Мишарин Петрович - Тернистая дорога к звездам
— Что дают, то и заливаем.
— Вам, подполковник, цистерну жидкого навоза привезут — тоже зальешь?
Подполковник молчал.
— Кто дал команду заменить марку цемента?
Подполковник не отвечал, потупив голову.
— Вы тоже не знаете, майор? — Обратился Граф к заместителю командира строительного батальона.
— Генерал-майор… начальник тыла. Он лично с заводом договаривался, по накладным бетон соответствует.
Граф еле сдерживал себя…
— Я не строитель и то понял, что бетон не прочный, не той марки. А вы… куда вы-то смотрели, господа военные строители? Это же прямое вредительство и хищение… Принимай, майор, временно командование батальоном. Этого, — Граф повернулся к Войтовичу, — это ваш клиент, генерал. Зама по тылу доставить немедленно сюда. Пока идет следствие — пусть бетон отбойным молотком долбит. Допрашивать его тоже здесь, в часы отдыха от работы. Министра сюда и обоих командующих — пусть сами порядок наводят.
Граф не поехал на работу, сразу появился дома, подошел к бару, налил в бокал коньяк и выпил. Прошел на второй этаж в спальню, завалился на покрывало прямо в одежде. Вошла Катя, увидела мужа, лежащего на постели в одежде. Подошла ближе, улавливая запах спиртного.
— Что случилось, Ромочка, что-то серьезное?
— Потом, Катенька, все потом… Хочу выспаться. Возьми мой телефон… никого не хочу слышать.
Она не стала его беспокоить, накрыла пледом и вышла. Сразу позвонила Войтовичу, тот объяснил ситуацию.
— И что теперь делать? — спросила Катя.
— Не знаю, Екатерина Васильевна, пусть приезжают специалисты и решают — сносить и заново строить или что-то можно исправить. Я вообще в шоке — ездили не раз и все было нормально. Я уже допросил командира стройбата, он пояснил, что как только большое начальство разъехалось, прибыл зам по тылу. Посмотрел проектно-сметную документацию и приказал копать котлован глубиной не двадцать метров, а всего полметра. Дескать, ниже земли не провалится. Залили бетон самого низкого качества, причем без вибратора с пустотами внутри. Вот недавнее землетрясение и выперло все. Бойцы выпирающие шишки, конечно, посбивали, но волны остались, что и заметил Роман Сергеевич. Как он себя чувствует? Он очень расстроенным вернулся.
— Ничего, пришел домой, выпил рюмку коньяка и лег спать. Сказал, что никого не хочет слышать. Выспится — ему легче станет. Вы в Москву уже доложили?
— Да, министр с командующими и специалистами уже летят сюда.
— Александр Павлович, вы встретьте их, пусть они мужа до утра не беспокоят — устал человек, весь на нервах.
— Конечно, Екатерина Васильевна, все сделаю.
Граф проспал пять часов, проснулся, глянул на часы — восемь вечера. Принял душ и спустился в кухню, попросил покушать. Людмила быстро накрыла стол. Подошла Катя, села напротив молча. Он покушал, спросил:
— Кузьмин прилетел?
— Да, — ответила Катя, — оба командующих и специалисты с ними.
— До восьми утра видеть никого не хочу. В восемь пусть приходят сюда… нет, в девять. Катя, сообщи, пожалуйста, о моем решении Войтовичу, а я пойду снова спать.
Утром к Графу в кабинет вошли Войтович и Кузьмин. Он, не здороваясь, предложил им присесть. Министр обороны видел таким академика впервые — хмурый, в домашнем халате…
— Докладывайте, Александр Павлович.
Генерал рассказал все, что удалось выяснить, назвал конкретных виновных лиц. Граф посмотрел на Кузьмина.
— Роман Сергеевич, — начал он, — все не так плохо, как казалось. Специалисты посовещались и решили залить сверху еще полметра крепкого бетона с арматурой. Сейчас уже снимают рельсы и начнут закачку.
— Александр Павлович, позвони на стройку, пусть рельсы снимают, а заливку бетона отмени — я еще ничего не решил. Там позвони, за дверью.
Когда он вышел, Граф обратился к министру:
— Извините, Николай Ефимович, что принимаю в таком виде — больше года без выходных практически. Решил себе сегодня выходной объявить.
— Я понимаю, Роман Сергеевич — действительно устали, нанервничались.
— Все всё понимают… один я здесь олухом сижу и требую еще чего-то. Приглашаете своих специалистов, послушаю их лапшу.
— Роман Сергеевич, почему сразу лапшу?
