Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)
— Ну вот я и слился! Финита ля комедиа! Зачем я взял этот камень?! Я ведь даже и не посмотрел на него!
Некоторое время Даня что—то кричал, а затем, ослабев в крике, откинулся на спину и уставился на небо.В глазах у него плыли облака, но сами глаза были уже не бараньи, а успокоенные.
— Я смогу вернуться в ШНыр? — безнадежно спросил он.
— Надеюсь, что да. Ты же не хотел ее брать, — отозвался Сашка.
Даня кисло посмотрел на него:
— Хотел, не хотел! Если бы все было так просто! Договорился с кем—нибудь, тебя взяли на двушку,оглушили и, пока ты без сознания, заправили закладками по самые уши. А потом ты пришел в себя и как ни в чем не бывало вернулся в ШНыр! Идеальный вариант для какого—нибудь молоденького Дионисия Тиграновича!
Даня перевернулся на живот и уткнулся лбом в плоский серый камень. Довольно долго он лежал неподвижно, а потом Сашка различил тихое горячее бормотание:
— Объясни мне! Я не знаю, для чего я нужен, но для чего—то же я нужен? Не может такого быть, что человек живет без цели: стареет, умирает — и нет его. Это что, все? Посадить дерево, из которого сделают ящики и зубочистки? Построить дом, который через сто лет снесут? Родить сына, который тоже когда—нибудь умрет? Я чувствую, что есть какая—то цель, мысль, идея, ради которой все совершается! Но где она, в чем она? А вот теперь меня и с двушкипрогнали!
Сашка так и не понял, говорил ли Даня с ним, сам с собой или с кем—то еще, но какой—то ответ Даня все—таки получил. По его телу словно прошли две волны — жара и прохлады. Кожа куртки чуть покраснела, а потом на несколько мгновений покрылась быстро растаявшей изморозью.
Даня затих, с минуту лежал неподвижно, а потом оперся на руки и сел.
— Только что она говорила со мной! — сообщи, он бодро.
— Кто? Закладка?
— Да.
— Прямо словами?
— Нет, конечно. Не словами. Это хорошая закладка. Дает только то, чего тебе не хватает в конкретный момент, и ровно столько, сколько не хватает. При этом она самопополняется за счет тех, кто тебя любит, но только если любящий тебя человек готов с этим расстаться.
— Это как? — не понял Сашка.
Прежний Даня стал бы объяснять очень сложно, играя в гения и толпу. Этот же терпеливо сказал, что вот человеку кажется, что он такой голодный, что съел бы кита, а на самом деле ему вполне хватит и вчерашнего риса и что этот рис исчезнет из холодильника у какого—нибудь его приятеля.
— Ну, холодный рис — это ерунда, — сказал Сашка.
— Я же не спорю. Я сказал: с чем человек готов без жалости расстаться. В варианте приятеля это обычно и есть вчерашний рис.
Сашка до конца не понимал:
Ну погоди! Допустим, я считаю, что мне нужна машина. Значит, закладка даст мне машину?
— Да. Но хотеть ты будешь новый «Форд››, а какая—нибудь тетя из Саратова подарит тебе двадцатилетнюю «Мазду».
— А побочные эффекта? — спросил Сашка.
— Про побочные ничего не знаю. Хотя есть тут одна вещь. Закладка сообщила, что исполнила заветное желание моего детства!
— Какое?
— А я даже не знаю, — Даня застенчиво улыбнулся. — Смешно? У человека исполняют заветное желание, а он даже не помнит, о чем он мечтал! Надеюсь, не о том, чтобы у меня голова стала как глобус?
Даня махнул рукой и направился к Афродите. Отвязал ее и, проверив подпруги, забрался в седло. Летели они молча. Небо постепенно серело. Высокие здоровые сосны мельчали, истончались. Все больше попадалось засохших или больных деревьев. Они приближались к границе миров.
Сашка боялся думать о болоте.Как он пройдет его с кучей закладок, если в прошлый раз было так тяжело? Решив не рисковать, он уткнулся лбом в гриву Гульды и обхватил ее шею двумя руками.
Просто не отпускать, и все. Не разжимать рук, и будь что будет.
— Ты первый! — крикнул он Дане.
— Почему я?
— Если я застряну, то и ты не пролетишь.
Даня услышал Сашку по—своему и нашел повод обидеться.
Ну да. Я—то теперь не застряну! — сказал он и полетел первым.
В болотеСашка не открывал глаз, но это помогало не так уж сильно. То ему чудилось, что его руки превратились в огненные струи и надо их срочно тушить. То — что его обманули, подменили пега и пересадили на холодный лошадиный труп, а настоящая Гульда сейчас улетает. Надо срочно перескочить к ней в седло или будет поздно! Сашка хотел уже повернуть голову, чтобы хотя бы посмотреть на эту улетающую Гульду, но для этого надо было разжать руки, а он помнил, что делать этого никак нельзя.
