Кирилл - Unknown
— Что сделал Ньюарк? Он такой тугодум.
Лиззи кивнула и отвернулась, чем меньше времени она здесь пробудет, тем лучше…
— О, постой, Лиза, ты…
— Лиззи, — поправила она останавливаясь. — Могу я чем-нибудь вам помочь?
— Не будете ли вы так любезны принести мне немного вот этого? — женщина кивнула на стеклянный кувшин, который был наполовину полон. — Лед уже растаял и совсем не чувствуется запаха. Я уезжаю в клуб на ланч, но не раньше, чем через час. Такое большое тебе спасибо.
Лиззи перевела глаза на кувшин с лимонадом, и правда старалась, видит Бог реально очень стараясь, не вылить весь этот кувшин на нее.
— Я попрошу мистера Харриса, и он пришлет кого-нибудь…
— Ох, но он так занят. А ты можешь просто сходить… и этим так мне поможешь.
И она вернулась к своему iPhone, на задней крышке, которого был изображен Университет Чарлмонт.
— Где была я? Ой, так они забрали ее через главные входные двери. Я имею в виду, на самом деле, вы можете представить...?
Лиззи подошла к ней, взяла кувшин, и прошла через белоснежную террасу, ступив на зеленую траву.
— Рада была помочь, — произнесла она.
Рада была помочь.
Да, все правильно. Именно это вы должны сказать, когда семья попросила вас что-то сделать. Это был единственный приемлемый ответ… и безусловно намного лучший, чем: «Как насчет того, чтобы засунуть этот кувшин тебе в задницу, ты, жалкий кусок телятины…?»
— Ах, Лиза, и не забудь, свежеприготовленный, хорошо? Спасибо.
Лиззи продолжала идти, бросив через плечо, словно гранату.
— Рада была помочь.
Подойдя к особняку, ей пришлось остановиться, чтобы определить в какую дверь входить. Как обслуживающему персоналу, ей не разрешалось входить в четыре двери: главный вход, боковую — в библиотеку, и две задние – столовую и игровую комнату. Но сейчас она была настолько обескуражена, чтобы использовать другие двери и входить через кухню и прачечную… хотя она проходила только через них, когда разносила три раза в неделю букеты по дому.
Она выбрала дверь, которая была между столовой и кухней, поскольку решила для себя не обходить дом вокруг, как делали все остальные сотрудники. Зайдя в шикарную комнату, она опустила голову вниз, в большей степени беспокоясь не о том, что кто-то может на нее нажаловаться, а очень надеясь и молясь не попасться…
— Я надеялся, что увижу тебя сегодня здесь.
Лиззи замерла, словно вор, почувствовав укол от слез, заблестевших в уголках ее глаз. Но она не собиралась плакать.
Не перед Лейном Болдвейном.
И не из-за него.
Расправив плечи, она вскинула подбородок... начиная разворачиваться в другую сторону.
До того, как она встретила глаза Лейна с тех пор, как она прекратила с ним все отношения, она готова была ему сказать — идти к черту, но сейчас она поняла три вещи: во-первых, он выглядел точно так же, как и прежде; во-вторых, это совершенно не было для нее хорошей новостью; и в-третьих, если у нее в голове имеются хотя бы какие-то мозги, она должна помнить и все время вспоминать, что он сделал с ней почти два года назад и не выпускать это из вида.
«Пропахший насквозь своими долларами» и все, в таком же роде, что…
Эх... черт побери, и почему он по-прежнему так хорошо выглядит?
Лейн не мог многое вспомнить, идя по Истерли впервые за долгое время.
Ничто не радовало глаз и не производило на него должного впечатления. Не величественная входная дверь с львиной головой и молотком на иссиня-черной глянцевой панели. Не переднее фойе размером с футбольный стадион с парадной лестницей, ни картины, написанные маслом, описывающие прошлое и настоящее Брэдфордов. Ни хрустальные люстры или золотые бра, ни рубиново-красные восточные или тяжелые парчовые портьеры, даже не впечатлила гостиная и бальный зал по обеим сторонам.
Южная элегантность Истерли, в сочетании с многолетним душистым сладким лимонным ароматом, вышедшей из моды мастикой для полов, была как прекрасный костюм, который надевают утром и носят на протяжении всего дня, потому что она была сшита портным, подгоняющим его под каждую вашу мышцу и косточку. Он не чувствовал абсолютно никакого внутреннего трепета от того, что попал в эту атмосферу: скорее оно напоминало погружение в девяносто-восемь-точка-шесть градусов спокойной воду. Воздух, которым он дышал, был совершенно неподвижным, совершенно влажным и вполне умеренным. Он начал клевать носом, сидя в кожаном клубном кресле в гостиной.
