разведка - ИВАН БОРОДУЛИН
Г Л А В А П ЯТ АЯ
ОПЕРАЦИЯ «ТИШИНА»
Чтобы первыми узнать об изменениях на передней линии и в ближайших тылах врага, надо уметь слушать и смотреть, видеть мелочи, порой совсем незначительные, но позволяющие определить, что задумал враг.
Мы изо всех сил учились наблюдать и уметь.
Как-то вечером, пробираясь на передний край, я обнаружил, что мой табак кончился, и решил разжиться куревом в одной из попавшихся на пути землянок. Откинув край плащ-палатки, которой была завешена дверь, вошел в полутьму нашей фронтовой квартиры. Двое солдат сидели у кривобокого березового стола. Кто-то, укрывшись шинелью, спал на таких же немудреных "нарах.
Вглядываясь в фигуры сидевших за столом, в широкой спине солдата я увидел что-то знакомое.
— Царице полей и тундры боевой при…
Я не закончил своего шутливого приветствия, потому что человек, сидевший спиной, мгновенно повернулся, вскочил и бросился ко мне.
Это был мой товарищ по училищу, уехавший на фронт чуть раньше меня, дорогой мой друг Сережка Власов.
Еще мгновение, и мои кости затрещали в медвежьих объятиях. Я тоже жал его крутые плечи, потом ткнулся лбом в щетину Серегиной щеки и почувствовал, что плачу.
Сели. Долго и внимательно глядели друг на друга.
Я заметил, что Сергей еще больше повзрослел, но как-то сник, потерял прежнюю бодрость, осунулся.
— Как ты тут оказался? — спросил я, разглядывая его пехотное обмундирование.
Из госпиталя. Помнишь, тогда я уехал на Калининский. Вот там и ранило. А лечиться отправили в Мончегорск. Есть там госпиталь десять двадцать три. Может, знаешь?
— А почему в пехоте? Сергей смутился:
— А я, понимаешь, не сказал, что разведчик. Вот и оказался здесь. Дали отделение. Ну, а ты?
Я рассказал о своих приключениях, а потом прямо
спросил:
— Пойдешь ко мне во взвод? В разведку?
— А возьмешь?
— Ты что, чертов верзила, сомневаешься? Я ж тебя до печенок знаю, обормота.
— А здесь как? Из роты отпустят?
Не откладывая, я сбегал в штаб батальона и оттуда позвонил полковнику Каширскому — начальнику штаба полка, попросил перевести к нам Власова.
Полковник обещал, что приказ будет с очередной почтой. Я решил дождаться и вместе с Сергеем отправился в траншеи, где находилось его отделение.
После ужина Власов сдал дела младшему сержанту, и я увел его на Шпиль. Там тоже ждала радость — вернулся из армейского госпиталя разведчик Николай Верьялов, легко раненный в апрельских боях. Перед тем как уехать в офицерскую школу, Георгий Гордеев говорил мне о нем как о смелом и расчетливом человеке. И действительно, Верьялов оказался неплохим разведчиком. Мордвин по национальности, небольшого роста, с черными, как угольки, глазами, живой, подвижный, он обладал острым умом и рассудительностью. Смелость ого всегда была построена на расчете, поэтому в любых ситуациях Николай оставался в выигрыше. Все ему давалось значительно легче, чем другим ребятам. Сказывался и характер, и опыт.
Шли дни занятий. Часть из них мы посвятили науке ползать по-пластунски. Этот вид движения для разведчика — насущная необходимость, и все ребята старались до пота.
Мы несколько раз выходили на нейтральную полосу в различных местах обороны, пытаясь уточнить расположение огневых точек противника. Порой мы специально открывали стрельбу из автоматов, чтобы вызвать ответный огонь и засечь его. Иногда после такой перестрелки мы приходили с дырками в маскхалатах. Но еще хуже было дело с дырками на брюках. Штанов у нас постоянно не хватало из-за того, что передвигались мы в основ-ом ползком. Чтобы избежать частых скандалов с интендантами, мы специально нашивали на колени брезентовые полосы и щеголяли в таких брюках, вызывая смех и ядовитые шутки стрелков.
Однажды, возвращаясь с наблюдательного пункта, я заметил, что мой связной Ваня Ромахин то и дело поглядывает на меня, не решаясь о чем-то спросить. Наконец, он не выдержал:
— Может зайдем, командир, к девочкам?
— К каким девочкам? — остановился я в изумлении.
— Да тут недалеко живут, — сказал он и пояснил: — Снайпера. Недавно прибыли.
— А откуда тебе это известно?
