Максим Бодягин - Машина снов
— Грузовых?! Да где ты слышал про грузовые паланкины-то, дубина?
— А вы думаете, они про такое слышали, что ли? Тоже мне, философы. Они на рядового писаря-то экзаменов не сдадут. С той стороны-то наш же брат, деревенский стоит. Я свою смену, катайскую, укараулил, да как они на дежурство заступили, эти паланкины летучие так и ввёз. Две арбы нанял, да всех делов.
Марко застонал, от смеха ему аж зубы свело. Дешёвое вино действовало как земляной огонь, обжигая голову изнутри.
— А чего вы ржёте-то? Они всё равно недоделанные оказались. Не летают.
— Никак?
— Вообще никак. Я их и камчой хлестал, и толкал — никак не летают.
— А ты кому-нибудь про них рассказывал? — осторожно спросил Марко, стараясь не спугнуть говорливое настроение, напавшее на собутыльника.
— А кому я тут расскажу? Этим червякам, что жратву сюда привозят? Или тем, что помои вывозят? Да и что я, дурак, что ли кому попало рассказывать? Дела-то известно какие сейчас творятся, особенно там, за стеной.
— Какие дела?
— А такие, что сегодня с утра я ненадолго в город отлучался, хотел своих земляков тех найти. Наказать хотел их немного за то, что они мне сломанные паланкины за рабочие отдали. Я ж своими кровными им уплатил за наводку, да они ещё мне грузить помогали. Вот ведь собачье отродье, я им…
— Погоди-погоди, ты начал что-то про то, что там за стеной происходит, рассказывать, — нетерпеливо перебил Марко.
— А-а-а, за стено-о-ой… — рассеянно пробормотал Чжао. — А что за стеной? — тут он снова поймал утерянную было нить, и глаза его вмиг превратились в хитрые щёлочки, — а-а-а, да! За стеной-то я сегодня смотрю, буквально в ближний квартал в аккурат наискосок от ворот, вот за тем рыбным рядом, где ещё улица вот такой поворот делает острый, там ещё, знаете, такая рябая баба всегда стоит-торгует, ростом с коня, наверное…
— Да чёрт с ней, с рябой этой! — в сердцах бросил Марко. — Что ты там этакого видел?
— А я странную видел штуку, — сказал Чжао и хитро замолчал, наслаждаясь паузой и вытягивая из Марка последние жилы.
— Ну не томи ж!
— Подъезжает, значит, туда свадебный кортеж. Большой довольно. Да всё паланкины женские по виду, всё с плюмажами да с лентами парчовыми, у нас таких во всём уезде было, может, две штуки всего. А тут их видимо-невидимо. И выходят из них, значит, бабы. Лица закрыты у всех, я так и не понял, какого они племени, но платья частями наши на них, а частью вроде как меркитские или другие какие степные. Только я смотрю: странное дело — из-под платьев-то ноги больно большие торчат. Мужские вроде как ноги.
— Да ладно тебе, — слегка подначил собеседника Марко.
— Да что вы мне «ладнаете», — взвился Чжао. — Я смотрю, поднимаются они в харчевню одну, где на вывеске два карпа дерутся. Там два этажа под постоялый двор отданы, но я ж знаю, туда без чиновной пайцзы не войдёшь, слишком близко от дворца. Я — за ними, кто меня остановит? Я ж в мундире. Я же тебе не лахудра какая. Я, было дело, подумал, что раз пайцзы у них есть в чиновной гостинице остановиться, может, они вельможные какие? А мне страсть как хочется хотя бы на одну фрейлину голой попялиться. Говорят, у них кожа прозрачная совсем, видно, как кровь бежит под ей. Я по дальней лестнице осторожно поднялся, смотрю… А там дела-то совсем худые. Они платья-то снимают, а сами — всё сплошь мужики.
— Да ну? Актёры, что ли?
— Ага, актёры, усатые, как кошка, да с саблями кривыми. Сарацины то были, вот чего, — и Чжао откинулся назад, довольный произведённым эффектом.
Марко помолчал, потом достал несколько монет и бросил в пыль. Куры бросились к ним, но Чжао с неожиданным для пьяного проворством прыгнул животом в пыль и начал любовно обдувать монеты, пряча их за пазуху.
— Может, ещё подкинете, раз вы от вина добренький такой стали? А то у меня от ваших пинков до сих пор причинное место словно кипятком обжигает, — сказал Чжао, не поднимаясь.
Марко достал остатки связки и побренчал деньгами как бы в задумчивости, глядя, как жадно глаза стражника следят за движением монет, словно кошка водит мордой за бумажной бабочкой на верёвочке.
— А ты доложил уже кому-нибудь? — спросил юноша деланно безразличным голосом.
— А мне зачем это? Меня дела за стеной не касаются. Мне за это денег не дают.
Марко бросил катайцу связку монет и тяжело поднялся.
— Спасибо тебе, Чжао, за вино. Пойду я.
