Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?
Но вот она, Татьяна Ивановна, собственным сердцем познавшая этот закрученный сюжет и своими собственными слезами омывшая его взаправдашнюю драматургию. В титрах в этой трагедии её имя стоит одним из первых, рядом с именем сыночка, о котором ей теперь плакать и плакать.
А я никак не могу избавиться от дальнейшей раскрутки этого дикого сюжета. А вдруг отслужил и в Астрахань вернулся, если он был русским, тот самый мальчик, снайпер, выхвативший зорким оком высокую фигуру в спортивной куртке и кроссовках. Вдруг он каждое утро бодрой походкой проходит мимо спешащей на работу Татьяны Ивановны, и, может, она ловит его взгляд: как похож на Игорешку. А может, напротив, ей неприятен его взгляд и она съёживается, опускает глаза... Всё может быть. Может быть даже то, до чего нам и не додуматься.
Материнский плач, истошный, рвущийся из груди, Татьяна Ивановна научилась сдерживать в себе и только клокотание его внутри вот уже который раз отдаётся нестерпимой болью в сердце. «Эта песня про меня... Этот «Плач» мой...»
А мой плач об этом плаче, потому что знаю, как сильна материнская любовь. Этот ужас, помноженный на сотни, на тысячи плачей. Их закапывали в братские могилы гуртом, всех вместе, плохих и хороших, послушных и не очень сыновей. Она так хотела бы принести цветочек и положить в изголовье своего навеки угомонившегося сыночка. Но могилы нет. Да и детский садик, школа, магазин, куда бегал за мороженым - всё ушло, в ту жизнь уже не вернуться. Одно и осталось - плач. Да ещё вот это тихое стояние в храме свечечкой. И - молитва.
- Не знаю, как бы я без храма... Не выдержала бы, сломалась.
Не сломалась. Ей нельзя - у неё внуки. А у внуков будущее. Плача по сыну, она вымаливает для них жизнь без плача, без замешанных на кошмаре сюжетов, без нелепостей, без вранья. «Я осталась одна-одинешенька посреди крестов и могил».
- Про меня, про меня песня...
Она выключает магнитофон. Всё. «Плач» отзвучал. По коридору разнеслось весёлое, звонкое:
- Пирожки, пирожки с мясом, свеженькие, горячие...
Стали хлопать дверями оголодавшие студенты. Пирожки разошлись быстро, у молодых хороший аппетит.
- Нет, - говорю я, - не про вас песня. Разве вы одна? У вас внуки.
- Конечно, конечно, - грустно улыбается она, - это я так...
НЕ ПРЕЛЮБЫ СОТВОРИ
Вот что сказал мне один монах, бывший в миру врачом-психиатром:
- Принимая больных, я всегда обращал внимание на их день рождения. За несколько лет практики провёл маленькое исследование. Что получилось? Очень многие умалишённые были зачаты Великим постом, представляете? Вот вам и связь между родителями и детьми, вот вам и ответственность одних перед другими.
Да, нам много говорят об ответственности. Да и сами мы своим детям не устаём повторять прописные истины: человек сам должен отвечать за свои поступки, человек должен думать не только о себе. Все эти истины одного, так сказать, земного уровня. Есть в них упругость теннисного мячика, так же, как мячик, они отскакивают от того, кому посылаются. Да и те, кто посылает, делают это порой без особых усилий, по привычке. Результат? Ты свою жизнь прожил, и я свою проживу, у тебя свой ум, у меня свой, ты за себя отвечай, а я как-нибудь за себя отвечу... Словоблудие льётся потоком, посрамляя всю несостоятельность земных истин. Потому, что само слово «истина» во множественном числе абсурдно. У меня своя истина, у тебя своя, у тебя свои законы, у меня свои, у меня свой Бог, у тебя свой. Узнаёте мудрствование знающих себе цену? Узнаёте мудрствование прячущихся от того, от чего не спрятаться вовек никому? Одна истина. Один Бог. Одни у Бога законы. «Посрамление» их не напоминает ли нам всем жалкую в своей многозначительности Моську, важно тявкающую на Слона?
Попрание непреложных законов земного бытия эхом прокатилось в день сегодняшний. Огромное число психических больных, ставших или уже родившихся идиотами, привычные случаи сожительства родителей с детьми, братьев с сестрами, гомосексуализм на уровне дебильной философии, половые извращения, изобретательные до ужаса, аборты, как семечки, самоубийства, ранняя импотенция, дома терпимости как апофеоз демократии, «престижность проституции», супружеская неверность как символ здоровой семьи. Надо ли продолжать? Не надо. Потому что это наш сегодняшний день. За что нам это? За то, что честно живём, горбатимся на производстве в будни, а в выходные на своих беспросветных шести сотках, за то, что, не жалея сил, лелеем своих детей, вкладываем в них, как в «надёжную недвижимость» свои средства, получая взамен жалкую девальвированную худосочную денежку? За что нам это, за что?..