Это была семья и одновременно враги, и очень вероятно, что у него не было никаких эмоций, потому что он давно махнул на них рукой, стараясь не думать об этом.
Однако, он пытался вспомнить любую мелочь, позволяющую ему увидеться с Лиззи Кинг в этот раз.
Они столкнулись, когда он шел через столовую в поисках кого-нибудь.
«О, Боже, — подумал он. — Ох, дорогой Бог».
После того, как он такое долгое время хранил в памяти ее образ, сейчас стоящая перед ним Лиззи, отличалась от той в его воспоминаниях, той, реальной, которая стояла перед ним. И его тело мгновенно отреагировало на нее, кровь быстрее понеслась по венам, и все дремлющие инстинкты не просто проснулись, а полыхнули у него в крови.
Ее волосы стянутые сзади в густой хвост, точащий прямо, были по-прежнему осветлены солнцем, не подвергшиеся парикмахерскому мелированию. На лице не было макияжа, кожа была загорелой и сияющей, ее строение лица напомнило ему, что хорошая генетика намного лучше, любых сто тысяча долларовых пластических хирургов. И ее тело… упругое, сильное тело с изгибами, которые он так любил и сильное, что говорило о ее физическом труде, которым она так хорошо занималась... было именно таким, каким он его и запомнил. Она даже была одета также, как и тогда, в шорты цвета хаки и необходимое черное поло с эмблемой Истерли.
От нее пахло Кеппертоном, не Шанелью. Ее туфли были Меррел, не Маноло, часы Найк, а не Ролекс.
Для него она была самой красивой, одетой лучше всех женщиной, которую он когда-либо видел.
К сожалению, взгляд ее глаз остался без изменений.
Взгляд, сказал ему, что она тоже думала о нем с тех пор, как он ее покинул.
Но только не в хорошем смысле слова.
Его губы шевелились, и Лейн поймал себя на мысли, что он что-то говорил ей, но совершенно не следил за словами. Слишком многое было необходимо отфильтровать его мозгу, и в основном все это были воспоминания из прошлого: ее обнаженное тело на спутавшихся простынях, ее волосы, просачивающиеся сквозь его пальцы, его руки на внутренней поверхности ее бедер. Он даже услышал у себя в голове, как она выкрикнула его имя, когда он жестко подвел ее к оргазму, сотрясая кровать, спинка которой ударялась о стену…
— Да, я знала, что ты приедешь, — спокойно сказала она.
Оказывается, они думали о разном. Он переминался в своих Guccis, по новой переживая разгар их отношений, а она была совершенно нетронута его присутствием.
— Ты видел ее? — спросила она. Потом нахмурилась. — Эй?
Какого черта она спрашивает его? Ах, да.
— Я слышал, что она уже приехала домой из больницы.
— Около часа назад.
— Она в порядке?
— Она осталась здесь с подачей кислорода через маску. Что ты думаешь? — Лиззи покосилась в сторону, в которую она направлялась. — Слушай, если ты меня извинишь, я собираюсь…
— Лиззи, — сказал он низким голосом. — Лиззи, я...
Стоило ему замолчать, как выражение ее лица стало незаинтересованным.
— Сделай нам обоим одолжение и не утруждай себя, ладно? Просто иди к ней и... сделай все остальное, ради чего ты приехал сюда, хорошо? Оставь меня в покое!
— Господи, Лиззи, почему ты не хочешь выслушать меня…
— А почему мне следует? Странный вопрос.
— Потому что цивилизованные люди позволяют другим высказаться, обычная вежливость…
И бум! понеслось.
— Прости? — воскликнула она. — Только лишь потому, что я живу над рекой, и работаю на твою семью, это делает меня своего рода приматом? Действительно… ты готов разъяснить мне это?
— Это не то, что я имел в виду…
— О, я думаю, что это…
— Клянусь, — пробормотал он, — любимая мозоль…
— Что, Лейн? Показать снова? Извини, но тебе не разрешено крутить такие вещи с такой как я, одна проблема. И она касается тебя. И она всегда будет касаться тебя.
Лейн всплеснул руками.
— Я не могу достучаться до тебя. Все, что я хочу сделать, это объяснить…
— Ты хочешь что-нибудь для меня сделать? Отлично, вот, — она сунула ему в руки наполовину наполненный кувшин с лимонадом. — Отнеси это на кухню и попроси кого-нибудь наполнить. Затем ты можешь попросить их отнести его обратно к бассейну, или возможно, ты захочешь сам его отнести… твоей жене.
С этими словами она развернулась и рванула в ближайшую дверь. И пока она шагала по лужайке по направлению к оранжерее, он не мог решить, что его больше привлекает: треснуть головой об стену или бросить в нее кувшин, или же проделать то и другое.