— Куда вы пойдёте-то? Уж ночь на дворе. Остались бы, а то мне и поговорить не с кем, — обиженно протянул стражник.
— Ты про наш уговор помни. Стереги паланкины мои. Только я могу их заставить полететь. А будешь хорошо служить — и тебя научу, как ими понукать.
— Честно?
— Ты мне не веришь, что ли?
— Монету давайте, так я вам и молиться буду, мне-то чего…
— Достаточно с тебя монет на сегодня, — сказал Марко и скрылся в темноте.
Он пошатываясь прошёл пару ли по неосвещённой хозяйственной дороге, у поворота обернулся, чтобы убедиться в том, что за ним никто не наблюдает, и припустил во всю мочь, рискуя сломать лодыжку на ухабах. Сердце его билось как сумасшедшее.Пятнадцать.
Выходя из паланкина, окружённый плотным кольцом бойцов Золотой сотни, доставивших его в императорский зал для церемоний, заспанный Марко тёр глаза в попытке понять, что именно происходит. Почему охрана богдыхана ведёт себя как конвой, пресекая все попытки заговорить с нею? Даже на пайцзу не реагирует. Марко добрался до дому только к рассвету, сожалея о том, что у него нет дозволения передвигаться по дворцовой территории верхом. Он только-только успел смежить веки, как в косяк двери уже застучали рукояти мечей. Он, наверное, с полчаса искал парадное платье, с трудом отгоняя настойчиво наваливающийся сон. Дорожка до церемониального зала показалась ему бесконечным болотом, он шёл, еле переставляя ноги, будто бы сапоги вязли в топкой жиже. Однако, как только он увидел Хубилая, сон как рукой сняло. Болезненная худоба обострила все черты на грубом лице богдыхана, подчеркнув его глаза, чёрные, как ночная пустота. Иногда в них вспыхивали и медленно гасли искры гнева. Марко механически бросил взгляд на руки императора и всякие сомнения оставили его: перед ним был действительно повелитель Суши. По правую руку от него на низеньком троне сидел Темур, одетый в подчёркнуто скромный однотонный халат пусть и из дорогого шёлка, но почти лишённый каких-либо узоров. Слева от императора сидели Николай и Матвей. Их лица не выражали ничего хорошего, да и вообще вся обстановка пугающе напоминала суд.
Марко предусмотрительно оставил свой меч начальнику стражи, от греха подальше, принял из его рук ослепительно белые чувяки, переменил обувь, прошёл к трону и преклонил колено, опустив голову в поклоне. Хубилай молчал. И это молчание пугало гораздо сильнее любых слов. Исподлобья Марко видел только золочёные щитки на голенях ханских нухуров. И эти щитки блестели слишком близко. Где-то высоко под стропилами щебетнул дрозд, сорвалась из-под его когтей и полетела вниз невесомая деревянная труха. Тишина всё усиливалась. Даже дыхание охранников стало как-то тише. Фррррр, пропели птичьи крылья, и маленькая тень пересекла снежно-белую дорожку, ведущую к трону. Марко вдруг услышал стук своего сердца, как отзвук далёких боевых барабанов. Буммммм…
— Не вставай, — хрипло обронил Хубилай.
Трон заскрипел под его мощными ладонями, опёршимися о подлокотники, когда император встал с парчового сиденья. Шаги, приближающиеся по ступеням, показались ударами молота, загоняющими сваи. Богдыхан подошёл вплотную к Марку и, не торопясь, обошёл его по кругу.
— Ну? — продолжил он, не прерывая свой неспешный обход, словно волк, обегающий павшего старого оленя. Марку захотелось съёжиться и стать меньше муравья. — Рассказывай.
— О чём именно вы хотели бы услышать, о повелитель? — просипел Марко пересохшим горлом.
— Как ты ворвался в покои императорского сына, например, — раздался высокий голос Темура.
— Ворвался? — поднял голову Марко.
— Тихо, — внезапно гаркнул Хубилай, разорвав тишину. — Я буду спрашивать сам.
— Прошу простить меня великодушно, — осторожно произнёс Марко, — но, может быть, его императорское высочество принц Темур изволит пояснить мне, недостойному, суть вопроса? Возможно, произошло какое-то недоразумение.
— Не ломай комедию, Марко, — презрительно ответил Темур. — Ты прекрасно знаешь, что произошло.
— Судя по всему, ваше высочество желает обвинить меня в каком-то преступлении, которого я, разумеется, не совершал, — с расстановкой ответил Марко. — Только так я могу объяснить себе присутствие здесь моего отца и дяди, а также тот тон, с которым ваше высочество разговаривает со мной сейчас. Но, видит Бог, я не понимаю, о чём идёт речь.
— Сын, тебя обвиняют в том, что прошлой ночью ты с оружием в руках проник в покои старшего наследника императорского трона, убил несколько его охранников и покушался на жизнь самого наследника, — дрожащим голосом сказал Николай.
