Andrey Maidansky - Spinoza Izbrannyie sochineniya
он идею бога (что безусловно является первым основанием
человеческого блаженства). Ибо он тотчас увидит, что идея бога
совершенно отлична от идей других вещей, как только он познает,
что бог как в отношении сущности, так и в отношении
существования совершенно отличен от других вещей. Поэтому нет
нужды разъяснять этот вопрос далее.
Теорема 6
Существование бога доказывается а posteriori уже из одного
того, что идея бога находится в нас.
__________________
* Ср. § 16, ч. I «Начал».
202
Доказательство. Объективная реальность, каждой нашей идеи
требует причины, в которой эта реальность содержится не только
объективно, но формально или эминентно (по акс. 8). Но мы имеем
идею бога (по опр. 2 и 8) и объективная реальность этой идеи не
содержится в нас ни формально, ни эминентно (по акс. 4) и не может
содержаться ни в чем ином, как только в самом боге (по опр. 8).
Следовательно, эта идея бога, которая есть в нас, требует самого бога
в качестве причины, и потому бог существует (по акс. 7).
Схолия. Некоторые отрицают, что они имеют какую-либо идею
бога, хотя, как они сами говорят, они его почитают и любят. И если
даже сделать очевидным для этих людей определение и атрибуты
бога, то этим нельзя ничего достигнуть. Это все равно, как если бы
хотели объяснить слепорожденному различие цветов, различаемых
нами. Этих людей, пожалуй, следовало бы считать новым видом
животных, стоящих посередине между людьми и неразумными
зверями, — столь мало значения мы должны придавать их словам.
Ибо спрашивается, как можно иначе показать идею вещи, если не
давать ее определения и объяснить ее атрибуты? И поскольку именно
это мы делаем относительно идеи бога, то нас не должны смущать
слова тех, которые отрицают идею бога лишь потому, что они не
могут составить в своем мозгу его образ.
Далее следует отметить, что Декарт, привлекая аксиому 4 к
доказательству того, что объективная реальность идеи бога не
содержится в нас ни формально, ни эминентно, предполагает, что
каждый знает, что он не представляет бесконечной субстанции, т.е.
ни всеведущ, ни всемогущ. И он может это предполагать, так как
всякий, знающий, что он мыслит, знает также, что он во многом
сомневается и не все видит ясно и отчетливо.
Наконец, надо заметить, что из опр. 8 также ясно следует, что нет
многих богов, но только один, как я ясно доказываю в т. II и в гл. 2,
ч. II нашего «Приложения».
Теорема 7
Существование бога доказывается также тем, что мы сами,
имея его идею, существуем.
Схолия. Для доказательства этой теоремы Декарт принимает две
следующие аксиомы: 1. То, что может
203
произвести большее или более трудное, может также произвести и
меньшее. 2. Труднее произвести или сохранить ( по акс. 10)
субстанцию, чем атрибуты или свойства субстанции.
Я не знаю, что он хочет этим сказать. Ибо что он называет легким
и трудным? Ничего нет безусловно легкого или трудного *, но лишь в
отношении к своей причине. Поэтому одна и та же вещь может быть
названа одновременно легкой и трудной, смотря по различию
причин. Если же Декарт называет трудным то, что может быть
сделано той же причиной с большим трудом, а легким то, что
делается ею с малым трудом (например, сила, поднимающая
50 фунтов, груз в 25 фунтов может поднять в 2 раза легче), то эта
аксиома не безусловно верна; и он не может на основании ее доказать
то, что хочет. Ибо если он скажет: «Если бы я имел силу сохранить
себя самого, то я имел бы также силу дать себе все те совершенства,
которых мне недостает» (именно потому, что это не требует такой
большой силы), то я могу с ним согласиться, что сила, которую я
трачу на свое сохранение, могла бы также легче произвести многое
другое, если бы я не нуждался в ней для своего сохранения; но, лишь
пока я ее трачу на свое сохранение, я оспариваю, что я могу ее
тратить на другое, если это даже легче, как ясно видно из нашего
примера. Трудность также не устраняется, если сказать, что, будучи
мыслящим существом, я также необходимо должен знать, все ли свои
силы я трачу на свое сохранение и в этом ли причина, что я не могу
доставить себе больших совершенств. Ибо (несмотря на то, что здесь
спор идет не о самом предмете, но лишь о том, как из этой аксиомы
следует необходимость теоремы) если бы я это знал, то я был бы
больше и, может быть, мне нужно было бы более силы, чем я имею,
чтобы сохранить себя в том высшем совершенстве. Далее, я не знаю,
требуется ли для создания субстанции больше труда, чем для
создания атрибута (или сохранения его), т.е., выражаясь яснее и более
философским языком, я не знаю, не нуждается ли субстанция во всей
своей силе и сущности, которыми она
__________________
* Чтобы не искать других примеров, возьмем пример паука, который
ткет свою паутину с легкостью, тогда как люди могли бы сделать ее лишь
с большим трудом; напротив, люди исполняют с легкостью многое, что,
может быть, невозможно и для ангелов.
