Марк Твен - Приключения Тома Сойера (пер. Ильина)
С мгновение Гек смотрел в честные глаза старика, а потом склонился и прошептал ему на ухо:
— Это не испанец — это Индеец Джо!
Валлиец едва из кресла не выпрыгнул. И, помолчав немного, сказал:
— Ну теперь все понятно. Когда ты рассказывал об отрезанных ушах да изуродованных ноздрях, я решил, что ты это сам придумал, для украшения, потому что белый человек так не мстит. Но индеец! Это совсем другое дело.
За завтраком разговор продолжился и старик рассказал, что ночью, перед тем как лечь спать, его сыновья взяли фонарь и поискали у изгороди и вблизи нее следы крови. И ничего не нашли, один только здоровенный узел с…
— С ЧЕМ?
Если бы слова были молниями, они и то не смогли бы покинуть побелевшие губы Гека с такой ошеломляющей внезапностью. Он ждал ответа, вытаращив глаза и задержав дыхание. Валлиец даже испугался и тоже уставился на него — прошли три секунды, четыре — и наконец, старик ответил:
— С воровским инструментом. Да что это с тобой?
Гек осел в кресле и задышал тихо, но глубоко, сердце его тонуло в несказанной благодарности. Валлиец несколько времени смотрел на него — с серьезностью и удивлением, — а затем добавил:
— Ну да, с воровским инструментом. Тебя это, похоже, сильно обрадовало. Но почему ты так испугался? Что, по-твоему, могли мы найти?
Положение было почти безвыходное — на Гека смотрели проницательные глаза, — он отдал бы все за правдоподобный ответ, а в голову ничего не приходило, — глаза проникали в него все глубже, глубже, — и наконец, ответ явился ему — не так, чтобы очень умный, однако обдумывать его времени не было, и Гек пролепетал:
— Может… учебники для воскресной школы.
Бедный Гек был слишком расстроен, чтобы улыбнуться, старик же захохотал громогласно и весело, хохот сотрясал все его тело, от головы и до пят, а, успокоившись, он сказал, что такой смех — это верные деньги в кармане, потому что после него никакие доктора не нужны, значит им и платить не придется.
— Бедняга, совсем-то ты побледнел и умучился, чувствуешь себя плохо, — чего же удивляться тому, что ты такой пугливый и голова у тебя плохо варит? Но это пройдет. Поспишь, отдохнешь, силы-то и вернутся.
Геку неприятно было думать, что он такой олух — не смог скрыть охватившее его счастливое волнение, а ведь сам, едва услышав разговор у забора вдовы, понял, что никакого сокровища в том узле нет. Правда, он только думал, что в узле вовсе не сокровища упрятаны, а наверняка ничего не знал — ну и не смог сдержаться, услышав о находке. Но, в общем и целом, он был доволен, что все так сложилось, потому что теперь ему было точно известно: это не тот узел и значит можно успокоиться и мыслями о нем не терзаться. На самом-то деле, все последние события подвигались в правильном направлении — сокровища, несомненно, так и лежат в № 2, злодеев сегодня изловят и упрячут в тюрьму, а он и Том этой же ночью завладеют золотом без всякого страха и помех.
Едва с завтраком было покончено, как кто-то постучал в дверь дома. Гек спрятался в тихом углу, не желая, чтобы кто-нибудь хотя бы отчасти связал его с ночным происшествием. Валлиец впустил в дом нескольких леди и джентльменов, в том числе и вдову Дуглас, а выглянув в дверь, увидел поднимавшиеся в гору компании горожан, намеревавшихся полюбоваться забором. Выходит, новости уже распространились.
Валлийцу пришлось рассказать гостям о ночных событиях. И вдова осыпала его непомерными благодарностями за спасение ее жизни.
— Ни слова об этом, мадам. Есть человек, которому вы обязаны куда больше, чем мне и моим мальчикам, однако он не разрешает назвать его имя. Если б не он, мы бы туда не пошли.
Разумеется, это возбудило интерес столь безмерный, что о самом главном, о ночном происшествии, все едва не забыли, валлиец же лишь распалил любопытство своих гостей, — а через них и всего городка, — так своей тайны и не раскрыв. А после того, как он рассказал все прочие подробности, вдова сказала:
— Я заснула, читая в постели, и проспала весь шум. Но почему же вы не пришли и не разбудили меня?
— Да решили, что не стоит оно того. Эти мерзавцы навряд ли вернулись бы снова — орудий-то своих они лишились, — так зачем было будить вас и пугать до смерти? А дом ваш всю ночь сторожили трое моих негров. Они только что вернулись оттуда.
Вскоре явились новые гости и старику пришлось рассказывать и пересказывать всю историю в течение еще пары часов.
