Alexandr - Unknown
воспитан. Я не хочу, чтобы однажды мы, растянувшись на диване, спрашивали себя, кто мы, и почему не узнаем друг друга. Если с нами когда-нибудь случится подобное, я умру.
- А почему ты рассказываешь мне все это?
- Потому что знаю, что ты меня понимаешь. Я думал, что никогда не познакомлюсь ни с
одним человеком, который понял бы меня, но вдруг появилась ты, и я узнал, я понял, что этот человек – ты. Я не могу этого объяснить, но, клянусь, что почувствовал это, когда впервые увидел тебя. Словно домовой шепнул мне на ушко: “Это она”.
- Бето…
- Говори.
- А почему тебе сказал это домовой, если домовых не бывает?
- Бывают, глупышка, и когда-нибудь ты встретишь одного.
- Это невозможно.
- Нет ничего невозможного в этом мире, Ната, кроме одного…
- Чего же?
- Того, что я перестану любить тебя.
Асту́рия – автономное сообщество и провинция на севере Испании, на побережье Бискайского залива
Глава 8. Тактика и стратегия.
Впереди семь новых дней и одна цель – не думать. Не думать – и все тут. А это у меня
получается, только когда я должна переделать столько вещей, что у моей бедной головушки нет ни единой свободной минуточки на раздумья. Короче, я выработала стратегию.
Мой план таков – я кого-нибудь полюблю. Да вот хоть Мауро, например. Я поняла, что
когда вижу его, мне становится хорошо, и с некоторых пор я даже присматриваюсь к нему.
По утрам я примеряю перед зеркалом разные вещицы, репетирую различные варианты
ответов на вопросы Мауро, так, на всякий случай, вдруг его встречу. “Да-да, у нас маленькая неразбериха с клиентом, шеф – в ярости, он рвет и мечет”, или “Куда там, нам тоже все еще
не назначили дату”, или же “И правда, поглядим, наступит ли когда-нибудь тепло, ведь для весны еще довольно холодно”. Такие вот дела.
Нет, Мауро вовсе не являл собой типаж мужчины моей мечты, но мне это неважно. Я
познакомилась с ним на ужине, устроенном агентством, в честь своего двадцатипятилетия. Юбилей – одно из тех праздненств, на которые фирма потратила деньги, и которые нравятся служащим. На ужине я была только ради присутствия, и большей частью занималась тем, что смотрела, как все остальные, один за другим, пьянели и становились красными, как свекла. Когда мне уже до чертиков надоел этот спектакль, я попросила бокал и вышла наружу покурить. Тогда-то и появился Мауро. Я еще раньше слышала разговоры о нем, поскольку он имел репутацию записного красавчика.
- Экая скучища, разве нет? – сказал Мауро.
- Да, конечно, – ответила я.
- Н-да-а.
Долгая, очень долгая пауза, и я продолжила:
- Что ж, пойду внутрь, как-то прохладно.
- Чао.
- Пока.
Это было все, о чем мы говорили тогда, и все, о чем мы поговорили в нашей жизни. Ни
“Как тебя зовут?”, ни “А в каком отделе ты работаешь?”, вообще ничего. Мне было известно его имя, хотя он и не работал непосредственно с нами. Являясь внештатным
сотрудником, он заходил в агентство на собрание, или для встреч, когда должен был
выполнять какое-нибудь задание. Он-то как раз из тех, кто никого не оставляет
безразличным, хотя мне по барабану. Иной раз, я видела Мауро, бегущего мимо, но едва
смотрела на него. По правде говоря, я никогда не задерживала на нем свой взгляд. Все это было тогда, когда я не замечала мир, а мир не замечал меня. Я ничуть не удивилась, что в ночь праздничного ужина у нас состоялся эта глупый, бессмысленный, пустой разговор.
Конечно, с тех пор, временами, Мауро приходит мне на ум, мы поддерживаем разговоры,
придуманные перед зеркалом моей комнаты, но с завтрашнего дня я собираюсь сделать все
возможное, чтобы влюбиться в него.
Глава 9. Обычный человек.
