Вячеслав Алексеев - Стрелочники истории — 2
— Хорошо. На сегодня все, отдыхайте. Отбой, лейтенант.
— Слушаюсь. Отбой, товарищ подполковник.
Верховья Прони, середина декабря 1237 года (студень 6746 год)
Горожане Пронска и дружинники шумно встречали своего князя Всеволода Михайловича, от церквей доносились праздничные перезвоны колоколов. Сгущающиеся сумерки не позволяли в полной мере оценить разрушения крепости, но и то, что выхватывал глаз, приводило в оторопь. Столетние дубы, в обхват, из которых была сложена крепостная стена, были во многих местах проломаны, как тонкие лучины. Михайловская башня догорала, рассыпая в ночное небо кучи искр и белого пара — это защитники, передавая по цепочке деревянные ведра, ушаты, кувшины пытались залить красные уголья, опасаясь — как бы от тлеющего пожарища, мечущего искры на ветру, не занялись стоящие недалеко избы. Дома, частью разобраны на баррикады, частью сломаны прилетевшими из-за стены камнями. Храмы переполнены ранеными и убитыми. И тем не менее, сквозь слезы на город снизошло некоторое успокоение — враг, пусть не разбит, но отброшен и в ближайшие дни штурма с его напряжением всех сил не последует.
Сопровождавшая княжеские сотни разведка на снегоходах, вкатилась в город вместе с дружинниками. Горожане с опаской взирали на союзников, оседлавших непонятно какой силой движимые конструкции, напоминающие половинку саней: один самобеглый полоз, да одна широкая лыжа впереди. Тем не менее, слух о том, что это именно они, вот эти самые два десятка витязей устроили под Пронском небольшой Армагеддон для монгольского тумена, быстрее молнии разлетелась по городу. Как водится, вперед вылезли мальчишки, по младости не боящиеся ни черта, ни дьявола, ни самобеглых трещащих колясок. Некоторые даже подскакивали, пытаясь потрогать это чудо, за что получали от испуганных матерей подзатыльники или тычки.
— Дядя, а вы умеете летать? — самый шустрый прорвался к Осадчему, опознав в нем начальника, и задал самый животрепещущий для него вопрос.
Тот обернулся, покачал головой, и проезжая дальше успел сказать:
— Я — нет, но в Торжке есть летчики и, главное, этому можно научиться!
Парень с раскрытыми глазами так и замер на дороге, чуть не сбитый с ног, едущими следом.
— Все, похоже у Филатова скоро появится новый ученик. А может и не один! — подумал Осадчий еще раз оборачиваясь на подростка.
Князя на пороге терема встречала княгиня с толпой челяди. Всеволод Михайлович отпил поданный женой ковш и тут же передал его Васильеву. Пока прапорщики допивали поднесенный сбитень, князь представил союзников, распорядился выделить лучшие светелки. Потом была баня, трапеза, затянувшаяся до полуночи. Защитники к моменту возвращения князя успели прочистить брошенное становище врага. Набрали кучи трофеев, от оружия и доспехов, до ковров, тканей, не убранных юрт, больших табунов лошадей, да еще диковинных двугорбых верблюдов. Уяснив, кто сделал основной вклад в победу, тут же принялись перераспределять упавшие с неба «богатства», справедливо предполагая, что на значительную долю должен рассчитывать ушедший на некую «базу» сотник Андреев со своими людьми. Осадчий с Васильевым лишь отнекивались:
— Куда нам это барахло девать? Да и не нужно оно нам. Мы же завтра опять в бой пойдем, а лейтенант Андреев, небось, уже на базе.
Однако, и хозяева не унимались. Более того, похоже — обиделись, не понимая, мол, как десятники могут решать за сотника и тем более за князя? Ведь это трофеи, честно взятые в бою. Невместно пронскому князю брать чужое, не по совести. Поддавшись на уговоры, прапорщики согласились лишь оставить все причитающееся Торжку в Пронске на хранение. Будет время и возможности — приедут машины и все заберут, нет — так хоть в Проне утопите. Единственное, что пожелал Осадчий, так это взять свою долю верблюдами.
— Хорошая животина. Может две недели не есть и не пить. И морозов не боится. Зато потом как начнет жрать, не останавливаясь, как три лошади…
— А тебе они на хрена? — спросил недоумевающий Васильев.
— Ты ничего не понимаешь. Я их кладовщику Завьялову подарю. Пусть старшина помучается: и прогнать жалко, и прокормить сложно. С его то жабой!
Приятели засмеялись.
Лишь глубоко за полночь бойцы добрались до постелей. Но до рассвета, прапорщики подняли своих бойцов.
— Подъем!