— Почему? Потому что я физик, а не строитель. Но и то понимаю, что здесь лапша полная, спагетти… так с ушей и свисают до пола. У вас в армии, Николай Ефимович, одни дебилы работают, служат вернее? Посоветовались они… решили… рельсы снимают и заливку начинают. Я понимаю, что вы тоже не строитель, но опыт-то жизненный должен быть? Извините, Николай Ефимович, ничего личного — нервы. Никак не могу успокоиться — год работы насмарку.
Вошел Войтович со специалистами — три полковника с инженерными эмблемами.
— То, что вы там насоветовались и решили — я уже знаю, чушь собачья, — начал Граф, — какую нагрузку должен выдержать фундамент по проекту?
— Не знаю, мы не считали, но то, что мы предложили — вполне хватит, — ответил один из полковников.
— Вот, еще один вредитель нашелся… Они не считали… там все уже подсчитано и написано черным по белому — пятьсот тонн на квадратный сантиметр. А ваша собачья заливка может дать только тридцать тонн. А мне надо пятьсот, а не тридцать, пятьсот, — повысил голос Граф.
— Но зачем такая нагрузка… перебор явный, — возразил полковник.
— А вот это не ваше дело, полковник. Мы с министром там польку-бабочку танцевать станем. Ясно? Специалисты хреновы…
Граф встал и вышел из кабинета.
— Товарищ министр обороны, разрешите обратиться?
— Обращайтесь, полковник.
— Что это за тип наглый такой?
— Молчать, — крикнул министр, ударяя ладошкой по столу, — я тебе сейчас погоны лично оторву. Рядовым служить пойдешь в этот стройбат.
Кузьмин встал…
— Николай Ефимович, успокойтесь, пожалуйста, прошу вас, — обратился к нему Войтович. Министр сел обратно. — Этот уважаемый человек имеет полномочия выше, чем у министра обороны. Теперь понятно?
— Так точно, теперь понятно, — ответил полковник.
Вошел Граф.
— Фундамент необходимо убрать и залить новый. Мы можем поднять здание на домкратах, поставить его на рельсы и откатить в сторону, господа хреновые специалисты?
— Необходимо еще раз осмотреть строение, — ответил полковник.
— Тогда идите и осматривайте. Если нельзя — убирайте все и начинайте заново. Если появятся дельные идеи — действуйте, но все должно быть в соответствии с проектно-сметной документацией, прошу не отступать от нее ни на миллиметр. Это объект особой государственной важности. Кто из полковников лучше разбирается в строительстве, Николай Ефимович?
— Мне сложно ответить, сейчас, но я быстро выясню.
— Да, я понимаю…
— Разрешите?
— Говорите, полковник.
— Из нас лучше разбирается в строительстве полковник Ясенецкий, — он указал на стоявшего рядом.
— Полковник Ясенецкий, назначаю вас начальником стройки, оба полковника будут вашими заместителями. Вы чей подчиненный — Цветкова или Самсонова?
— Генерал-полковника Самсонова, — ответил он.
— Пригласи, — попросил граф Войтовича.
Самсонов вошел.
— Здравия же…
— Отставить, генерал. Я назначил Ясенецкого начальником стройки, оба полковника — его заместители. Дадите ему свой прямой номер телефона, разрешаю ему звонить вам днем или ночью, когда потребуется. Прошу обеспечить его всем — любой техникой и людьми, потребуется и ракету дать, если она здание в воздух поднимет и удержит.
— Извините, Роман Сергеевич, не могу — Ясенецкий переведен на другую должность.
— Молчать, — повысил голос Граф, — я вам еще слова не давал. Распоряжение мое понятно?
— Понятно — выполнить не могу, — ответил Самсонов, — приказом министра обороны он переведен в другой род войск — к генерал-лейтенанту Цветкову, я там не командую.
— Ясно, — ответил Кузьмин, — этот приказ я приостанавливаю, остаетесь в распоряжении генерал-полковника Самсонова на время строительства. И помните — распоряжения Романа Сергеевича может отменить только Верховный главнокомандующий — я не могу. Игорь Станиславович, дайте Ясенецкому свой телефон и пусть приступает к работе. Все свободны.
— Есть, — ответили офицеры и вышли.
— Цирк какой-то, а не деловой разговор, — вздохнул Граф, — нервы все, нервы. Чайку попьем с сахаром — глюкоза все-таки. Люда, — сказал он по селектору, — организуй, пожалуйста, три чая с сахаром.
Они выпили чай, пригласили в кабинет командующих.
— У нас были запланированы несколько спутников, которые должны быть доставлены на орбиту. Напомните, пожалуйста, когда и сколько?
— Два моих — десятого и двенадцатого июля, — ответил Самсонов.
— Три моих — одиннадцатого, пятнадцатого и семнадцатого июля, — пояснил Цветков.
