Гинс Г.К. - Сибирь, союзники и Колчак т.2
Формула эта была одобрена Советом министров в заседании 26 августа, но я на этот раз не поддерживал решения Экономического Совещания. Через некоторое время выяснилось, к каким финансовым результатам привела бы эта формула, и, несмотря на то, что министр путей Устругов уже успел объявить ее по линии, Совет министров отрекся от нее раньше, чем петух пропел дважды.
Таковы в общих чертах результаты деловой работы Экономического Совещания.
Чего не хватало?
В числе главных своих задач, как управляющего делами, я видел приспособление Управления к руководству всей внутренней политикой.
— Председатель Совета министров — сухая ветка на государственном дереве, — говорил Тельберг, когда временно замещал Вологодского.
Но он не сумел оживить этой ветки, потому что все его нововведения носили чисто формальный характер только внешней упорядоченности. Самодовольство чисто внешнего порядка при трагичности внутреннего содержания не только не могло показаться оживлением, но еще более угнетало холодностью мертвящего бюрократизма.
Я искал другого средства.
От имени Председателя Совета министров был разослан ряд циркулярных писем, в которых предлагалось сделать доклады по текущим вопросам, представить планы работ, обзор и оценку сделанного за год и т. д. Министру внутренних дел было предложено, между прочим, сообщить, не находит ли он своевременным установить ответственность милиции перед военным судом за всякое беззаконие, но вместе с тем дать старшим чинам милиции офицерские права для ограждения их от бесцеремонного Обращения воинских чинов. Кроме того, предполагалось установить систему крупных наград за борьбу милиции с беззакониями и, наконец, порядок принесения жалоб на милицию через самоуправления.
Другой раз министр внутренних дел был запрошен относительно желательности учреждения при управляющих губерниями и областями советов из администрации и общественных деятелей, причем предполагалось, что эти советы получат широкие права, вплоть до распоряжения кредитами, в целях децентрализации управления, усиления местной власти и большей связи ее с населением.
В. Н. Пепеляев был обижен этими письмами. Он нашел, что это похоже на нравоучение, но, по существу, он был согласен со многим, и у него уже разрабатывались соответствующие законы.
Считая, что мне принадлежит авторство письма, и желая по дружбе отплатить мне той же монетой (у нас действительно были хорошие отношения), он запросил меня, не нахожу ли я своевременным, чтобы в «Правительственном Вестнике» распубликовывались законы не в хронологическом порядке утверждения, а в порядке важности, и привел список важнейших законов, которые месяцами лежали в Сенате или «Вестнике», в то время как печатались законы, уже утратившие всякое значение. Случайно его письмо совпало с распубликованием тех именно законов, о которых он говорил. Но он был прав. И здесь царили бюрократические порядки. Велено печатать законы, их и печатают, не разбираясь в том, какие следует выдвинуть и какие отложить.
Написано было письмо и министру юстиции. Какими мерами предполагает он ускорить судебное производство — в частности, когда наконец будет рассмотрено дело Зефирова?
Борьба за законность
От Тельберга ожидали, что он сумеет, не извращая основных идей судебных уставов, отступить от них для устранения всех недопустимых или невыполнимых в переживаемое время формальностей.
Он дал в сентябре большое интервью, где подробно излагал результаты своей деятельности.
«Первой моей мерой, — сказал Тельберг, — было требование, чтобы чины прокурорского надзора не группировались в крупных губернских центрах, а непременно рассылались по уездным городам, чтобы в каждом уездном городе был хоть один орган прокурорского надзора. Это создавало много чисто житейских затруднений, неизбежных в наше время, но должен засвидетельствовать, что вся армия прокурорского надзора послушно отозвалась на призыв генерал-прокурора и выполнила эту меру. Циркуляром от 9 июля я предписал прокурорскому надзору энергично применять статьи 10 и 11 Устава Уголовного Судопроизводства, т. е. периодически посещать все места заключений, проверять формальную законность причин задержания и в случае незаконности немедленно освобождать арестованных. Теперь эта важная мера, основная гарантия личной свободы, применяется повсеместно и систематически, принося плодотворные результаты.
На очередь поставлена и другая мера, еще более действенная: предоставление судьям права проверять не только формальную законность ареста, но и наличность и достаточность поводов к задержанию.
