Сулхан Саба Орбелиани - О мудрости вымысла
Побродил он по саду и, наконец, уснул под ореховым деревом. Прилетела ворона, уселась на дерево и уронила орех. Орех упал ему прямо на лоб и ушиб его. Человек вскочил и сказал:
— О господи, ты более мудро рассудил: если бы на дереве висел большой плод, он размозжил бы мне голову.
— Может, правильнее и лучше поступать так, как поступает Леон. А ты хочешь опозорить его перед царем.
Рассказал Рукха притчу:
19 СТРОИТЕЛИ ДЕРЕВНИ
Побратались собака и петух:
— Давай-ка построим деревню. Собака сказала петуху:
— Как же мы ее построим? Петух ответил:
— Ты лай, я буду кукарекать, вот и построится деревня.
Пошли они в лес. Собака принялась лаять и уснула. Петух уселся на дереве и давай кукарекать. Услыхала его лиса, подошла поближе и спросила петуха:
— Что ты там делаешь?
Петух ответил:
— Деревню строим.
Лиса сказала:
— Сойди-ка вниз да отмерь мне участок для дома. Петух ответил:
— Вон там лежит старшина, разбуди его, он тебе отмерит.
Лисе так захотелось полакомиться петухом, что она потеряла всякое соображение и подошла к собаке. Собака вскочила и оторвала лисе хвост. Лиса убежала, ободранная, искалеченная, взобралась на холм и крикнула:
— Я-то поплатилась за свою глупость, А удастся ли вам этак построить деревню, мы еще увидим!
— Вы с ним сговорились; знаю, не уйти мне от вас, вы меня погубите. Но если вы хорошо воспитаете царского сына, я готов прослыть и невеждой.
Царь услышал и посмеялся над тем, что Седрак и Рукха никак не могут поладить и что везир поддерживает Леона.
Однажды Леон рассердился без всякого повода, схватил невинного Джумбера и тяжко избил его, дав ему пятьдесят палочных ударов. Рукха узнал об этом, впал в ярость и даже перестал, против обычного, говорить притчами. Он обратился к царю так:
— Ты долго молил бога о даровании сына, и он ниспослал тебе эту милость. Но ты поручил его богом отвергнутому человеку. И вот он схватил отрока и нанес ему сто палочных ударов. В чем же провинился твой сын? Он до того ослабел, что и до вечера не протянет! Что ж, усынови Леона и сделай его нашим государем.
Много еще подобных речей произнес он; так всегда поступают враги: улучив подходящую минуту, они всячески стараются повредить тому, кого невзлюбят.
Царь очень огорчился и до того разгневался, что яркое пламя прорвалось сквозь дым его гнева и он задрожал от ярости. Рукха еще больше раздувал тот огонь. Царь в гневе удалил от себя везира. За Леоном послали людей, которые силой приволокли его. Царь хотел его убить.
Леон дерзнул сказать ему так:
— Ты не можешь убить меня, о царь, не можешь! Вот твое клятвенное обещание, я хотел его иметь и взял его ради этого дня. Я этого ждал и знал, я предвидел, что мне предстоит. Ты не можешь убить меня без суда.
Царь вспомнил о клятве и грозно сказал ему:
— Будем судиться. Леон ответил:
— Нет, ты прежде ветром милосердия развей пылающие уголья твоего гнева, погаси пламень его водою кротости, и только тогда я стану говорить.
Царь пришел в себя от этих слов, утих и смягчился.
Леон долгое время стоял молча. Затем заговорил, и речь его была слаще соловьиного пения. Всем казалось, что во рту у пего свил гнездо соловей или щебечет ласточка. Разве был в его жизни день, когда так, как сегодня, могла ему пригодиться вся его мудрость?
Леон сказал:
— О царь, я весьма благодарен тебе за то, что ты возвратил покой своему сердцу, и за такое твое великодушие. До чего взволновал тебя этот человек, позорящий достоинство мужчины, но ты все же не убил меня, не выслушав.
Так вот, пусть ваше царское величество скажет, кем вам угодно воспитать своего сына — царем или пастухом? Есть много пастухов, которые лучше плохих царей. Пастух должен заботиться об овцах — должен пасти их там, где лучше траса, должен спокойно перегонять их с места на место, перевязывать им раны и охранять от хищников. Если он не сделает всего этого, то стадо его уменьшится.
Таким же должен быть и царь: он окружен нищими, рабами, крестьянами, дворянами, князьями, вельможами, царями и повелителями, — он должен знать их обычаи, порядки, занятия, труды, горести, заботы, торговлю, еду и питье, дары и плату.
