Alexandr - Unknown
переживать друг за друга, от того, чтобы почувствовать, что этот мир был наш, только для нас двоих. Она не слышала твоих сомнений: “Если не теперь... если не ты…” Она не
слышала, как ты сказал “на время”. И не слышала, как ты назвал меня “любимая”.
- Любимая, это только на время. Если сейчас мы расстанемся, то дадим себе шанс
соскучиться друг по другу, узнать, что мы хотим в жизни.
“Любимая”, – сказал мне ты. Любимая.
Глава 4. Без предупреждения.
Сегодня ночью я не могла больше сдерживаться и, прежде чем лечь спать, помчалась к
тебе домой. Я появилась там без предупреждения. Я влезла в окно, удобно расположилась на
твоей постели в гостиной и стала смотреть, что ты делал. Ты поднялся с софы, включил
айпад, завел музыку, закурил сигарету и направился в кухню налить себе бокальчик. Я
улыбнулась. Оказывается, ты не слишком-то изменил свои привычки, с тех пор, как перестал
быть со мной. Вернувшись из кухни, ты подошел к компьютерному столику, ввел пароль,
уселся в кресло и достал из ящика одну из своих тетрадок. Я смирненько продолжала сидеть на своей кровати, не производя ни малейшего шороха, тихо наблюдая за тобой. И лишь когда
ты полностью погряз в своих схемах и чертежах я заговорила.
Я рассказала тебе, что уже четыре месяца я живу, споря и воюя со всеми, пытаясь
объяснить им, что я знаю, что ты меня любишь, хоть ты и не со мной. Четыре месяца я терплю, проглатывая то, что мне говорят. То, что ты сказал мне тем вечером, было всего лишь дешевой отговоркой, говорят мне, ведь никто не бросает свою половинку, пока любит, а поскольку ты не знал, что сказать, то и ляпнул это свое “на время”. Альберто, тебе никто не
верит, кроме меня, только я верю тебе.
- Бето, – сказала я, вскочив на кровати на колени, – сейчас я скажу тебе одну вещь,
которую до сих пор не говорила никому, и которая тебя успокоит: я виновата. Это я виновата в том, что ты ушел. Ты был прав, сказав, что все у нас было не так, как раньше. Этот последний год был очень трудным для нас обоих, потому что я устроилась в рекламное
агентство. Я отлично понимаю, что все стало усложняться именно с этого момента. Эта работа стала для меня глотком свежего воздуха, местом, наполненным людьми, с которыми
у меня имелось много общего. И было неважно, что я проводила с ними очень много
времени, поскольку мне нравилось то, что я делала… Когда я думаю о…
Неожиданно ты повернулся, и я испугалась. Я подумала, что ты увидел меня. Ты
посмотрел сколько времени на часах, висящих на стене, обнял себя за плечи, словно
замерз, и поднялся. Закрыв окно в коридоре, ты сменил музыку и снова сел в кресло,
продолжив свои дела. Я же продолжила свое.
- Тогда ты тоже начал так поступать, Бето. Ты перестал спрашивать меня, в котором часу
я пришла, просто ты стал приходить домой позже меня. Иногда гораздо, гораздо позже,
почти под утро, на рассвете. Сначала я не спала, дожидаясь тебя, но потом я так уставала, что ложилась в кровать, и когда ты приходил, я уже наполовину спала. Ты входил в
комнату, неторопливо раздевался и, прежде чем выключить лампу на ночном столике, тихо
говорил, что у тебя был очень тяжелый день, и ты устал. Ты целовал меня и отворачивался. Я ничего не говорила тебе, потому что тоже хотела, чтобы ты отвернулся, и мы могли бы
поспать до следующего дня, пока не протрезвонит будильник. Тогда у нас было бы время
пойти поужинать, заняться любовью, снова и снова наслаждаясь друг другом. Но одной ночью больше, одной меньше – какая разница? Я все так же люблю тебя. Или сильнее? Я люблю тебя сильнее. Но какого черта! Есть в нашей с тобой истории что-то, что я не поняла. Почему ты не сказал мне, что чувствуешь себя одиноким? Почему, если тебе было так грустно, ты не рассказал мне об этом раньше, чтобы мы могли все уладить? Не понимаю, почему ты не подсел ко мне как-нибудь вечером и не сказал: “Ната, со мной происходит то-то”, или “Ната, я не знаю, что со мной творится”, или “Ната, с нами что-то происходит. С нами что-то творится, и я хочу поговорить об этом”. Ты никогда ничего мне не говорил. Когда мы спорили и ругались, то потом обнимались, просили прощения друг друга и говорили, что было, то прошло. И не было на свете ничего важнее нас самих… Поэтому я и была спокойна.
