Jane Harvey-Berrick - Education of Sebastian
Я подождала его ответа меньше секунды перед тем, как растянула губы в неискренней улыбке.
— Тогда до скорого. Чао!
И пошла прочь
Я была зла на себя. Почему я притворялась, что мы просто случайно встретились? Все же было невинно, так зачем же лгать?
И затем я вспомнила его прикосновение к моей руке и мою забавно чрезмерно эмоциональную реакцию на это.
Ох, это было нехорошо, совсем нехорошо.
Моя вспышка гнева сошла на нет, когда добралась до машины. Я была так зла на Себастьяна, на себя, на отвратительного Джека; глупый, жалкий кусок дерьма. Он заставил меня чувствовать себя виноватой, а я не сделала ничего плохого. Я привыкла к тому, что Дэвид вечно заставляет меня чувствовать себя виноватой, но то, что произошло там, было просто невыносимо.
Я опустила боковые стекла перед тем, как сесть в машину, чтобы жара выветрилась, чувствуя некоторое облегчение от накопившейся энергии, благодаря этому простому действию
Когда я услышала шум шагов позади себя, мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы знать кто там.
— Кэролайн, прости, я… — его слова прервались
— Что? Что!
Слова слетели с моих губ более разгневанно, чем я это ожидала. Он пристально посмотрел на меня с болью во взгляде. Я так хотела что-нибудь пнуть.
Я сделала глубокой вдох и напомнила себе, что это была не его вина.
— Хочешь, чтобы я подвезла тебя обратно?
Он кивнул, но все еще выглядел расстроенным.
Я вела машину в тихой ярости. Через пару минут я успокоилась достаточно, чтобы рискнуть бросить взгляд на Себастьяна; он смотрел в окно.
К счастью, он разорвал тяжелое молчание.
— Я извиняюсь за Джека и за то, что сказал, — он замолчал на некоторое время, затем добавил: — Он придурок.
Я медленно выдохнула, сдерживая оставшееся напряжение и раздражение, исходящие от моего тела, одним продолжительным вдохом.
— Да, он такой, но не волнуйся по этому поводу.
Он посмотрел на меня с надеждой.
— Так что, ты поможешь мне с итальянским? Мы могли бы…
— Себастьян, нет! Я не думаю, что это хорошая идея.
— А почему нет?
— Просто нет
Мы сидели молча в течение еще пары минут, затем он тихо сказал:
— Я сегодня хорошо провел время.
Как и я.
Но я не ответила ему.
Я высадила его недалеко от дома и поехала к себе, чувствуя раздражение и обиду.
Я напряженно ходила, пытаясь отыскать место в душе, чтобы спрятать последние осколки нашего несчастного брака; вещи, которые не вписывались в окружающую обстановку были тщательно спрятаны в шкаф в комнате для гостей как в прямом, так и в переносном смысле. Мы убирали в дальний угол проблемы, связанные с нашей семейной жизнью.
Из-за одолевавшего меня чувства вины, я приготовила для Дэвида его любимые блюда: лазанью, салат из свежей зелени и калорийный десерт: яблочный пирог и мороженное, которое ему предстоит есть самому; я сидела на крыльце с видом на сад и мрачно смотрела на пожелтевшую траву. Она нуждается в поливе, еще одна работа для меня. Это был один из тех дней, когда я жалела, что бросила курить много лет назад, только для того, чтобы было чем занять руки и была причина находиться снаружи.
Что такого было в этом мальчишке? Он серьезно пробрался мне под кожу. Все было так просто, когда он был ребенком, и я наслаждалась его необременительной компанией. Вещи, определенно, изменились. Но я все также наслаждалась его компанией и сегодня, пока не появился Джек. Эта мысль, несомненно, была лишней.
Когда я услышала звук подъезжающей «Камаро» Дэвида, я прогнала мысли о Себастьяне Хантере подальше.
— Ммм… что так вкусно пахнет.
— Лазанья и яблочный пирог.
Дэвид посмотрел на меня довольным взглядом.
— Это было правильным решением вернуться сюда, Кэролайн.
Раз ты так думаешь, подумала я про себя.
— Чем ты сегодня занималась, как прошел день?
— Хлопотно, в основном. Закончила раскладывать вещи. Я подумала, может я могла бы получить какую-нибудь работу, могла бы писать. Здесь отличная местная газета… может я…
— Хорошая девочка. Отлично.
И на этом мы закончили разговор обо мне. Вместо этого, я слушала детальный рассказ о его рабочем дне в госпитале. Несмотря на его ехидное замечание о принятие жизненно важных решений, пока я играю роль глупой маленькой женщины, большая часть его работы была связана с ортопедической терапией.