Если бы твоему сыну не пришлось так долго простоять на ногах, как узнал бы он горести рабов, слуг и виночерпиев, — труд, выпадающий на долю тех, кто стоит? Царь обычно сидит. Пожелает — встанет, а нет — сядет. Как знать ему, что такое труд слуг, как знать, что они ради него переносят? День-деньской они стоят и терпят.
Если он не испытает голода, откуда ему знать, как голодают нищие и немощные или как другие терпят недостаток в пище? Ведь он-то каждый день ест и пьет все, что есть лучшего, и не голодает.
Пословица гласит: "Сытый крошил хлеб голодному и укорял — зачем ест, как свинья". Если бы твой сын не испытал, что значит идти пешим и босым, как мог бы он понять труд сокольничих, вестников и скороходов? Откуда ему взять сострадание, чтобы пожалеть их? Сам же он ездит на скакуне или иноходце или сидит в колеснице.
Если бы он не узнал горечи палочных ударов, то, разгневавшись на своих слуг и отпустив им сто или двести ударов, — одним больше, другим меньше, — он считал бы это ничтожным наказанием. Но я научил его понимать бедствия всех убогих, немощных и простых людей, а теперь рассудите и вы, чему еще следует его выучить?
Царь выслушал и понял его дельное слово и этими словами высказанную суть, И он раскаялся во всем дурном, что причинил Леону, Он обнял его и сказал:
— Что делать, сын мой, я сожалею, что язык злых людей и забота о сыне меня взволновали.
Рассказал Лeoн притчу:
20 НЕСПРАВЕДЛИВЫЙ ШИРВАН-ШАХ
Сидел на троне Ширван-шах, несправедливый, безжалостный к людям, разоритель многих стран. Где бы он ни увидел челобитчика или нищего, тотчас же убивал его. Все царство было разорено.
Однажды он увидел челобитчика и приказал его убить. Человек этот сказал:
— Не следовало бы меня убивать, потому что мне понятен язык всех животных и птиц.
Царю это понравилось. Приняв сказанное им за правду, он помиловал его, поручил своему везиру и приказал так:
— Выучись у него сам, а потом научи меня.
Везир взял того человека к себе. Он понимал, что тот ради спасения своей жизни выдумал, будто знает язык животных и птиц, и отпустил его.
Прошли дни. Однажды ночью Ширван-шах сидел на пиру. Вдали перекликались две совы. Царь вспомнил того человека, языковеда. Он спросил везира:
— Л ты выучился птичьему языку у того человека? Везир ответил:
— Да, выучился. Царь спросил:
— Что говорят совы? Везир ответил:
— У одной совы есть дочь, другая сватает ее своему сыну. Отец невесты говорит: "Если ты не подаришь моей дочери на смотринах семьсот пустошей, где были когда-то деревни, я не отдам ее". Отец жениха отвечает: «Если я подарю твоей дочери семьсот пустошей, то у меня еще шесть сыновей, — что же я дам их невестам?» Отец невесты говорит: «Чего ты скупишься и сокрушаешься? Если продлятся дни Ширван-шаха, он разорит еще много деревень».
Шаху это показалось обидным, и он сказал:
— Разве я так несправедлив?
Везир ответил:
— Так говорят совы.
После этой беседы шах стал милостивым.
— Подобно сему, пока жив ваш евнух, много таких дней выпадет мне на долю.
Царь сказал:
— И евнух и женщина слабодушны. Забудь об этом.
Рассказал Леон притчу:
21 РАНЕННЫЙ ЯЗЫКОМ
Побратались человек и медведь.
Человек зазвал медведя в гости и задал ему пир.
Медведь, уходя, простился с хозяином. Человек поцеловал медведя и приказал жене поцеловать его.
Однако, когда жена почувствовала зловонный медвежий дух, она плюнула и сказала:
— Не терплю вонючих гостей!
Медведь ушел. Некоторое время спустя человек отправился его проведать и взял с собою топор:
— Нарублю дров да притащу домой, — сказал он. Медведь вышел его встречать, и они ласково приветствовали друг друга — каждый, как ему было свойственно. Затем медведь стал настойчиво просить человека:
— Ударь меня топором по голове, порань меня. Человек отнекивался, медведь не отставал.
Тогда человек хватил медведя топором и поранил ему голову. Медведь ушел в лес, а человек возвратился домой.
Месяц спустя они снова встретились. Голова у медведя успела уже зажить, и он сказал человеку;
— Братец, рана, которую ты мне нанес топором, за жила, но не зажило сердце, раненное языком твоей жены.
— О царь, язык, а не что иное убивает человека. Безвременно пораженного языком — язык уже не воскресит. Рана, нанесенная языком, неисцелима.
Леон добавил;
— Пословица говорит: «Звон страты, попавшей в другого, для тебя подобен трубному звуку». Кто посочувствует мне в том, что случилось со мною?
