Dmitrii Kazakov - Черное знамя
Одежда исчезла… Анна что, все забрала?
И куда она могла деться, в конце-концов, не уехала же в Петроград, к сестре и племянникам? Тесть умер пять лет назад, тещу похоронили в прошлом году, и еще тогда супруга заявила, что ей нечего больше делать в родном городе.
Непонятно зачем он один за другим открывал выдвижные ящики, уже понимая, что они пусты.
С прикроватного столика исчезли тюбики и пузырьки, сгинули мелочи, без которых не мыслит своего существования женщина… и без них комната сразу стала другой, словно нежилой, даже немного чужой, будто он по ошибке попал не в свою квартиру.
Нижний ящик дернул слишком сильно, и на пол шлепнулся спрятанный под ним конверт.
- Хм… - сказал Олег, поднимая его и вытаскивая на свет божий еще одну записку.
Эта предназначалась вовсе не ему, но зато все объясняла…
Ах, Лисицын, ах сукин сын, но зачем это ему понадобилось, или он на самом деле любит Анну? И как слеп был он сам, не увидел этот роман, не обнаружил, что у супруги завелся поклонник?
Да и как обнаружить, если так редко бываешь дома?!
Что странно, Олег не чувствовал ни злости, ни раздражения, лишь какое-то тупое удивление и пустоту внутри. На самом дне сознания билась, трепыхала крылышками непонятная уверенность, что жена к нему вернется.
Ну да, Лисицын, конечно, мужчина видный, но вот каково ей будет жить с ним?
«Всяко веселее, чем с тобой, с вечно отсутствующим, пропадающим на работе» - скользнула непрошенная мыслишка, но Олег задавил ее, отогнал прочь, и неторопливо пошел на кухню.
Что бы ни случилось, надо поесть – обедал в спешке, боялся опоздать на совещание, и в животе бурчит, словно там поселилась дюжина лягушек.
В баре отыскал бутылку армянского коньяка, из найденной в запасах снеди соорудил несколько бутербродов. Отправившись за бокалом к большому серванту, обнаружил, что в главном отделении, между фарфоровыми чашками преспокойно лежит знак премии Махмуда Ялавачи, полученной им в прошлом декабре.
Красивый, блестящий, с портретом деятеля времен Чингисхана, давшего премии имя…
И неизбежным черным флажком с окантовкой из настоящего золота, с трезубцем из серебра, символом могущественного, динамичного, молодого государства, которое они все же построили…
Хотя что такое это государство?
Может быть оно, как сказал недавно тот же Шульгин, всего лишь набор установлений и норм, некое юридическое явление? Материальное воплощение Новой Ясы, построенной на евразийских принципах конституции, принятой в сентябре на состоявшемся в Монголии Великом Курултае?
Олег, само собой, ездил туда, а в августе побывал на съезде ПНР в Новониколаевске.
Но в общем и целом он находился в командировках не так много времени… непонятно, с чего Анна так взъелась? почему она решила, что он «женат на работе», ведь он старался проводить дома все праздники, каждый новый год, ее день рождения, день рождения Кирилла в декабре?
Стоп, об этом всем лучше пока не думать…
Он забрал бокал и вернулся на кухню, где выдернул пробку из бутылки.
Густой «клоповый» дух показался неприятным, а напиток, когда сделал первый глоток – горьким. Только опустошив сосуд, понял, что коньяк действительно хорош – Олег расслабился, напомнил о себе голод, по венам заструилось тепло, а мысли задвигались с привычной скоростью.
«Что, разве мы с Анной так плохо жили? – думал он, вгрызаясь в бутерброд с колбасой. – Ссорились, конечно, бывало, но не часто, и в основном все было тихо… я даже не изменял ей. Один раз не в счет»…
Это случилось на войне, во время командировки в Карпаты.
В тот день Олег впервые увидел, как горит целый город…
Когда они въехали в пределы Станиславова, многие дома уже сгорели, торчали только трубы, другие догорали.
Местами, где не обрушились стены, казалось, за пустыми окнами подложена сплошная красная материя. Через эти дыры, через обвалившиеся дома город был виден весь насквозь, от края до края. Стояли невероятный треск и грохот - когда одновременно коробятся сотни железных крыш, это похоже на орудийные залпы.
Естественно, что после такого он был в легком шоке, а тут подвернулась она…
Эх, к чему ворошить прошлое?
Роман этот оказался скоротечным, остался без последствий и Анна о нем так и не узнала.
Почему она ушла?
Вспомнилось их житье в Питере, крохотная съемная квартира, еще маленький Кирилл, редакция «Новой России», где он дневал и ночевал, порой не получая за это ничего, кроме осознания выполненного долга.