Я сказала тебе, что скучаю и хочу снова вернуться к тебе, поскольку не смогу жить без
тебя. Эти месяцы, когда я должна была вернуться жить к себе домой, те самые месяцы, что я провела не в твоей мансарде, были самыми печальными за всю мою жизнь. И, поняв, что с нами произошло, однажды я осознала, что оставила тебя в стороне, но я готова начать все сначала. Я хочу, чтобы ты никогда больше не почувствовал себя одиноким, никогда в жизни. И если тебе нужно время, то не беспокойся, не переживай, потому что я буду ждать тебя.
- Обещаю тебе, любимый. Я обещаю, что буду ждать тебя.
Любимый. Я тоже назвала тебя любимым. Меня прервал внезапный звонок твоего
мобильника. Ты оторвался от своих чертежей, отодвинул кресло от стола, встал и пошел к
подлокотнику софы, на которой лежал трезвонящий телефон. Ты ответил, но я не смогла
узнать, с кем ты разговаривал. Ты не назвал имени, а только сказал: “Привет, ну как прошло?” Вероятно, это был кто-то с работы, так что я решила, что лучше мне уйти. Я не
хотела, чтобы ты застал меня в пижаме посреди гостиной на кровати со скомканными простынями.
Возвращаясь обратно к себе домой я поставила тот подаренный тобой диск с песнями,
которые мы сделали нашими. Он крутился без остановки, раз за разом. Придя домой, я вытащила все наши фотографии и записи о путешествиях, старые тетрадки и разглядывала их под играющую музыку до тех пор, пока не засомневалась, доставил ли мне этот диск удовольствие, или убил меня. Думаю, что второе. “Привет, ну как прошло?” У тебя. У тебя. “А кто прошло у тебя?” Было почти двенадцать вечера, когда позвонили. Я затаила дыхание.
Глава 5. Вещи не такие, какими кажутся.
Прошел еще один месяц. Теперь я уже не такая грустная, не такая измученная, как в тот
последний раз, когда я писала. Я не жду тебя снова, не слушаю песни с твоего диска, не
читаю сообщения, которыми мы обменивались, когда были вместе. Я не разглядываю фотографии и тетради. Я собираюсь работать, снова проводить выходные с подружками, знакомиться со многими людьми. Я знаю, что надеть, идя в бар, а что – на праздник. Я уже никогда не ухожу самой первой, и больше не посылаю тебе никаких сообщений, с тех пор, как написала, выйдя из консультации, а ты мне не ответил. Я ни с кем не разговариваю о тебе. Все думают, что я излечилась, и это почти правда.
Глава 6. Жизнь в доме.
Сегодня день матери. Вчера я была в центре Мадрида со списком вещей, которые хотела
бы купить.
Блузка.
Коротенькое платье.
Топики одна-две штуки.
Брюки.
Скраб.
Шампунь.
Антицеллюлитный крем.
Подарок для мамы и еще один дпя бабушки. Обязательно!
Я вернулась домой, неся четыре пакета, в которых лежали: черный топик, такой же, как
большинство тех, что у меня были; куртка с коротким рукавом несколько спортивного
покроя, которую я никогда не стану носить; красное платье, которое я сразу же и надела;
гель, который сушит кожу, но офигительно пахнет ванилью; шампунь, тоже пахнущий
ванилью. Для мамы и бабушки в пакетах ничего не было.
Так что сегодня утром я встала с кровати и пошла покупать льняную юбку и жакет для
мамы. Размер я подобрала на глазок, но была спокойна, потому что все смотрится на ней хорошо. Если же нет, то она преспокойненько попросит у меня чек, чтобы поменять вещи, хотя это был подарок. С этим у нее нет проблем. На самом деле, у нее вообще почти нет проблем, она вполне счастливая женщина. И, кроме того, она – худенькая, что, видимо, является одной из основ счастья. Одно дело быть доброй, и совсем другое быть худой. Быть худой означает спокойненько надеть себе шорты и сесть на стул, совершенно не думая о том, что ляжки растекутся по сиденью. Это означает, что примерив джинсы, не нужно просить у продавщицы пять других моделей. Это означает, что ты можешь покупать себе бикини, и особенно, стринги, зная, что они не будут валяться в самой глубине бельевого ящика. Да, быть худой означает все это, и даже больше, так что я всю свою жизнь провела, сидя на диетах. Я не помню ни одного дня, в который я в той, или иной степени не соблюдала бы режим. Скажу иначе, я не помню ни одного дня, в который я начала бы есть и есть все то, что мне хотелось, не чувствуя себя виноватой, и не думая о том, сколько дней потратится потом на похудание. Господи, вся жизнь с теорией компенсирования: от шоколада к салатику-латуку.
Я не люблю салат-латук и нахожу его малопривлекательным со всех сторон. Я никогда не
держу его в доме, впрочем, в последнее время в моем доме вообще ничего нет. Я всегда считала, что день, когда у меня не будет апельсинового сока, был бы для меня ударом,