Тогда, чтобы спасти разум, Сашка просто стал считать. Числа превращались в Гаев, в Тиллей, в зонтики Долбушина, в арбалетные болты и топоры. В какой—то момент Сашке почудилось, что Гульда врезалась в толстую нить, которую не смогла порвать, и застряла в болоте.Сашка увидел себя залипшим, точно вплавленным в стекло. Лицо его искажено мукой, он не может моргнуть, а совсем близко, всего в каком—то метре, пролетают все новые и новые шныры. Этот образ был настолько страшным, что Сашка, поверив в его реальность, едва не вылетел из седла. К счастью, это было уже на окраине болота.Наваждение отхлынуло, и Сашка, очнувшись, сумел вцепиться Гульде в гриву и усидеть.
Когда они вынырнули, в небе между Копытово и ШНыром шел бой. В гуще берсерков носилась Штопочка на Звере и, раскручивая бич, хлестала по мордам огрызающихся гиел. Прикрывая Штопочку, на Митридате метался Родион. Перезаряжался и стрелялсразу из двух шнепперов. Здесь же Сашка увидел и Меркурия на Аскольде.
Заметив Сашку и Даню, один из берсерков закричал и стал разворачивать гиелу, но забыл про скромную девицу Штопочку. Бич обвил его шею, а последующий рывок Зверя выбросил берсерка из седла.
Сашка хотел с ходу вступить в сражение, но Меркурий с такой яростью замахал на него рукой, что Сашка понял, что весь бой ведется только ради того, чтобы отвлечь от них ведьмарей, Сашка послушался и полетел к ШНыру. Перед самым ШНыром, почти уже у ворот, Даня посадил Афродиту на луг и спрыгнул к седла.
Сашка на Гульде последовал его примеру. Тревожно задрал голову, проверяя далеко ли бер— серки.
— Держи! Отдашь там, на пегасне... — Даня сунул Сашке повод. — Погоди! Дай я куртку стащу, а то Афродита за мной полетит!
Даня снял шныровскую куртку, расшнуровал нерпъ, грустно воткнул в снег саперку и, увязая в сугробах, побрел к шоссе. Он шел и трясся от холода. Его влажный свитер седел на глазах, покрываясь инеем.
Ты куда? Погоди, может, ограда тебя и пропустит! — Сашка стоял с двумя лошадьми и не мог кинуться следом. Даня остановился. Повернулся к Сашке. Он дрожал, и улыбка его дрожала. Но все— таки это была улыбка.
— Не могу. Прости!.. Кстати, я вспомнил свое самое сильное детское желание! Я хотел стать призраком!
— Кем?
Призраком. Меня в школе обижали, и я думал, что вот я буду призраком и меня не смогут схватить. Но чтобы все это отменялось, если мне захочется побыть материальным. В детстве всегда предусматриваешь все варианты.
Глава шестнадцатая
СЕРЫМ ПЯТНОМ
— Гомо саписпс подразделяется на гомохищникус и гомо дуракус!
— И ты, разумеется, считаешь, что гомо хищникус — это ты? А мне вот кажется, что ты гомо дуракус!
— Почему?!
— Практика показывает. Всякий гомо дуракус считает себя гомо хищникусом.
— А который не считает?
— А который не считает — тот и не дурак вовсе! Никакого противоречия!
Яра и Ганич
(диалог во время уборки в пегасне)
Когда Сашка, полуживой и обледеневший, ввел в пегасню сразу Гульду и Афродиту, там были почти все средние и младшие шныры. К нему сразу повернулось множество лиц. Сашке не хотелось ни с кем разговаривать. Ему было паршиво. Он молча сунул повод Афродиты в руку Насте, а сам быстро завел в денник Гульду. Он стоял в деннике, дышал, оттаивал, и вместе с ним оттаивали все переживания. Позаботившись о Гульде, Сашка уже выходил из пегасни, когда услышал короткий удивленный возглас, и понял, что Наста, снимая с Афродиты седло, заметила наброшенную на него шныровскую куртку Дани.
«Вначале скажу Кавалерии!» — подумал Сашка безошибочно догадываясь, что сейчас произойдет' рванул по тропинке. Он уже скрылся за деревьями когда ворота распахнулись и из пегасни стали выскакивать первые ищущие его шныры.
Разбрызгивая воду, Сашка несся по тропинке. Местами на ней лежал лед, и на поворотах он скользил по нему, втыкаясь руками в снег и утешая себя тем, что тот, кто бежит за ним, сейчас тоже падает. Невесть с чего разогревшиеся фигурки нерпышипели, когда на них попадала вода. Внезапно Сашка увидел впереди чью—то спину. Казалось, если немного поднажать, можно легко ее коснуться. Не понимая, кто мог его обогнать, Сашка притормозил, на миг закрыл лицо рукой, чтобы его не узнали, когда же оторвал руку, никакой спины впереди уже не было.