Среди отличий верующего человека от неверующего есть и это. Верующий никогда не спросит: «За что?» Он знает за что. Знает и удивляется: как ещё при чёрном смраде покрывшего землю греха людского каждое утро встаёт на горизонте солнце? Он удивляется милости Божией и благодарит, и смиренно принимает посылаемые ему скорби. Слава Богу за всё... Слава Богу, что напоминает нам скорбями нашими о быстротечности земной жизни, зовёт одуматься, оглядеться - приготовиться. Ведь все мы вспоминаем Господа в скорбях. В радостях до Него разве? Но вот нависла над нашим безоблачным бытием чёрная туча: «Господи, отведи беду, Господи, помилуй!» А выпросив себе послабление, опять в упряжку и по кругу... Опять в грех, который копится, соединяется с грехом ближнего, соседа, иногороднего и разъедает земную плоть. Плоть гноится, смердит, источает зловоние, и в этой изуродованной нашим грехом атмосфере мы задыхаемся, болеем, страдаем и пропадаем в конце концов. Наступает предел.
Такой предел наступил несколько тысячелетий назад, когда Господь послал на землю Всемирный потоп во истребление рода человеческого. «Увидел Господь, что велико развращение человеков на земле...» Шанс одуматься, очиститься, прозреть Он дал спасшимся в Ноевом ковчеге. «Всякой твари по паре».
Жить бы да жить после этого, радоваться бытию земному, да разве без греха жизнь? И Хам, один из сыновей Ноя, осмеивает своего отца. Тоненькая ниточка Хамова греха кладёт основание пышного греховного узора грядущим поколениям. Чистоты не загаженного ещё грехом неба коснулся поднявшийся с земли смог. Дальше - больше. Вот опять - предел долготерпению Божиему. Два богатейших города Содом и Гоморра погрязли в грехе сладострастия. Помните, как умолял Авраам Господа помиловать эти города ради живущих в нём праведников? «Не истреблю и ради десяти», - сказал Господь. Но не нашлось и десяти праведников. Истребил Господь опасную заразу. Сейчас на месте этих городов Мёртвое море. В нём ничего живого нет. Ни рыб, ни водорослей, ни моллюска. В нём купаются забавы ради. Вода так солона, что держит на поверхности человека, он может, лёжа на спине, читать газету, загорать, дремать. Любопытно... Два года назад я была там. Ходила по берегу, но искупаться не решилась. Как-то боязно входить в воды, ставшие причиной Божиего гнева. Как говорится, от греха подальше...
Не идут уроки впрок. Не поймём никак, что не на гнев Божий роптать, а удивляться долготерпению Создателя надлежит нам, заблудшим. Сейчас все бросились венчаться. Мода не мода, а если и мода, пусть хотя бы так пока. Венчаются новобрачные, венчаются зрелые супруги, венчаются бабушки и дедушки в обрамлении внучат с букетами. Пожили невенчанными, теперь прозрели, лучше поздно, чем никогда.
Венчанные супруги - под Божиим заступлением. Под благословением Его, а значит, защитой. И когда у венчанных супругов рождается чадо, оно, чадо, благословлённое. Ещё и имени нет, а благословение прийти в эту жизнь есть. Его пригласили на этот пир, он на этом пире желанный.
Венчанные супруги знают: есть строгие дни воздержания от супружеской близости - Великий пост, кануны среды и пятницы, другие посты. Венчанные супруги знают: зачать ребёнка постом - значит сразу же возложить на него тяжкое бремя греха. Он потянет этот родительский грех по жизни, как бурлак по Волге, он впряжётся в него и в кровь иссадит о него свою неприкаянную душу.
Один мой давний знакомый потянулся было к вере, окрестился, стал читать труды святых отцов, ходить в храм, причащаться. А потом вдруг махнул рукой и вернулся на круги своя.
- Почему, Саша, почему?
- Знаешь, то нельзя, это нельзя. Ведь разве грех любить женщину, для чего-то её Господь создал. А тут даже лёгкий флирт - уже исповедуйся, кайся. Ну, скажи, какой тут грех, если я свою жену люблю, забочусь о ней, деньги приношу, помогаю. Но мы привыкли друг к Другу, нам хочется разнообразия. Я встречаюсь с другой женщиной, она одинокая, ей со мной хорошо. Я ей тоже полезен. Никому от наших встреч не плохо. Всем хорошо. Так в чём же каяться?
Говорю:
- Сходи к священнику, он растолкует.
Машет головой:
- Нет. Я знаю, он скажет - блуд, прелюбодеяние, грех, ответ держать...