И жена это терпела!
Потом он угодил под суд, немного меньше года провел в тюрьме, и Анна от мужа не отреклась, дождалась его, хотя вполне могла заявить, что ей не нужен какой-то «каторжник», найти себе другого…
Перебрались в Москву, появились деньги, свое жилье, зато работы стало еще больше, Олег забыл, что такое выходные и отпуск. Штилер-Паук поймал Одинцова в свои тенета и сделал из него восьминогого хищника поменьше, засадил в круглосуточном режиме прясть информационную «паутину».
Чин в министерстве, и с этого времени ко всему прочему добавились командировки.
В Киев перед самым воссоединением… на Алтай и в Туркестан, чтобы осветить масштабную программу переселения, освоения пустующих восточных земель… в северный Иран, ставший Закаспийской губернией, где нужно было открыть мировоззренческое управление…
Новый переезд, Олег надеялся, что последний, на этот раз в Казань.
Просторная квартира, большое жалование, интересные дела, которыми приходится заниматься, и цель, грандиозная, великая цель, ради которой ты не жалеешь себя, работаешь на износ!
Ведь не ради денег он делал все это?!
Олег попытался отхлебнуть из бокала, и обнаружил, что тот пуст… не беда, можно налить из бутылки, там осталась еще половина, хотя нет, меньше трети… душу тронуло вялое удивление – и когда он успел столько выпить?
Хмель не ударил в голову, сделал его просто каким-то осоловевшим и отяжелевшим.
«Женат на работе» - надо же такое придумать?
А чего она хотела, чтобы он остался в «Новом времени», продолжил писать бессмысленные статейки?
Да, первое время им жилось бы лучше, но зато потом…
«Товарищество А. С. Суворина» во главе с его сыном разогнали в начале тридцать второго, а саму газету ликвидировали еще через год, к моменту окончания успешной кампании по унификации печати в евразийском духе.
Но даже если бы он сумел приспособиться, перешел бы в другое издание, все равно это было бы не то! Работа ради работы, пустое словотворчество, за которым не стоит вообще ничего, никаких идеалов и сверхзадач – и потратить на это лучшие годы жизни, когда ты молод и полон сил?
Наверняка он сейчас писал бы для нескольких евразийских изданий, для той же «Новой России», что стала толстой, благопристойной и скучной, они обитали бы в Питере… но чувствовал бы он себя настолько нужным и важным, значительной фигурой, человеком, живущим не зря?
Очень маловероятно.
Как она этого не поняла?
Если бы Олегу предложили заново выбрать в тот холодный и сырой майский день, когда он пришел на открытое заседание ПНР – еще раз вступить, или отказаться, уйти с Балтийской улицы без партийного билета в кармане?
Он бы сделал все точно так же.
- Да, - проговорил Олег. – Сейчас я пойду, и все Анне объясню.
В прихожей имеется установленный месяц назад телефон, и такой же должен находиться в квартире у Лисицына. Номера Антона он, правда, не знает, но его всегда можно выяснить, позвонив в губернское управление министерства – там должны быть в курсе, как отыскать своего заместителя начальника по общим вопросам.
Подняться стоило некоторого труда, но он справился с этой задачей.
Но едва доковылял до черного, с золоченым диском аппарата, как тот зазвонил сам.
- Вот проклятье, - пробормотал Олег, а сердце забилось в груди, точно рвущаяся на волю птаха.
Неужели это Анна? Хочет извиниться, сообщить, что вернется?
Дрожащими пальцами он взял холодную, точно изо льда вырезанную трубку:
- Да?
- Привет еще раз, - донесся из аппарата полный самодовольства голос Кирпичникова.
- Привет, - отозвался Олег – нет, это не беглая супруга, а всего лишь начальство, и это значит, скорее всего, что на службе произошла какая-то неприятность, и придется со всех ног мчаться туда.
Неужели взбрыкнуло военное министерство?
- Ты как там, стоишь? – осведомился Кирпичников. – Тогда сядь, чтобы не упасть. Ха-ха. Поздравляю тебя, дорогой друг, ибо с сегодняшнего дня ты у нас коллежский советник. Доволен?
- Ааа… - протянул Олег, открывая и закрывая рот.
Нет, он знал, что документы на представление ушли, но не верил, что их рассмотрят так быстро, и допускал возможность отказа.
Но в этот раз бюрократическая машина сработала на удивление скоро, без обычных проволочек, и он получил шестой класс в табели о рангах, полковника, если по-военному, и тысячника, если мыслить в категориях НД.
