Саймон Лелич - Разрыв
И все? — спрашивает Сэмюэл и поворачивается, чтобы уйти.
Я говорю, да. Я немного ошарашена. И говорю, да, потом говорю, нет. Я же забыла сказать ему про собрание. Ну и говорю, вы должны быть здесь в среду утром. Директор собирается выступить перед учениками, поговорить о том, что произошло с Элиотом Сэмсоном. А Сэмюэл, хоть он и не мог знать, о чем я говорю, никаких объяснений ждать не стал. Просто ушел. Взглянул на меня, прямо в глаза взглянул, и ушел. И больше, инспектор, я его не видела. Это был самый последний раз, когда я его видела. Не думаю, что я вам сильно помогла, но что еще рассказать, не знаю. Я увидела Сэмюэла утром, он был чем-то расстроен, а чем, я не знаю. Поведение его было необычным, но не таким уж и необычным — для Сэмюэла. Потом появились полицейские, рассказали нам про Эллиота, это был ужас, конечно, просто кошмар. Хотя он уже поправляется, так мне сказали. Он все еще в больнице, но поправляется — хотя бы одна хорошая новость. Да, так вот, приехали полицейские, а после мы с директором поговорили и решили, что Сэмюэла лучше всего отправить домой. Ну, я отыскала его и отправила. Вот и все. Это все. То есть, может, и было что-то еще, но я ничего не припоминаю. Если бы вспомнила, то, конечно, рассказала бы вам. Я ведь женщина разговорчивая, инспектор. Люблю поболтать. Вы, наверное, и сами это заметили. Многим меня останавливать приходится. А это, особенно если я разойдусь, не всегда просто, вот многим и приходится останавливать, чтобы я особо не заговаривалась.
Этот день был самым жарким. За всю историю, уверяли газетные заголовки. А ниже, мелким шрифтом: за всю историю наблюдений. Жара словно поднималась по горному склону, думала Люсия, и наконец, достигла вершины. Хотя самой ей казалось, что сегодня не жарче, чем вчера, чем в любой из дней, миновавших с тех пор, как на город обрушились массы знойного воздуха.
Люсия вошла в вестибюль, покивала тем, кто сидел в нем за столами. Пока она ждала лифта, подкатил свою тележку уборщик, и когда двери лифта, содрогаясь, открылись, Люсия пропустила его вперед, а сама втиснулась следом. Нажала на третью кнопку. Уборщик нажал на шестую. Двери сомкнулись, взвыл мотор, трос заныл, напрягаясь, чтобы потянуть лифт наверх. Люсия смотрела, не отрываясь, на свое кривое отражение в полированной, щербатой латуни дверей, бедро ее прижималось к ручке тележки, аромат, поднимавшийся из стоявшего на тележке кофейника, казалось, делал воздух еще более душным и влажным.
В офисе собралась сегодня вся честная компания. Гарри, Уолтер, а рядом с ним — двое его оболтусов. Похоже, судебных слушаний сегодня не было. Не было ни подозреваемых, чтобы их допрашивать, ни преступлений, чтобы их раскрывать. Люсия поймала взгляд Гарри, быстро улыбнулась ему. Она пересекла офис и остановилась перед дверью Коула. Дверь была закрыта, Люсия стукнула в нее, подождала. Заправила за ухо выбившуюся прядь волос. Вздохнула.
— Войдите, — послышалось из-за двери.
Люсия снова взглянула на Гарри и, повернув дверную ручку вниз, вошла в кабинет.
— Люсия, — сказал Коул. Он уже полупривстал из-за стола, упираясь ладонями в столешницу. И улыбался. Этого Люсия не ожидала.
— Шеф, — произнесла она и закрыла за собой дверь.
— Входите. Садитесь. Кофе? Нет, кофе вы пить не станете. Слишком жарко. Воды?
— Спасибо, — ответила Люсия. — Мне ничего не нужно.
Она перешла кабинет и опустилась в указанное Коулом кресло. Он тоже сел. Продолжая улыбаться.
— Разговор у нас будет не формальный, — сообщил он. — Не официальный.
— Да. Я понимаю. Но прежде, чем вы что-либо скажете…
Коул поднял перед собой ладонь:
— Мне нужна кое-какая помощь, Люсия. Ваша помощь.
— Шеф…
— Прошу вас, Люсия. Дайте мне договорить.
Люсия умолкла. Коул откинулся на спинку кресла. Понес было ладонь к верхней губе, но, заметив устремленный на нее взгляд Люсии, не донес.
— Зубная паста, — сказал он. — Ничего она не помогает. Жжет, если хотите знать, адски.
Люсия чуть сдвинулась в кресле. Обшивка — пластиковая, жесткая, — кусала кожу с испода ее колен. А вся остальная ее кожа казалась Люсии липкой, изголодавшейся по воздуху.
— Извините, — сказала она. — Просто я где-то прочитала об этом. Не стоило мне о ней упоминать.
Коул отмахнулся от этих слов. Потом наклонился вперед, сцепил ладони и уперся локтями в стол.
