W Alexandr - Воспоминания глупого кота
Вот что произошло в тот самый день, когда я должен был вернуться к Давиду. Этот день был первым, когда снова нужно идти в школу, после двух дней, когда никто не встает на рассвете, кроме отца. Это Бегония-мать вспомнила, что меня должны отнести и отдать хозяину. Мать сказала, конечно, что нужно, но когда пришел тот, кто всем заправляет, он взял меня на руки и, не спеша, долго ласкал, не так, как прежде, и сказал мне:
- Как жаль, что ты должен уйти…
Я уже понял это. И даже приготовился к путешествию. Мне никогда не нужны были чемоданы. Поскольку я понимал, что должен уйти, я не стремился добиться ребячьей привязанности ко мне, кроме как непроизвольным скольжением, вызывающим бурю смеха, и моей естественной склонностью быть неможечко шутом. Это качество я открыл в себе очень быстро, вот только не знаю, на радость или на беду. Но, что тут поделаешь, вот такой уж я есть. Как только я вижу к себе расположение, я стараюсь, как могу, потому что мне очень нравится веселить людей, делая их счастливыми.
Короче, я снова оказался на руках малышки Бегонии по дороге в школу. Девчушка елееле плелась, думаю, скорее потому, что хотела подольше подержать меня на руках, ощущая мое тельце, нежели из страха споткнуться о выступающие дорожные плитки. Когда она вошла в школьный дворик, я плохо понимал, что произошло, потому что тут же меня оглушили ребячьи крики. Все хотели меня потрогать и поносить на руках. Я испугался и даже подумал, что пришел мой последний час. Вероятно, я дрожал, как осиновый лист, как верхушки тополей, когда на них обрушивается сильный ветер, гуляющий над парком.
Ветер гораздо более сильный, но, также, и более теплый, чем тот, что дует иногда с горных хребтов через окна, выходящие на шоссе. Испугавшись, я случайно ударился об урну, стоящую внутри маленькой закрытой комнаты. Я испугался еще сильнее и начал тихонько, жалобно плакать. Думаю, меня никто не услышал, потому что дверь довольно долго не открывалась, а затем в комнату вошла какая-то сеньора. Следом за ней снова появилась малышка Бегония. Она подхватила меня на руки и опять понесла в дом. Думаю, что в этой корзинке для бумаг, послужившей мне в это утро укрытием, я оставил еще кое-что, помимо своих слез. Надеюсь, что когда придет время выгребать мусор, никто не вляпается в этот пренеприятнейший сюрпризец.
Все перипетии этой правдивой истории я узнал гораздо позднее, когда ее рассказывали всем любопытным, кто хотел знать о моем происхождении. Видимо, Давид тоже не был моим настоящим хозяином. Похоже, я был красавчиком, как в кино или на телевидении уже по прошествии нескольких дней после моего появления на этот свет. Я появился на экранах – больших или маленьких, не знаю точно – в какой-то там рекламе, или в одном из этих настоящих фильмов. Меня подарили Давиду, когда закончились киносъемки. А поскольку мое присутствие на съемках уже не имело смысла, меня подарили, как плюшевую игрушку, которую дарят ребенку, когда он уже сыграл свою роль в эпизоде.
Вот так малышка Бегония и вернулась в дом, неся меня на руках. Отвечая на расспросы
Бегонии-матери, она рассказала, что меня также не любили и в доме, который был моим первым домом, то есть, в доме Давида, который жил несколькими этажами выше нашего дома, ставшего теперь моим навсегда. Моя жизнь, стало быть, жизнь подобранного, полагаю, что из жалости, кота. Хотя, должен сказать, они сразу же стали гордиться мной, потому что с самого первого момента я стремился быть не только чистюлей, но также и ласковым котом, в чем и преуспел. А кроме того, все согласны с тем, что я очень даже красивый котик.
Позже я смогу продемонстрировать это в моих редких конкуренциях с другими представителями моего вида. Но это происходило в основном в Мургии, гораздо позже того, как я познакомился с ним.
Глава 7. Мой истинный портрет.
Поначалу я, вероятно, не мог описать, каким был. Поэтому, когда я слышал, что говорят, что я очень красив (особенно часто это говорила Бегония Большая) я оказывался в некоторой растерянности, но с огромным желанием узнать, что же это означает – быть красавчиком, и почему мне говорят, что я красив. До тех пор, пока однажды…
Это была моя первая экскурсия. Прежде я никогда не совершал подобных вылазок в спальню старших, поскольку боялся. Спальня находится в самой глубине дома, справа от столовой по коридору. Когда дверь в нее закрывают, то ванная оказывается внутри спальни. В общем-то, эта ванная всегда была для этих двоих, хотя, на самом деле ребята пользуются ею, когда им приспичит, или когда детская ванная занята Хавьером, который, покуривая, часами восседает на унитазе с книгой в руках.