— Мы у них уже были с Дудочкой.
— Понятно, но откуда вы с Дудочкой узнали про них?
PAGE47
— Брось притворяться, командир. Весь полк про то анает.
— Видать, ты разведчик первого класса. Не то, что я. Ладно, зайдем. Показывай дорогу.
Ромахин заметно оживился:
— Правильно, командир. Девочки хорошенькие. Из
учителей.
Землянка снайперов оказалась в расположении штаба первого батальона. Девчата, видимо, только-только отобедали, и одна из них на улице мыла посуду.
Поздоровались. Девушка, узнав Ромахина, улыбнулась:
— Что, Ваня, подкрепление привел?
Иван заморгал глазами, и пока он соображал, как ответить, я сказал, что пришли знакомиться и пока самыми малыми силами.
В это время вышли еще две девушки. Как и первая, они были в армейских гимнастерках и черных военного покроя юбках, облегавших их фигуры. Короткая стрижка, отсутствие на лице красок и помады придавали девчатам мужественный вид. Они невольно внушали уважение.
Я протянул руку и назвал себя.
— Тоня, — сказала та, что мыла посуду. Скуластое лицо, смуглая кожа и чуть прищуренные глаза выдавали в ней уроженку одной из среднеазиатских республик.
— Я — Зина,— просто представилась другая, высокая стройная блондинка с красивым тонким лицом.
— Саша Плугова.
Третья девушка была много крупнее своих подруг, говорила твердо, с достоинством. Я понял, что она здесь за старшую, и обратился к ней:
— Ну как, счет успели открыть?
*
— Какой счет, если все в траншеях толкаемся! — Плугова говорила сердито, жалуясь. — Только солдат вокруг собираем. Комбат Кузоваткин даже часовых поставил, чтоб к нам меньше ходили, не создавали движение, а то немцы из минометов стали стрелять. Скажите, разве не обидно? А мы — снайперы, мы учились…
Я поспешил заверить, что мой визит — чисто деловой, что снайперы, вероятно, будут числиться за разведкой и я завтра же могу взять их на передний край, но пока без винтовок.
Девчата обрадовались, благодарили и даже вызвались немного проводить нас.
Едва мы попрощались с ними, как Ромахин восхищенно проговорил:
— Вот это да! Быстро вы их, командир, приручили. А я-то прошлый раз и гитару брал — все зазря.
Мы были очень молоды, очень молоды тогда и, конечно, неравнодушны к девчатам, но ответственность командира и репутация взвода были выше — я посоветовал Ромахину оставить девчат, всякие увлечения и больше думать о войне.
— Снайперы — наши боевые товарищи, Ваня. И только. Ты меня понял?
— Так точно, — тяжело вздохнул Ромахин.
Утром следующего дня я послал Ромахина за девчатами, а сам с Петром Гришкиным отправился на правый фланг, на стык с соседним полком, где несколько дней назад замечал движение немцев между двух высот. Вскоре туда же Иван привел Тоню и Сашу Плугову. Впятером мы выползли — причем у девушек ползание получалось неплохо — на нейтральную полосу, приблизились сколько было можно к высоткам, спрятались за валунами и стали– наблюдать. Мое предположение, что
PAGE49
есть тропа, связывающая сопки, подтвердилась, причем эту тропу с нашего переднего края обороны не было видно, и фашисты ходили по ней даже не пригибаясь. За час, пока мы наблюдали, прошло больше десятка немцев, которые так и просились на мушку.
Плугова объявила, что завтра они явятся сюда с винтовками и назло комбату-перестраховщику откроют боевой счет убитых фашистов. Я сказал, что более несерьезного заявления еще не слыхал и что война, видать, не женского ума дело.
Девушки надули губы и примолкли. Обиделись.
Я пояснил, что после первого же выстрела немецкие минометы смешают снайперов с землей. Сначала надо не раз сползать, отрыть глубокий окоп, замаскировать его, а потом уже начинать охоту.
Мы вернулись в траншеи третьей роты. И здесь мне передали, что начальник штаба полка срочно приказал явиться.
Командир полка Анатолий Романович Пасько, вернувшийся недавно из штаба дивизии, был чем-то озабочен. Спокойный, уравновешенный, он обычно в шутливом тоне интересовался нашими делами, проступки, которых у нас случалось немало, больше высмеивал, приказы отдавал тихо, как бы советуя. «Так вот, ребята, вам надо проникнуть на высоту и попутно прихватить «язычка». Никаких сабантуев, ни больших, ни маленьких, никаких громов и молний, тихо, тихо и только ножичком»,-