Во время каникул занятия в воскресной школе не проводились и жители городка пришли в церковь пораньше. Все они обсуждали волнующее ночное событие. Сообщалось, что никаких следов двух негодяев обнаружено пока не было. Когда же закончилась проповедь, супруга судьи Тэтчера пристроилась к миссис Харпер, шедшей с прочими прихожанами по проходу церкви, и спросила:
— Моя Бекки, что же, весь день проспать собирается? Я так и думала, что она устанет до смерти.
— Ваша Бекки?
— Ну да, — испуг в глазах, — разве она не у вас ночевала?
— Нет, а что?
Миссис Тэтчер побледнела и опустилась на скамью, и именно в этот миг проходившая мимо и живо беседовавшая со знакомой тетя Полли сказала:
— С добрым утром, миссис Тэтчер. С добрым утром миссис Харпер. Опять мой мальчишка куда-то пропал. Я так понимаю, Том в вашем доме заночевал — или в вашем. А теперь боится в церкви показаться. Ну, я ему устрою.
Миссис Тэтчер слабо покачала головой и побледнела еще пуще.
— У нас его не было, — признесла начавшая тревожиться миссис Харпер. Тревога проступила и на лице тети Полли.
— Джо Харпер, ты моего Тома нынче утром видел?
— Нет, мэм.
— А когда видел в последний раз?
Джо попытался припомнить, но не смог. Выходившие из церкви люди стали останавливаться, перешептываться, тень беспокойства легла на каждое лицо. Начались встревоженные расспросы — детей, молодых учителей. Выяснилось, что никто из них ни Тома, ни Бекки на борту возвращавшегося в город пароходика не заметил — было уже темно, а проверить, не остался ли кто на берегу, никому в голову не пришло. Наконец, один молодой человек испуганно выпалил, что они, верно, и сейчас еще в пещере! Миссис Тэтчер упала в обморок. Тетя Полли зарыдала, заламывая руки.
Страшное известие передавалось из уст в уста, от одной людской компании к другой, с улицы на улицу и через пять минут забили церковные колокола, поднимая на ноги весь городок. Происшествие на Кардиффской горе утратило большую часть его значения, о грабителях все позабыли и еще до того, как ужасная новость успела состариться на полчаса, две сотни мужчин направились по реке и по береговой дороге к пещере.
В долгие послеполуденные часы городок выглядел пустым, словно вымершим. Многие женщины навестили тетю Полли и миссис Тэтчер, чтобы постараться успокоить их. Ну и поплакать с ними, конечно, что было лучше всяких слов. Всю томительную ночь город ждал известий, но, когда, наконец, наступило утро, известие пришло только одно: «Пришлите побольше свечей — и еды». Миссис Тэтчер почти обезумела, да и тетя Полли тоже. Судья Тэтчер присылал жене записки со словами надежды и ободрения, однако поднять дух бедных женщин этим запискам не удалось.
Старый валлиец, покрытый пятнами свечного сала, перепачканный в глине и полуживой от усталости, возвратился в свой дом на рассвете. И обнаружил Гека так и лежавшм в отведенной ему постели, да еще и бредившим в горячке. Все доктора городка ушли в пещеру и потому ходить за больным взялась вдова Дуглас. Она сказала, что сделает все для нее посильное, потому что хороший ли Гек мальчик, дурной или совсем никакой, но все же, он — создание Господне, а ничем, сотворенным Господом, пренебрегать не следует. Валлиец же сказал ей, что Гек не лишен достоинств, и вдова ответила:
— Вне всяких сомнений. Это печать Господня. Он никого не бросает. Никогда. На всяком Его создании такая печать где-нибудь да отыщется.
Поутру в городок начали возвращаться изнуренные мужчины, однако самые крепкие из его граждан продолжили поиски. Все возвратившиеся рассказывали одно: уже обшарены самые отдаленные уголки пещеры, в которые прежде никто не заглядывал, каждый ее закуток, каждую расщелинку старательно обыскали; время от времени кто-то из шедших по галереям пещеры вдруг замечал мерцавший далеко впереди огонек и тогда мрачные проходы оглашались криками и пистолетными выстрелами. В одном месте, далеком от тех, что обычно посещаются туристами, на каменной стене обнаружили выведенную свечной копотью надпись «Бекки и Том», а совсем рядом с ней лежал на земле пропитавшийся свечным салом клочок ленты. Миссис Тэтчер признала этот клочок и разрыдалась над ним, твердя, что это последняя оставшаяся у нее память о ее девочке, и самая драгоценная, потому что только она и видела ее дочь еще живой, еще не настигнутой мучительной смертью. Кто-то рассказал, что иногда люди, обыскивавшие пещеру, видели вдали искорку света и тогда из их глоток вырывался радостный крик и с десяток мужчин бежали, гулко топая, по проходам, — но их неизменно ждало горькое разочарование, ибо находили они не детей, а лишь своих же товарищей, также занимавшихся поисками.
