Сьюзен Янг - Программа
- Ты смеешься надо мной? – спрашивает он, глядя в небеса.
- Да, - тут же отвечаю я, - абсолютно точно.
Он поднимает голову – одно его ухо в грязи – и хватает меня за штанину.
- Да ну?
- Не смей.
Он мнет в кулаке джинсовую ткань, дурачится, дергает ее.
- Тебе нравится быть грязной?
- Да я тебя изобью до потери сознания, - я вижу, что он уже размазал грязь на моей одежде. Боюсь, что он действительно может уронить меня следом за собой.
- Я без проблем ударю тебя по яйцам, - добавляю я.
Он хохочет и снова толкает меня, из-за чего я спотыкаюсь, но держусь на ногах и не падаю. Мир вокруг нас пахнет землей и жизнью. Я пытаюсь высвободиться из его захвата и не утопить другой кроссовок в грязи.
- Джеймс, - спокойно говорю я, - отпусти меня, или я закричу.
- Правда? Ты позволишь, чтобы меня послали обратно в Программу?
И когда я думаю об этом, я понимаю, что не сделаю этого. Я толкаю его руку и отскакиваю назад, но кроссовок у меня скользит подо мной, и я падаю.
Джеймс чертыхается и быстро бежит ко мне, пытается меня поймать, но еще до этого я лежу на спине в грязи. Я пытаюсь восстановить дыхание, а меня окружает прохладная, влажная земля.
- Слоан? – Джеймс с обеспокоенным видом встает рядом со мной на колени. – Я, правда, не пытался толкнуть тебя в грязь.
Я свирепо смотрю на него, собирая пальцами комок грязи. Джеймс действительно кажется встревоженным. Какой же он идиот. Яростно замахнувшись, я кидаю полную горсть грязи прямо ему в лиц, застав его врасплох, и он падает на бок. В ту же секунду я хватаю комья грязи и травы и бросаю их на него, зарывая его под ними.
Он смеется, на его зубах застряла земля, а потом он садится и набрасывается на меня.
- Ты чокнутая, - говорит он, - и. я думаю, ты голодна.
Он прижал меня к земле, уши у меня наполовину в грязи, так что я не слышу его угроз.
Он поднимает большой комок земли, лицо у него полностью в грязи. Он кажется смешным, а его голубые глаза резко выделяются на фоне темной земли. Он держит землю над моим лицом, и грязные капельки грязной воды капают мне на щеку.
- Поешь-ка это, – говорит он.
- Не надо! – я то ли смеюсь, то ли умоляю его, и пытаюсь отвернуться, чтобы он не засунул мне землю в рот.
Джеймс берет мои руки в свои, поднимает их мне над головой, прижимает к земле, садится на меня и пальцами начинает размазывать грязь мне по шее.
- Фу-у! – говорит он мелодраматично. – Наверное, так противно!
Он запихивает мне землю за воротник. Земля холодная, скользкая, и я кручусь то влево, то вправо, пытаясь стряхнуть ее, и все время хихикаю.
- Ты толкнула меня в землю, - говорит он и поднимает с земли еще один комок. – Потом ты угрожала моим яйцам. Думаю, ты должна ответить за это, а?
- Нет!
Джеймс отпускает мои руки, но не встает. Он так доволен собой, тем, что повалил на землю девчонку вдвое меньше его, но я не указываю ему на это. Он вздыхает, отбрасывает в сторону ком земли и смотрит на меня, как будто не знает, что со мной делать.
- Ты маленькое злобное создание, - говорит Джеймс и сползает с меня. – Ты бы и правда ударила меня, если бы я позволил.
Он встает, и его кроссовки хлюпают. Когда он протягивает мне руку, я с сомнением смотрю на нее.
- Мир? – спрашивает он.
- Как хочешь, - я беру его за руку и разрешаю ему поднять меня, даже разрешаю ему держать меня за руку, пока мы идем по грязному полю, направляясь к дальнему концу парковки.
- Ты вся в грязи, - говорит он, как будто удивленно, когда останавливается у машины. – Тебе лучше разрешить мне подвезти тебя.
- А что по поводу нашей одежды? – спрашиваю я, стоя у дверцы пассажира.
- Если бы это была моя машина, тебе пришлось бы ехать домой голой. Но так как это машина моего отца, мне все равно, если она запачкается.
Я решаю, что, по крайней мере, сниму кардиган, оставив заляпанный топ. Джеймс совсем снимает рубашку, и я стараюсь не замечать этого. Мне нужно очень сильно постараться. Когда мы садимся в машину и поворачиваемся друг к другу, мы оба начинаем хохотать во все горло.
- Может, ты польешь меня из шланга до того, как я поеду домой? – спрашивает Джеймс, заводя мотор.
- Как собаку.
- Можешь почесать мне живот, если хочешь.
- Как грубо.
Когда мы доезжаем до дома, родители как раз выходят из машины. Я забыла, что сегодня – день, когда они ходят в группу поддержки, и они приедут домой рано. Когда мы останавливаемся у обочины, Джеймс смеется.
