях, когда Эвис вставала с постели, чтобы поесть, она без разбору съедала все, что лежало на тарелке, и сразу уходила. Морская болезнь, отвечала она на расспросы. Но море было абсолютно спокойным.
Маргарет шагнула вперед и наклонилась над скрюченной фигурой Эвис, словно пытаясь найти разгадку в выражении ее лица. Однажды она пыталась такое сделать, будучи уверенной, что Эвис спит. Нагнулась к ее койке и испуганно отпрянула, увидев, что та лежит с открытыми глазами. Маргарет даже собралась было поговорить с Фрэнсис: а что, если Эвис серьезно заболела и нуждается в медицинской помощи? Но они до сих пор были на ножах, и Маргарет решила, что это будет некорректно по отношении к ним обеим.