После ужина он откинулся на своем стуле и сложил руки на животе.
— Я сегодня разговаривал с Дональдом Хантером. Кажется, его сын связался с плохой компанией.
— Себастьян? С чего это? Он кажется вполне хорошим парнем
Дэвид нахмурился. Ему не нравилось, когда его рассказ прерывали. Я быстро встала и начала убирать тарелки, у меня не было сил на очередную ссору или поучительную лекцию с его стороны.
— Он проводит весь свой день на пляже, занимается серфингом, — он усмехнулся на последнем слове. — У него длинные волосы и Дональд полагает, что он, скорее всего, курит травку, так как ранее нашел у него зажигалку.
Я сдержала улыбку. Разве не все старшеклассники делают такие вещи? Это вряд ли тянет на преступление века. Но Дэвид вечно повторял как мантру: «Правила существуют, чтобы их исполнять». Но я предпочитала думать, как считал мой отец: «Правила созданы, чтобы им подчинялись дураки, а умные мужчины, принимают их всего лишь, как руководство к действию». Что подразумевает под собой, что маленькие грешки и ошибки допустимы.
— Он сказал, что покончит с этим.
— Что это значит?
— Он хочет записать его на службу в армию и чем скорее, тем лучше. Я считаю, это отличная идея. Молодой человек, который вытворяет все, что заблагорассудится — нуждается в дисциплине. Армия и строгая дисциплина сделала из меня мужчину.
Я не хотела начинать спорить, поэтому я молчала какое-то время, внутренне закипая от ярости.
— О, да? У меня сложилось впечатление, что Эстель хочет, чтобы он сначала окончил колледж.
Дэвид еще сильнее нахмурился.
— Ну, Дональд за все платит, поэтому он и решает.
И это было то, к чему постоянно все сводилось. Я настроилась еще более решительно на получении работы, если это конечно возможно. Я хотела писать. Я также не возражала работать в магазине или в баре, но Дэвид никогда этого не позволит. Заняться писательской карьерой журналиста было наиболее приемлемым, подходящим хобби для жены офицера.
Я сложила грязные тарелки в посудомоечную машину и положила сковородки в раковину. Мне нравилось мыть посуду — это означало оставаться занятой, в то время как Дэвид будет загружать меня своими тупыми рассказами о том, что он сделал за день. Я также мыла тарелки, за исключением тех моментов, когда он начинал досаждать своими жалобами о том, что я не использую бытовую технику должным образом.
Мне было очень жаль Себастьяна; он казался таким счастливым и беззаботным, когда мы прогуливались по Маленькой Италии. Должно быть, просто ужасно жить с таким властным ублюдком, как Дональд Хантер и Эстель, — такой холодной и бессердечной стервой. Мне даже не нужно было представлять, как это иметь такую мать: я знала это точно.
Может быть, это только пойдет ему на пользу, если он поступит на службу в армию, чтобы убраться от его чертовых родителей.
Я понимала, что я тратила слишком много времени, думая о Себастьяне, у меня было достаточно и своих проблем. Я решила, что мне нужно обновить мое текущее резюме, и связаться с ««Сити Бит»» утром. И тогда у меня родилась идея: в этом мне может помочь Себастьян, и в тоже время это отвлечет его отца. Несомненно, это будет раздражать Дэвида; его раздражение стало частью нашей жизни, это было фактом.
Мне понравилась моя идея, я закончила дела на кухне и нашла свой блокнот. Я хотела записать пару мыслей касательно статьи, пока они еще свежи у меня в памяти, пока я их помню.
Я села на кровать, скрестив ноги, и начала записывать заметки. Мне действительно был просто необходим доступ в интернет, но у нас еще не провели DSL (прим. пер. метод передачи Интернета и телесигнала по телефонной линии). Дэвид ожидал, что я буду заботиться о таких вещах; в этом я с ним была согласна. Пока что, мне нужно было найти кафе с Wi-Fi, или же идти в библиотеку.
— Что ты делаешь?
Иногда, я думала, а не было бы проще, если бы я дала Дэвиду мое расписание дня, чем отвечать на бесконечные вопросы, как я провела каждый час, или как я собираюсь провести.
— Записываю заметки, у меня есть идея для статьи.
— Ты выглядишь загорелой, это тебе идет.
Я подняла взгляд от блокнота, узнавая нотки желания в голосе Дэвида: он хотел секса.
Он вытащил карандаш и блокнот с моих рук и бросил их на пол.
— Иди ко мне.
Послушно я встала и подошла к нему. Он расстегнул мое платье и снял его через голову, бросая к блокноту.
Я начала расстегивать его рубашку, но он отстранил мои руки.
— Повернись.