— Мистер Тревис, — сказал он. — Директор школы. Он получил письмо.
Вообще говоря, Люсия не собиралась позволить этому разговору зайти так далеко. Однако теперь, когда это произошло, ей стало любопытно, до чего еще он может дойти.
— Да, — подтвердила она. — Я знаю.
— И, предположительно, вы знаете также, о чем говорится в этом письме?
Люсия не отвела взгляд. Просто кивнула.
Главный инспектор всматривался в нее, постукивая пальцами по столешнице. Судя по его слегка вздувшейся щеке, язык занимался чем-то застрявшим между зубами.
— И это создает проблему, — сказал главный инспектор. — Вы, разумеется, понимаете, не так ли, что это создает проблему?
— Я сказала бы, что это проблема мистера Тревиса, главный инспектор. Ведь не ваша же?
Коул склонил голову набок.
— Разумеется, — согласился он. — Разумеется, это проблема мистера Тревиса. Однако я надеюсь, что мы с вами сможем найти способ устранить ее.
— Понятно, — сказала Люсия. — Поэтому я и здесь. То есть, вы думаете, что я пришла к вам именно по этой причине.
Коул не ответил. Лишь улыбнулся снова, словно припомнив вдруг, что улыбка уже успела сойти с его лица. Он встал, подошел к кулеру.
— Вы уверены, что ничего не хотите?
Люсия не ответила, Коул налил себе стакан воды и вернулся к столу. Но не сел.
— Судебное разбирательство, — сказал он. — Гражданский иск. Может, вы объясните мне, Люсия, чего вы рассчитываете этим добиться?
— Вопрос не ко мне, главный инспектор. В конце концов, не я же обратилась в суд.
Коул усмехнулся. Усмехнулся и тем в первый раз выдал владевшее им раздражение.
— Мне казалось, что с притворством мы покончили, инспектор. А вам нет?
Люсия встала.
— Я не уверена, шеф, что мы сможем чего-то достичь, продолжая этот разговор. Если вы не возражаете…
— Сядьте, инспектор, — велел Коул.
Люсия осталась стоять.
— Пожалуйста, — сказал Коул. — Сядьте, Люсия.
Люсия села. Скрестила на груди руки.
— Насколько я понимаю, у Сэмсонов имеются поводы для недовольства. И они, как мне представляется, пытаются выместить его единственным доступным для них способом.
— Нет, — возразила Люсия. — Это не…
Коул не дал ей договорить.
— Они вымещают его на школе, на директоре школы. Помолчите, Люсия. Просто минуточку помолчите. — Он опять улыбнулся. Правда, до глаз его улыбке добраться не удалось. — Это вполне понятно. Разумеется. Они же потеряли сына. Эллиота, верно? Его ведь так звали, я прав? Они потеряли сына, а наказания за это никто не понес. Как же им было не рассердиться?
— Да, они рассердились, — сказала Люсия, прилагая усилия к тому, чтобы голос ее не задрожал. — Разгневались. И не они одни.
— Это понятно, — повторил Коул. — И я сочувствую им. Мы все им сочувствуем. Даже мистер Тревис, как ни трудно вам в это поверить.
Люсия снова попыталась вставить слово. Коул ей этого не позволил.
— Но что, если мы сможем как-то договориться? Ведь, по сути дела, о чем идет речь? О возмездии. О мести. О расплате за то, что сделали с Эллиотом.
Он, наконец, предоставил Люсии возможность высказаться. И она обнаружила, что слова застревают у нее в горле.
— Договориться? — все-таки выдавила она. — Что значит «договориться»?
Коул пожал плечами. Потыкал пальцем в лежавшую на столе стопку бумаг, сбоку.
— Гидеон, так его зовут? Приятели Гидеона. Те, кто напал на Эллиота. Понятно, что с ними мы ничего уже сделать не сможем. Расследование завершено, дело закрыто. А мистер Тревис… Ну. В конце концов, это же его школа.
— Простите, главный инспектор, но я считала, что наша позиция… позиция директора школы… что ни одного свидетеля нападения не существовало. Разве не это сообщили Сэмсонам?
— Мы сейчас разговариваем откровенно, Люсия. Я полагал, что мы разговариваем откровенно.
Люсия покачала головой. И поймала себя на том, что улыбается, невольно.
— Этот суд, — произнес Коул, на сей раз тоном более резким. — Он же никому не нужен. Я знаю, вы не поладили с Тревисом, может быть, вы даже сможете погубить карьеру человека и преспокойно жить дальше, но как быть со школой? Что произойдет с другими ее учителями, с учениками?
— Вы не поняли главного. Совсем не поняли. Сэмсоны делают то, что делают, как раз для блага учителей и учеников.
— А полиция, Люсия? Как насчет полиции? Вы не подумали о том, что эта история затронет и нас? Не подумали, что и мы окажемся замешанными в нее? Ведь ваши друзья встанут в суде и заявят, что полиция подвела их. Что полиция не смогла защитить их сына. Думаете, это облегчит нам дальнейшую работу? Сделает жизнь в нашей стране более безопасной? Я вот так не думаю. Нет.
