Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
- Сакси не убивать! - Горм нырнул под секиру, двинул яблоком гарды в чей-то щетинистый подбородок, пнул сапогом подвернувшееся колено, скорее почувствовав, чем услышав, треск ломающейся кости, и, стараясь не обращать внимания на внезапную колющую боль в правой ноге, перепрыгнул через борт вражеского драккара.
Дела Кнура и Каппи шли довольно посредственно - прижавшись спинами к мачте, они готовились подороже продать свои жизни полудюжине тяжело вооруженных дружинников и одному дроттару в длинном черном одеянии поверх доспехов и с окованным железными кольцами ясеневым посохом. Ногой выбив из сжатых в предсмертной судороге пальцев меч, ярл подхватил его в свободную левую руку, и снова бросился в драку, крича:
- Нитинги, шестеро на двоих!
- Семеро, невежда! - дроттар оказался довольно управист с посохом.
- Ощипанные воро́ны не в счет, - рунная сталь перерубила ясеневое дерево, железо, и кость, оставив служителя мертвого бога с подозрительным прошлым в недоумении смотреть на две трети посоха, сжимаемые полутора руками. Недоумение было непродолжительным - кузнец и сапожник сполна воспользовались мигом, подаренным им Гормом, и перешли в наступление. Дроттар упал в лужу крови на досках лицом вниз, с дырой от чекана в затылке, еще один дружинник Йормунрека схватился за шею, тщетно пытаясь остановить поток крови, хлеставшей из раны, оставленной лезвием Кнурова топора. Раздался довольно неожиданный звук, а именно отчаянный визг. Издававшего его воина в общем-то можно было простить - Хан, прыгнув со Змея вслед за хозяином, вцепился ему в пах, одновременно сжимая челюсти и пытаясь встряхнуть головой. Горм перехватил рунный меч обратным хватом и ударил визжавшего сбоку от шеи сверху. Визг прекратился. Стоять на настиле драккара остались четверо против четверых (считая пса в хауберке и с окровавленной мордой).
- У меня... завод кончается, - пожаловался Кнур, отклоняя топорищем выпад копья, направленный в бедро.
- Двое нас, - ответил Каппи и прыгнул обеими ногами на грудь своего противника, поскользнувшегося и упавшего на настил.
У того изо рта полила кровь. Для верности, сапожник долбанул врага чеканом в ухо, развив мысль:
- Походы, битвы... Сидел бы лучше в Йеллинге, тачал бы девам сафьянные сапожки с бисерной расшивкой... Ярл, тебе помочь?
- Да! Как ты знал? - спросил Горм, жёстко принимая рубящий удар на меч Рагнара.
В общем случае так делать не стоило, но догадка старшего Хёрдакнутссона о менее чем образцовом качестве оружия врага оказалась правильной - рунное лезвие осталось невредимым, меч Йормунрекова воина разлетелся на куски, и вторым своим мечом (тоже так себе железка, но все-таки острее и тверже, чем, например, глаз) Горм поразил его в одно из отверстий полузабрала.
- О чем? - спросил сапожник, обухами обоих чеканов околачивая голову дружинника, сбитого Ханом и упавшего на четвереньки.
- У меня в правую пятку вышла проволока, просто жить мешает!
- Говорил я тебе, Гвездослав из Волына - показушник, - сапожник напоследок пнул врага и распрямился. - Верх цельнотянутый из тисненой кожи или пряжки серебряные - на это он, видите ли, горазд, а как подошву толком сработать... Ничего, починю, а время будет, и новые тебе стачаю.
Ярл огляделся по сторонам. Соперник Кнура все еще держался на ногах, шатаясь из стороны в сторону, но его кольчуга была иссечена топором, а шлем сбит с головы. На настиле Кровавого Змея Бурунов, полностью оправдывавшем первое слово названия, побоище (иначе назвать происшедшее было бы неправильно) закончилось гибелью большинства участников. Кривой осторожно поддерживал Родульфа, Щеня с Бреси из Скиллеборга, напросившимся ему в ученики, склонились над кем-то, звавшим мать, Сигур сидел на своем ларе, бледный, как полотно, с левой рукой, согнутой в локте в направлении, в котором локтям не положено гнуться. На обечайке парового котла лежал, судя по доспехам и общему размеру, Реннир. Пакостно удачный удар одного из Йормунрековых карлов снес ему большую часть головы, так что к шее осталась присоединена только нижняя челюсть с зубами и язык, вываленный на котел и слегка шипевший в месте соприкосновения с нагретым металлом.
- Сдавайся уже, - Кнур удачно засветил молотком своему противнику в плечо, так что тот выронил меч. - Ты один и остался.
- Один, прими меня в твоем чертоге! - заорал тот и прыгнул за борт.
- У Одина теперь чертог под морем? - с сомнением спросил неизвестно кого Кнур. - Это ж, поди, у морского посадника, про которого Сотко пошлый купец былину сложил...
- Кнур, что с водометом на этом драккаре? - Горм направил пытливость кузнеца в несколько более немедленно полезное русло.
- Отметался, - Кнур указал на погнутую железяку. - Шатун запорот, и поршень давление потерял.
