Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава
- Нажрался мой - спасу нет! Храпит, перегаром несёт - пьяная скотина!
- Ну так следила бы, чтоб не нажирался.
- Уследишь тут! Вот почему за тобой следить не надо?
- Юля, ну ведь у каждого своя порода.
- Вот именно - порода. Я бы предпочла породу получше, - и придвигается поближе, до касания выпуклостями. Но я-то ведь от Астурды своё намедни получил и с ума сходить как-то не собирался.
- Тебе самому не надоело по шлюхам бегать? - ну вот, и эта туда же! Сговорились все, что ли, гы-гы!
- Ну, вообще-то я по ним не бегаю, а хожу нормальным шагом.
- Ага, "медленно и методично", знаю этот анекдот! А как насчёт "остепениться"?
- Прямо тут?
- А почему бы и нет? В тот раз - согласна, не время было. Четыре мужика с голыми руками против всего мира - нельзя вам было ещё и меж собой вздорить. Но теперь-то уже не так, теперь есть и местная опора - у тебя это хорошо получается.
- И поэтому надо обязательно перелаяться меж собой?
- Не утрируй. С Васькиным ты из-за меня не поссоришься, с Володей тоже. Много ли толку от моего неудачника, чтобы носиться с ним, как с писаной торбой?
- Так уж прямо и неудачник? А кто мне бериллы распознал?
- Только не говори, что не обойдёшься без него и впредь! Я видела, как ты отбирал для себя образцы! Зачем они тебе, когда есть геолог, а? - и ещё плотнее прижимается. Увы, косвенными отмазками и от этой тоже не отделаться...
- Юля, если ты задашься целью - дважды ты меня уже раздраконивала, раздраконишь и в третий раз. Это ты умеешь. Но моих основных планов это не изменит.
- Тебе было плохо со мной? Мне что-то этого не показалось! Чем я хуже твоей малолетней дикарки? Тем, что не разодета в шелка и пурпур, не увешана золотом и серебром, не умащена благовониями, а рабыни-служанки не сдувают с меня пылинки?
- Ну, в походе и Велия не была расфуфырена. И как-то, знаешь ли, не сильно проигрывала от этого.
- Местная - ко всему привычна, всё умеет - это тебя в ней привлекает?
- Не только. Но не заставляй меня каламбурить.
- Это как? А, поняла - местная знает своё место! Да, для тебя - не пустяк! Сволочь ты, Макс! Только о себе и думаешь! Сволочь и эгоист!
- А ты, значит, думаешь не о себе?
- Ладно, допустим. Но ты ведь не из тех, кто живёт, чтобы работать, работать и работать. Как насчёт досуга? Что у тебя с ней общего? Она же ни одной книги не читала, ни одного фильма не смотрела, ни разу за компом не сидела и в интернете не шарилась. А наши бабьи "тряпки и побрякушки" тебе неинтересны. О чём ты с ней говорить-то будешь на досуге? Ведь дикарка же! Обезьяна обезьяной!
- Юля, подскажи мне адресок ближайшей общественной библиотеки, ближайшего компьютерного магазина и ближайшего интернет-провайдера. А заодно и ближайшего местного Чубайса.
- Хочешь сказать - прошлого не вернуть? Но у нас есть воспоминания обо всём этом!
- Месяц, год, два, три - сколько можно жить ими? А новости твои все будут только о тех же тряпках и побрякушках.
- Дались они тебе! Я, между прочим, ещё и историю хорошо знаю!
- Лучше местных? Точнее, подробнее? Ориентируешься в постоянно меняющихся раскладах?
- Говорю же, сволочь ты, Макс! Не только в этом - вообще!
- И из чего на сей раз состоит твоё "вообще"?
- Да какая разница? Вот ты куришь, например. А мы с Наташкой, между прочим, уже целую вечность не курили!
- Ну на, покури - говна не жалко.
- Вот именно - говна! Сам кури свой горлодёр! Тебе по хрену, ты любишь крепкое курево, а о нас с Наташкой ты подумал?
- И как прикажешь о вас думать?
- Ну, вату из одуванчиков ты ведь изобрёл? Кстати, не очень-то она тебе пригодилась. Мог бы и нормальные сигареты с фильтром изобрести!
- Адресок ближайшей бумажной фабрики не подскажешь?
- Мог бы и бумагу изобрести! И не только, кстати, для сигарет!
- Жюль Верн я тебе, что ли? Все сухой травой подтираются и не ноют, а ты у нас, значит, графских кровей?
- Сволочь ты, Макс! Ну тебя на фиг, затрахал! - и ушла, яростно виляя нижними выпуклостями и пытаясь трясти верхними. Спасибо хоть - не на мостовой и не на шпильках, иначе - уверен, что перебудила бы всех цоканьем металлических набоек, гы-гы! Нет, насколько ж всё-таки культурнее ведёт себя Велия! Обезьяна обезьяной? На себя бы поглядела, макака красножопая!