Короткие сборы, обильный, но быстрый завтрак в трапезной и вот разведчики вновь на льду реки, перемалывают версты своими гусеницами в сторону Ижеславля.
Первые пару километров сотня княжеских воинов пыталась не отставать, но быстро поняли, что это никак не удается и приостановились, дабы не запалить лошадей.
Не доезжая десяти километров до осажденного города, произошло первое боестолкновение — навстречу разведчикам из-за поворота реки высыпало до полусотни монгольских всадников. Скорее всего они несли дозор и заинтересовались непонятным шумом, раздающимся с низовьев. До противника было метров четыреста. Всадники рассыпались лавой, достали луки и устремились вперед. Снегоходы тормозили, бойцы хватались за оружие. То тут то там раздавались короткие очереди, потом в дело подключились два пулемета. Если первые выстрелы не произвели на кавалерию должного впечатления, то длинные пулеметные очереди резко оборвали начинающую атаку, сразу уполовинив наступающих. Остатки развернулись, так и не пустив ни одной стрелы, и кинулись обратно. Но не тут то было, снегоходы неслись чуть ли не втрое быстрее лошадей. Короткие остановки, треск очередей и через считанные минуты от полусотни остались одни трупы, да десяток лошадей без наездников.
Осадчий с двумя бойцами проскочил вперед, за поворот и вскоре передал по рации:
— Дальше все чисто. По крайней мере, до следующей излучины. Над лесом дымы, много, километрах в трех-четырех и справа большой дым. Похоже, Ижеславль горит.
Подъехали остальные.
— Надо полагать, это из необстрелянных, про Пронск они если и слышали, то не поверили. — сказал Васильев Осадчему. — А то б так смело не выскакивали. Ну что будем делать? Дальше пойдем или княжеских дружинников дождемся?
— Тю, Леша, на лошадях сюда сутки скакать, если не больше.
— Да ну, мы оторвались от них всего-то километров на пятнадцать. — ответил Васильев.
— Во-во! Лошадь не снегоход, двадцать верст для них — дневной переход. Долго галопом скакать не может, да еще ей попить, поесть, отдохнуть надо. Иначе свалится и тогда совсем кранты. Так что, проще нам вернуться, чем им до нас добраться.
— Тогда вперед?
— На счет «вперед» у меня есть другое мнение. — возразил Осадчий. — Скорее всего это было боевое охранение, значит дальше следует ожидать крупные силы, ты на количество дымов глянь, как бы не тысяча, а может и целый тумен. Давай так, тут на излучине ставим на берегах по паре пулеметов, а я с тройкой бойцов проскочу дальше по руслу. Как увижу противника, поворачиваю обратно и несусь во весь опор сюда. Полагаю, за мной обязательно устремится две-три сотни, не больше. Вот тут-то их пулеметики и встретят.
— Хм… Можно и так. Слушай, а если за тобой вся тысяча погонится?
— Ну и что? Догнать все равно не догонят…
— Зато согреются. Но пулеметчики могут и не успеть.
— Успеют. Машинки рядом будут стоять, плюс на деревья или вон в обрывчик монки пристрою. Не боись, прорвемся.
Через пару километров, как и ожидал Александр Осадчий, действительно располагалась тысяча, а может и больше. Привлеченные далекой стрельбой, река хорошо разносила звук, монголы засуетились, седлая лошадей. Передовые сотни вышли на лед и неспешно направились вниз по течению. Неожиданно выскочившие из-за поворота пятерка снегоходов заставила монгол сбиться плотнее в боевой порядок. Снегоходы резко развернулись, дали пару-тройку очередей по толпе всадников, завалив несколько лошадей, и рванули обратно. Сотни, завидев удирающего противника, перешли на рысь, потом и вовсе в галоп. Однако, как ни старались, как ни нахлестывали своих коняшек, расстояние только увеличивалось. Всадники растянулись цепочкой — самые смелые на сильных лошадях ушли в отрыв, лошади послабее норовили встать на уже протоптанную тропу.
Перед очередным поворотом беглецы внезапно сбросили скорость и скрылись из глаз так медленно, что пешеход сможет обогнать. Преследователям показалось, что их самобеглые повозки «обессилели», как те же лошади, проскакавшие без остановок изрядное расстояние. И это лишь подстегнуло погоню. Вот, сейчас, еще немного, и можно будет расквитаться с неуловимым противником. Первый десяток всадников уже почти скрылся за поворотом, как прозвучали выстрелы. Сотни не видели, как лег авангард, зато кинжальный огонь четырех пулеметов с двух сторон, косивших сбившуюся в кучу толпу, заметили все.
Попытки развернуться, пресекались длинными очередями, выкашивающими арьергард, попытки взять в лоб крутой берег, тоже не приводили к успеху.