Горму представился превратностями судьбы лишенный берлоги медведь, которого почему-то еще и забивают насмерть розгами, и чудовищный кожаный лапоть Кривого, необъяснимым образом проваливающийся сквозь землю. Более понятно, кузнец завершил свою речь:
- Водометы, это не подковы, их нельзя зараз по шестьдесят штук клепать. Зато смотри, что на корме!
В веревочной сети у прави́ла лежало несколько рогатых железных бочоночков. Рядом на подставе стоял тяжелый самострел, из тех, на которых тетива взводилась особым раздвоенным на конце рычагом, называемым «козлиная нога.» К тетиве была приделана кожаная полоса, как у рогатки или пращи. Одна из дуг самострела была треснута.
- Нам или сильно повезло, или Норны просто еще не решили, какой гадостью нас окончательно извести, - Горм с подозрением посмотрел на сломанный самострел, потом на зловещие йотунские предметы.
- Самострелы, поди, тоже не подковы, - снова начал было кузнец.
- Ярл, Змей, чудища Хель его друг из-под друга крой через семь гробовых врат с замогильным воем, тонет! - Родульф держался за мачту, чтобы не упасть, и указывал на воду, уже закрывавшую головки его сапог.
- Таскайте лари на этот драккар! И весла наши возьмите! - Горм перепрыгнул обратно на Змея, чтобы оценить ущерб, Хан за ним. Морда пса продолжала кровоточить - с правой стороны, что-то оставило борозду на его длинном носу. - Щеня, посмотри пёсика!
- Дай тебя сначала посмотрю?
- Так со мной все в порядке, не считая гвоздя?
- Вообще-то у тебя топор в спине. Не беспокоит? - съехидствовал рыжий.
Горм действительно почувствовал не очень заметное - железка в сапоге была куда хуже - но безусловно ненадлежащее ощущение теплоты между левой лопаткой и хребтом. Скорее всего, метательный топор застрял в панцире и рассек кожу ровно настолько, чтобы начала сочиться кровь. Рассмотрев и отринув возможные последствия, ярл дал знахарю ожидаемый ответ, несколько приободривший остатки дружины:
- Только когда смеюсь, рыжая твоя морда. Собаку сначала, и его, и меня после всех остальных дружинников. С Кьяром что?
Кормчий Тюленя Фьордов полулежал, прислоненный к ларю, держа в руке окровавленную тряпку. Второму спасенному, лежавшему навзничь ближе к корме со свернутой кольчугой под головой, можно было засунуть яблоко в зубы, еще немного дожарить, и подавать к столу, на радость троллям. Кнур перелез через борт, открыл дверцу топки, кинул внутрь пару поленьев с верха козел, наименее подмоченных, и покачал головой. Котел сопел, насос вовсю хрюкал, но не справлялся с водой, десятками струек лившейся вовнутрь из разошедшихся щелей между досками обшивки. В отличие от мидхафских гребных дромонов (этлавагрское слово несколько полезнее, чем, например, портокали или ботруо) с тяжеленным негнущимся килем и тараном, встроенным прямо в него, корабли севера, даже с Торлейвовыми хитростями, не годились для того, чтоб целыми днями бить друг друга в борт.
Осматривая Хана, Щеня начал мрачно перечислять:
- У Кьяра позвоночник сломан, несколько ребер, и в одно легкое кровь сочится. Я ему маковое молочко предлагал, он отказался, говорит, и так ничего ниже пояса не чувствует. Сигур, тот ждет, пока мак подействует, тогда я ему руку к груди примотаю. Пока держи пса, промою ссадину кислым вином, по научению Беляны. Бреси, неси баклагу.
- А добрые старые крапива с тысячелистником у тебя есть? - ярл попытался посадить Хана пушистым задом в мутно-багровую воду, плескавшуюся поверх настила.
- Есть, кровь остановят. Яросветова сила, смертная доля, дружинников мне не спасти, так хоть собаке буду в помощь...
Хан поджал мокрый хвост и горестно завопил, еще не от самого знахарского вмешательства, а просто от понимания его неизбежности. Вопль собаки в чем-то соответствовал общему положению вещей для йеллингской дружины - корабль тонет, битва проиграна, и большинство уже погибло. В нескольких сотнях саженей к югу, черное Йормунреково морское чудовище удачным попаданием йотунской бочки только что разнесло в щепки один из последних дромонов. Кровавый Змей Бурунов, конечно, отправил ко дну пять вражеских драккаров, Тюлень Фьордов - два. Кое-каким шкиперам из флота Бейнира тоже удалось сгинуть небесславно, но силы с самого начала были слишком неравны. Окажись в распоряжении килейского конунга не застарелые дромоны, а не менее застарелые, но оттого только более устрашающие сифонофоры (тоже этлавагрское слово, но хоть стоящее усилия), плюющиеся струями огня, продолжавшего гореть даже в воде, дела пошли бы сильно хуже для братоубийственного властителя Свитьи. Увы, сифонофоры остались в Этлавагре, вместе с большеглазой девой, чье изображение на серебре было спрятано с глаз долой в малой сокровищнице дворца Кубо.