Утром я освобождал Нирула. Торжественно церемонию обставили, как положено. Ну, не совсем по иберийскому обычаю, но я ж не ибер, а неотёсанный варвар, так что неизбежные "ошибки" все поняли правильно.
- Беру в свидетели богов и всех, кто стоит здесь! Этот человек, - я картинно возложил длань на плечо парня, - С сегодняшнего дня больше не раб! Я отпускаю его по собственной воле и объявляю, что он ничего не должен мне за это!
Потом он, проинструктированный заранее, повернулся ко мне лицом, а мы с Володей взялись за медную цепочку. У викингов при освобождении раба хозяин собственными руками разламывал ему ошейник, предварительно подпиленный в нужном месте. В этом мире рабские ошейники пока заведены только у римлян, а у Нирула висела на груди медная табличка с моим именем на цепочке, и мы со спецназером решили скрестить обычай викингов с нашим армейским обрядом перевода "духов" в "деды". "Дух" является на церемонию "уставным мальчиком" с наглухо застёгнутым воротником - на старом ХБ ещё и крючок был, а два "деда", всыпав ему положенных ремней, которые мы в данном случае опустили за ненадобностью, берутся за его ворот и резко дергают, срывая на хрен и верхнюю пуговицу, и крючок. Пуговицу-то он, конечно, потом пришьёт, а крючок ему больше не положен по сроку службы. Вот и мы с Володей таким же манером рванули цепочку Нирула, одно звено которой было предварительно подпилено, так что вышло эффектно и внушительно.
У викингов снятый с раба ошейник обычно топился в волнах фиорда - в знак того, что он никогда больше не вернётся на шею освобождённого. Тут моря не наблюдалось, зато имелась речка. Я взялся за концы цепочки и примерился раскрутить рабскую "инвентарную бирку" на манер пращи, дабы покартиннее метнуть её в воду.
- Не надо, господин, - попросил вдруг мой вольноотпущенник.
- Уже не господин, - напомнил я ему.
- Бывший господин...
- Для тебя теперь - просто Максим. Так почему не надо?
- Если она не нужна тебе - отдай мне. Я переплавлю и отолью себе что-нибудь на память.
- Ну, держи, не жалко. Но зачем тебе память о рабстве?
- Не самая худшая память, господин... ну, то есть, Максим. Всем бы рабам таких хозяев, как ты!
В тот же день его экзаменовали и на мастера. "Однажды осенью..." он вызубрил хорошо - хоть и уморительно коверкал слова, но обошёлся без "шпаргалки". На славу вышла и "экзаменационная" плавка, хотя и выяснилось это, конечно, не сразу, а лишь после термообработки - тоже важнейшая часть мастерства - и испытаний слитка. Только на этих испытаниях, когда молоток отлетал от пружинящего слитка, и закончился экзамен моего бывшего раба, после чего начальник рудника немедленно послал конного гонца в Кордубу.
- Послушай, учитель, - свежеиспечённый мастер всё-же предпочитал называть меня так, а не по имени, - Я всё-таки побаиваюсь - что, если я вдруг забуду заклинание и потеряю его запись?
- Хорошо, Нирул, я открою тебе самую главную тайну металлургической магии. Она заключается... В чём бы ты думал? В том, что её нет!
- Как же так? - промямлил озадаченный парень.
- А вот так. Хочешь знать, что ты "колдовал" над расплавом и слитком?
Когда я перевёл ему "Однажды осенью..." на иберийский - не дословно, но наиболее близко по смыслу, парень был в шоке.
- А как же боги?
- У богов достаточно своих божественных дел. Что им до мелкой возни простых смертных? Тебе много дела до копошения муравьёв?
- И как же без них?
- Тебе помогали не они, а твоя собственная вера в их помощь. Точнее - вера в то, что у тебя получится - неважно, с чьей помощью. Но ты знаешь ремесло и вполне способен помочь себе сам. Ты сам себе главный металлургический бог, Нирул. А заклинания - ну, должна же у мастера быть своя тайна, без которой никто другой не сможет занять его хлебное место. Бормочи себе под нос всё, что тебе вздумается, но делай всё правильно и тщательно, а главное - верь в себя и в своё мастерство. У тебя получалось уже много раз - с чего бы не получаться и впредь?
Последующие дни шли в суматохе - что-то подсказывало мне, что это наши последние дни на руднике, и я поторапливал всех, кого требовалось. Последнюю плавку "нечёрной" бронзы делал Укруф - Нирул лишь руководил, проверяя знания моего нового раба, и бормотал с важным видом под нос "Однажды осенью...", с трудом сохраняя серьёзность - видно было, что главный урок мой вольноотпущенник усвоил хорошо. Он был страшно доволен своим нынешним положением. Шутка ли - три шекеля в день! По меркам Кордубы это был шикарный заработок для мастерового, делавший его завидным женихом в ремесленной среде. Я лишь хитро посмеивался - главный сюрприз для него был ещё впереди...