- Хорошо, что ты и правда не поехала домой голая.
- Не уверена, что так я выгляжу лучше, - я опускаю зеркало, вижу свое лицо, заляпанное грязью, и сердито смотрю на Джеймса.
- Думаю, ты дурно на меня влияешь, – говорю я ему.
- Надеюсь, что так, - ухмыляется он.
Я качаю головой и начинаю открывать дверь.
- Было бы странно, если бы я начала поливать тебя на лужайке, пока мои родители смотрят, - говорю я. – Хотя мне кажется, что ты – эксгибиционист.
- О. конечно. Но это ничего. Помоюсь дома.
Я вылезаю из машины, но до того, как я закрываю дверцу, Джеймс зовет меня.
- Что? – спрашиваю я, невольно улыбаясь.
- Это был хороший день, - коротко говорит он, - спасибо.
Я соглашаюсь с ним, закрываю дверцу и смотрю, как он уезжает. Я почти жалею. Что не осталась в машине. Там был… чудесно. По-настоящему странно и грязно.
- Слоан? – зовет меня мать напряженным голосом. Когда я оборачиваюсь, на смущенные лица родителей смотреть почти смешно.
- Простите, - говорю я, хотя тон голоса говорит об обратном, – Я упала в грязь, а Джеймс довез меня до дома.
- Джеймс? – спрашивает мать, обменявшись обеспокоенным взглядом с отцом. Это отрезвляет меня.
- Что? – спрашиваю я.
- Просто… - мать замолкает, как будто размышляя о чем-то. – Слоан, тебе не следует ходить на свидания после…
- Так мы и не были на свидании, – говорю я. – Ничего подобного.
Моя мать с облегчением вздыхает.
- Это хорошо. Мы просто хотим, чтобы с тобой все было хорошо, дорогая.
Ее голос напряжен, но вместо того, чтобы нажать на нее, я захожу в дом, чтобы помыться. Я не хочу портить мой первый веселый день, как мне кажется, за целую вечность. Или, по крайней мере, первый, который я помню.
Часть 3. Глава 7
Я удивляюсь, когда просыпаюсь на следующее утро и вижу, что возле входной двери меня ждет Кевин. Я думала, что мы прошли тот этап наших отношений, когда он доводил меня до школы.
- Что происходит? – спрашиваю я.
- Мы просто хотим убедиться, что ты не делаешь ничего, что бы угрожало твоему здоровью, Слоан. – спокойно говорит мать. – Так что я попросила Кевина приглядывать за тобой чуть более внимательно.
Я отступаю от нее на шаг, как будто мне дали пощечину.
- Ты вызвала мне обработчика?
Я поворачиваюсь к Кевину.
- И что она сказала? Что я слишком много улыбалась?
Кевин злится.
- Она сказала, что ты ехала в машине с Джеймсом Мерфи. Это правда?
Мое первое побуждение – отрицать это, но я знаю, что это бесполезно.
- И что? Мы друзья.
Мать, стоя рядом со мной, цокает языком, как будто я подтверждаю ее опасения. Кевин склоняет голову, словно он разочарован.
- Я предупреждаю тебя, Слоан, - твердо говорит он, - тебе больше не разрешается общаться с Джеймсом Мерфи. Это понятно?
Кевин настроен совершенно серьезно, и я думаю, что я разрушила те отношения, что у нас были. Он больше мне не доверяет, и, как он и говорил раньше, его основная цель – следить, чтобы я была в порядке, а не помогать мне нарушать правила.
- Да, – говорю я Кевину, в голосе у меня отчетливо слышна горечь. Потом я смотрю на мать, и внутри меня кипит злость.
- Я только что вернулась домой, и ты уже пытаешься избавиться от меня?
В ту же минуту, когда с моих губ слетают эти слова, ее лицо вытягивается, и я жалею о них. Но, вместо того, чтобы извиниться, я выпрямляюсь и ухожу, а Кевину остается только идти за мной.
На уроке математики мой обработчик садится рядом со мной, заслоняя меня от Джеймса. Я так удивлена переменой в поведении Кевина, что даже не хочу разговаривать с ним. Теперь он ведет себя как настоящий обработчик.
Интересно, предупреждали ли Джеймса, особенно если учесть, как жестко отреагировал Кевин. Опять же, если они приказали Джеймсу держаться от меня на расстоянии минимум в пятьдесят футов, от этого он еще больше захочет поговорить со мной, и я улыбаюсь. Раньше я думала, что может, он придурок или трудный подросток. Но после вчерашнего, я почувствовала себя легко. Как будто Джеймс снова напомнил мне, что такое веселье.
После уроков я иду по коридору, а Кевин несет мои книги, как будто я беспомощна, когда у меня в кармане вибрирует телефон. Я не знаю, кто может писать мне сообщение, кроме матери, а с ней я точно не хочу говорить. Но потом, в коридоре, я вижу Джеймса, который прислонился к стене. В руках у него телефон, он крутит его в пальцах, как будто чего-то ждет.