Я подошла к своему рабочему месту, заглянула в электронную почту, просмотрела
сообщения с пометкой “срочно”. Я подумала, что почему-то все в мире считают, что их сообщение, кровь из носа, какое срочное, хотя отлично знают, что оно направится прямиком в корзину. А сколько из них я прокляла за то, что они без всякой необходимости
потревожили меня. Я вспомнила последнее срочное сообщение, которое написала сама и
подумала, что получатель тоже, должно быть, проклинает меня, потому что единственная
срочность послания заключалась в том, что надвигались выходные. Я спустилась налить
кофе с одним из приятелей-сослуживцев. В лифте я объявила ему, что не купила сигареты, поскольку больше не собиралась курить. Но потом, попросив у него сигарету, я выкурила ее за чашкой кофе и вернулась к своему столу. Просмотрев ожидающие утверждения рекламные тексты, пару из них отвергла, затем один написала и взглянула на другие публикации, чтобы сравнить, и вдруг обратила внимание на ажиотаж в офисе. Я подняла голову, оторвавшись от компьютера, и увидела вошедшего посыльного с огромнейшим букетом красных роз. Он подошел прямо к моему столу, вытащил на подпись квитанцию и протянул ее мне. У меня остановилось сердце. Все вокруг зашумели, вскочив на ноги со своих мест, и начали бурно аплодировать. Я поднялась со стула, чтобы взять букет, и когда он оказался в моих руках, мое сердце снова забилось. Оно так сильно колотилось, что почти выскакивало из груди: “Боже мой! Бето! Бето! Ну, конечно же, он!” Я поцеловала букет, положила его на стол и, вся дрожа, распечатала конверт с открыткой. Я чувствовала, что все мои соратники по рекламе сильно переживали за меня после той истории, и теперь радовались, так же, как я. Я улыбнулась им. Донато, мой шеф, подмигивал мне из-за двери своего кабинета. Я прочла написанное на открытке: “Спасибо за последнюю рекламную кампанию. Это был успех. Подпись: Фармацевтическая кампания Одетте”. Я снова сунула открытку в конверт. Все молча смотрели на меня в глубокой тишине, а потом снова расселись по своим местам.
Опустив голову, я направилась в туалет. Там была Лупе, наша уборщица.
- Ната, что с тобой? – спросила она, увидев меня.
Я вдруг принялась плакать. Лупе обняла меня, и я ощутила мягкое, нежное
прикосновение ее розового халата и горячий запах ее кожи – смесь моющего средства и увлажняющего крема. Она ласково погладила меня по волосам.
- Он запутался, дочка, вот и запропастился.
Я еще пуще принялась рыдать. Поразительно, как некоторые люди знают, что с тобой
творится, так что тебе даже не приходится ничего говорить.
- Пойдем, деточка моя, пойдем. Дай-ка я тебя умою.
Лупе вымыла и вытерла бумажным полотенцем мое лицо и причесала меня влажными от
воды пальцами. Потом достала из кармана халата флакончик туалетной воды, побрызгала из
него мне на руки и растерла капли своими руками. В точности, как моя бабушка. Когда
иногда по субботам моя мама оставляла меня у нее на ночь, в воскресенье с утра бабушка
причесывала мои спутавшиеся волосы влажной расческой, выпрямляя и вытягивая их, прежде чем собрать в конский хвост. Потом она перетягивала их синей шелковой ленточкой, завязывала бант и пшикала на меня туалетной водой. Я смотрела на себя в зеркало, а оттуда, из зазеркалья, за мной наблюдала будто бы другая девочка с тугой косичкой и своим синим бантом. Я даже не решалась моргать, чтобы не дай Бог не испортить ей прическу. Мной овладел хотот, и Лупе, услышав, что я смеюсь, облегченно вздохнула.
- Ну, все, все, будет, давай! - она звучно расцеловала меня в обе щеки. - Хватит
развлекаться, дочка, не то ты заставишь своих приятелей волноваться.
Я вышла из туалета. Шеф позвал меня к себе в кабинет и поздравил с удачной рекламной
кампанией. Подошло обеденное время, и я пригласила всех тесной компанией посидеть в баре. Съесть я решила что-нибудь легкое и заказала филе с картофелем. Я выкурила
сигарету, и мы поднялись в офис. Вернувшись за свой стол, я переделала кучу неотложных дел. Я работала, не покладая рук. Сосредоточившись на составлении текстов, я проработала, не отрываясь, весь остаток дня. Когда я взглянула на часы, то увидела, что почти все разошлись по домам. Я собрала свои вещи, взяла розы и вышла из офиса.
Когда я направилась разыскивать свою машину, на дворе была уже почти ночь. По дороге
я встретилась еще с одним человеком, ушедшим из офиса так же поздно, как и я.
- Красивые цветы…
- Спасибо.
Это был Мауро. Что он делал в агентстве в это время? Какая, к черту, разница.
Придя домой, я открыла банку фаршированного перца, налила бокал вина, закурила
сигарету, села на диван и зажгла свечу, чтобы не чувствовалось запаха дыма. Я оглядела свое жилище и подумала: “Черт возьми, какой миленький дом. Он хорош, как никогда. Твою
мать, вот ведь скотство-то какое – быть одной и не иметь возможности ни с кем насладиться
уютом и красотой моего дома.” Ну вот, я снова вспомнила тебя. А потом я подумала о
Мауро. Что ж, быть может, когда-нибудь он и придет в мой дом, сядет на этот диван, мы