Тем утром я был в доме один. На улице была весна, и распахнутые окна наполняли солнечным светом часть дома, выходящую в сторону парка. Я вкусно позавтракал, съев свою порцию молока… Возможно, что в ту пору мне давали уже более солидную еду, поскольку, помнится, что чувствовал я себя вполне удовлетворенным. Потянувшись без свидетелей широко и свободно, и направился в путешествие – исследовать территорию, являющуюся уже и моими владениями. Я шел по коридору, освещенному длинным лучом света, который проникал через окошко ванной для детей. Дверь в нее всегда открыта нараспашку. Дверь в комнату старших тоже была открыта. Слегка поколебавшись, я решил шагнуть в неизвестность.
От самого порога я увидел огромную кровать, изголовье и ножки которой были сделаны из тонкой сетки, похожей на решетку. Кровать была застелена блестящим покрывалом, кажется, шелковым. Я сделал еще несколько шажков, и перед моими глазами предстала вся комната целиком, отлично освещенная потоком света, льющегося в открытое окно. И тотчас же мое внимание привлекла фотография того, кто всем заправляет, висящая справа от меня и прикрепленная к дверце одного из многих шкафов, находящихся в комнате. Он был моложе, но не сильно-то изменился с тех пор. Дверца шкафа была приоткрыта и пробудила мое и без того всегда довольно-таки большое любопытство.
Передними лапками я настежь распахнул правую створку дверцы. И вдруг я застыл на месте, остолбенев. Там, за дверцей, внутри шкафа, был кто-то, и этот кто-то пристально таращился на меня. Моментально я сообразил, что это был другой кот. Не знаю, напугала ли меня встреча с тем призраком или какой-то услышанный шум, как мне показалось, со спины, только дело в том, что я бросился бежать к ближайшей стене почти до изголовья кровати. Уж и не пойму как, но я очутился под потолком, вися там, словно лампа. Я взлетел наверх, как молния по ткани, покрывающей стены комнаты. Бегония-мать смотрела на меня, стоя у двери. Она призывала меня спуститься, и с каждым разом голос ее становился все более серьезным и грозным. Впервые мне стало стыдно. Я спустился, как мог, и улизнул под кровать. Я начал быстро улепетывать и выкатился из комнаты, двигаясь по стеночке ванной комнаты. Бегония облегчила мне эту задачу, оставив свободным путь к отступлению.
Через несколько дней, когда я снова остался один в доме, я осмелился повторить свое приключение, только на сей раз без лазанья по стенам. О том коте, прятавшемся за дверцей шкафа, я ничего не знал, так что решил выяснить эту тайну, заключенную в том удивительном видeнии. И к тому же, любопытно было узнать, кем был этот странный конкурент из моего народа. Очень осторожно и тихо я приблизился к шкафу и сунул голову в щелку между прикрытыми створками дверцы шкафа. Я снова увидел эту испугавшую меня фигуру и отступил. Напуганный в меньшей степени, чем в прошлый раз, я, тем не менее, спрятался под кровать и снова осторожно высунул голову. Оттуда я мог без всякого риска осмотреть дверцу. В этот раз я не увидел ничего, что меня напугало бы. Я был настойчив в своем желании раскрыть эту игру и смог заметить на поверхности дверной створки странный блеск и несколько странных точеных ног. Я сразу же понял, что они ужасно похожи на ножки ночного столика, находящегося над моей головой. Более того, они были точно такие же. Я вытянул вперед правую лапу и – о, чудо! – на полированной поверхности дверцы смог увидеть другую лапу, точную копию моей. Я несколько приободрился и выдвинул обе лапы, сделав небольшой прыжок вперед. Там были мои лапы и, как мне почудилось, я видел даже, что над лапами показались уши. Вот так я открыл для себя зеркало.
Хорошо еще, что в тот раз никто не присутствовал при этой сцене. Они лопнули бы от смеха. Я провел несколько часов, корча рожи, которые зеркало мне же и возвращало. Я даже решил напасть на свое собственное отражение и ударился о холодную поверхность зеркала, повторявшего все мои ужимки. Черт возьми, ну разумеется, это же был я сам! Ну вот, это же были мои усы, все еще слишком короткие, и вот оно, мое черное пятно с правой стороны мордочки. Спереди мордочка была белой до самой макушки. От макушки по обеим сторонам очень симметрично располагались черные пятна, похожие на стальные пластины рыцарских шлемов.