Тогда же я дал инструкцию чинам прокурорского надзора наблюдать за правильным содержанием арестованных в тюрьмах, чтобы тюремный режим не расходился с требованиями закона. Циркуляром от 3 сентября я дал предписание чинам прокурорского надзора делать периодические поездки по районам, чтобы на местах контролировать действия милиции по производству дознаний, освобождать неправильно арестованных в деревне и непосредственно принимать от пострадавших жалобы на незаконные действия.
Наконец, чтобы ускорить уголовное правосудие и приблизить его к населению, я предложил окружным судам озаботиться устройством выездных сессий не только в городах, но и в крупных селах. Эта мера уже не раз была осуществлена в Томской и Алтайской губерниях, поскольку земство оказывало содействие в трудном вопросе обеспечения помещений.
Всё это меры, направленные к тому, чтобы усилить действие судебных органов. Несмотря на все трудности, которые представляет современная жизнь, несмотря на крайнюю затруднительность переездов, почтовых, телеграфных и личных сношений, несмотря на явную опасность от бродячих банд в глухих местах, вся судебная магистратура не за страх, а за совесть стремилась выполнить и выполняла эти предписания министра.
Вторая группа мер заключалась в том, чтобы вооружить прокурорский надзор достаточно широкими правами по пресечению и расследованию должностных преступлений. С этой целью я провел через Совет министров закон о праве прокурорского надзора требовать устранения от должностей лиц, привлекаемых по обвинению в должностных преступлениях, а в ближайшее время я полагаю расширить права следственных судей, предоставив им все права военных следователей, где последние отсутствуют, чтобы, таким образом, каждое преступление, кем бы оно ни совершалось, находило бы себе немедленно же компетентного судью.
Вся эта система мер направлена к борьбе с отдельными проявлениями незакономерных действий, но, когда я вступил в кабинет министра юстиции и стал ближе вникать в картины местной жизни, я понял, что необходимо сосредоточить еще более живое и усиленное внимание на той стороне нашего быта, которая именуется военным положением и обязательными постановлениями. Военное положение дает право военным и гражданским начальникам на местах издавать обязательные постановления, а так как под военным положением у нас находится значительная часть страны, то получается впечатление, что жизнь обывателя во многих отношениях регулируется не столько законом, сколько этими многочисленными и разнообразными обязательными постановлениями, которые каждым начальником на местах издаются на свой страх и по собственному разумению. Как военное положение, так и детище его — система обязательных постановлений — являются во многих случаях прямой государственной необходимостью, ибо вызываются заботой Правительства охранять государственный порядок и общественное спокойствие. Но недостаток нашей системы заключается в том, что почти бездействовал механизм, предупреждающий постановления незакономерные (т. е. незаконные. — Ред.), и совершенно отсутствовал орган, отсеивающий постановления нецелесообразные. В обоих направлениях и сосредоточилась работа министра юстиции. Прежде всего нужно было обеспечить генерал-прокурору возможно большую степень осведомления о всех тех обязательных постановлениях, которые издаются местными начальниками.
Чтобы внести планомерность и целесообразность в исключительно важную деятельность местных начальников, применяющих военное положение, потребовалось создать новое учреждение: Комитет обеспечения законности и порядка.
Мысль об этом комитете родилась при изучении того порядка, каким применяется исключительное положение на местах. Никакой, в сущности, орган не руководит деятельностью тех военных и гражданских начальников, которые осуществляют военное положение. Поэтому в их действиях зачастую не хватает ни единства, ни планомерности, ни последовательности, ни сосредоточенности. В одной губернии запрещается то, что разрешается в другой. Меры, по существу правильные, применяются в нецелесообразной форме. Мера, удачная по идее, становится неудачной, потому что она применяется только в одной местности и о ней не ведают в соседней. Военный начальник, охраняющий на месте государственный порядок и общественное спокойствие, не подчинен министру внутренних дел. Гражданский начальник, применяющий военное положение, не подчинен военному министру. И ни тот, ни другой не подчинены министру юстиции. Таким образом, нет министра, на котором лежала бы обязанность и возможность давать общее руководство той ответственной работе, которая совершается на местах в порядке временного положения. Совету министров в целом нести эту работу невозможно.