204
сохраняется, также для сохранения своих атрибутов. Но я оставляю
это пока в стороне и исследую, что хочет сказать наш уважаемый
автор, т.е. что он разумеет под словами «легкий» и «трудный». Я не
думаю и не могу допустить, что он понимает под «трудным»
невозможное (чего ни в каком случае нельзя себе представить, как
оно может случиться), а под «легким» то, что не содержит
противоречия (что легко представить, как оно случается). Однако в
третьем «Размышлении» он, на первый взгляд, это имеет в виду,
говоря: «Я не должен также думать, что недостающее мне труднее
приобрести, чем то, чем я теперь обладаю; очевидно, гораздо труднее
было бы, чтобы я, т.е. мыслящая вещь или субстанция, возник из
ничего, чем и т.д.». Это не согласовалось бы ни со словами автора, ни
со всем его образом мыслей. Ибо если отвлечься от первого, то
между возможным и невозможным, т.е. между мыслимым и
немыслимым, не существует никакого соотношения, как между чем-
нибудь и ничем; поэтому могущество так же мало подходит к
невозможному, как творение и произведение к несуществующему;
поэтому не может быть никакого сравнения между возможным и
невозможным. К этому следует прибавить, что можно сравнивать
друг с другом и познавать отношение лишь того, о чем я имею ясное
и отчетливое понятие. Поэтому я оспариваю правильность
заключения, что, кто может произвести невозможное, может
произвести и возможное. Ибо, спрашиваю я, что это было бы за
заключение: кто может сделать четырехугольный круг, может сделать
и круг, все радиусы которого равны; или: кто может заставить ничто
испытать нечто, или: кто может пользоваться ничем как материей, из
которой он нечто изготовляет, тот будет также в состоянии сделать
нечто из чего-нибудь. Ибо между такими понятиями, как сказано, нет
ни согласия, ни подобия, ни сравнения и никакого иного отношения.
Каждый может это видеть, если он только немного подумает об этом.
Поэтому я считаю, что этот способ понимания вещей совершенно
противен образу мыслей Декарта. Если же рассматривать
внимательно вторую из обеих упомянутых аксиом, то, по-видимому,
под большим и труднейшим Декарт подразумевает более
совершенное, а под меньшим и легчайшим — менее совершенное.
Но и тогда вопрос остается еще очень темным. Ибо и здесь остается
упомянутая трудность, так как я по-прежнему оспариваю, чтобы
205
тот, кто может сделать большее, мог также и с тем же усилием, как
надо допустить в доказываемой теореме, сделать меньшее.
Далее, когда он говорит «сотворение (или сохранение) субстанции
более значительно, чем то же относительно атрибутов», то под
атрибутами, конечно, он не может понимать того, что формально
содержится в субстанции и отличается от самой субстанции лишь в
мысли; ибо тогда создание субстанции и атрибутов — одно и то же.
По той же причине он не может также разуметь те свойства
субстанции, которые необходимо вытекают из ее сущности и ее
определения. Еще менее можно под ними понимать свойства и
атрибуты другой субстанции, хотя это, кажется, и есть его мнение.
Ибо если я, например, скажу, что я имею власть сохранить себя
самого, т.е. конечную мыслящую субстанцию, то я не могу поэтому
также сказать, что я имею власть дать себе совершенства
