Сергей Шведов - Father you!!!
Обзор книги Сергей Шведов - Father you!!!
Сергей Шведов
FATHER YOU!!!
…«father» was not so much obscene as… …merely gross, a scatological rather than a pornographic impropriety…
«Brave New World», Aldous Leonard Huxley
(…слово «отец» было не столь матерным, сколь… довольно грубым, скорей скабрёзностью, чем похабной непотребщиной…)
«О дивный новый мир», Олдос ХакслиВ Саяно — Алтайских горах красота не скупа, а горделиво высокомерна. Даже на пасмурное небо можно любоваться бесконечно, с таким вот завораживающим чувством маленький ребёнок вертит самую примитивную игрушку — калейдоскоп, которая каждый миг рисует перед ним всё новые узоры. Обилие полутоновых переходов в красках даже самого мрачного неба не даёт отвести глаз, завораживает.
Но сегодня небо было голубым от края до края, без единого облачка. Вертолёт прошёл совсем рядом с горным пиком. Неповторимой прозрачности горный воздух позволяет тут получать на сетчатке глаза изображение такой высокой чёткости, что, кажется, можно свободно обозреть всю эту чудную горную страну от края до края. Линия горизонта словно выгибается параболическим зеркалом, чтобы сделать обзор всеохватывающим, а чувство свободного парения над миром роднит тебя со всем ангельским, что заложено в тебе от начала творения. И ещё больней щемит сердце ужас от того, во что может превратить эту землю человек, способный извратить не только живую и неживую природу, но и своё собственное естество.
* * *
Вацлав приник к иллюминатору и вгляделся в почти правильные каменные уступы, что лежат повыше зоны альпийских лугов. Даже тут, среди острых обломков скал, можно отыскать крошечные букетики почти микроскопических цветиков. А уж красочное убранство гор чуть ниже в альпийской зоне взрывается буйством цветения всего и вся — праздничное пиршество для лучших в мире пчёл, дающих несравнимый по целебности мёд.
Ещё ниже даже без электронного бинокля чётко вырисовывается таёжный ландшафт, иссечённый бирюзовой голубизной горных речушек, водопадов и озёр в котловинах, обрамлённых изумрудными пихтами. На южных скатах столь же горделиво красуются кедровые леса, высоко вздымающиеся по долинам рек. Они опять же чередуются со светлыми альпийскими лугами, где уже вызревает черника и завораживают взор фиалки.
Роскошный рогач изюбрь, марал с целебными пантами и маленькая безрогая кабарга тут в извечно неразделимом единстве и противостоянии с красным волком, снежным барсом и вроде бы неуклюжим косолапым мишкой, который на спринтерской дистанции запросто может обогнать оленя. Копытных спасают от полного истребления полосатые бурундуки и тонкохвостые попрыгунчики–тушканчики, которые и составляют основную кормовую базу зубастых хищников от миниатюрного горностая до громадины–медведя. Они–то, маленькие и безответные, безропотно несут эту тягостную повинность, чтобы своими коротенькими жизнями продлить существование тем, кто зубами и когтями вскарабкался на высшие звенья пищевой цепочки.
* * *
Вертолёт сделал манёвр по плавному снижению перед вертикальным спуском. С северной стороны распахнулась величественная панорама открытого всем ветрам горного плато, укрытого жёстким ковром кустарничков и трав с глянцевыми листочками и стебельками.
Тут уже можно отыскать эдельвейс, если уж очень повезёт. Бархатисто–ворсистую звёздочку светло–салатового цвета, увенчанную соцветием из нескольких свёрнутых в плотные комочки слегка приоткрытых корзинок с белыми или желтовато–золотистыми цветками внутри. Символ чистой и светлой любви, отыскать которую в наше время так же трудно, как и этот экзотический цветок. Любви, дарующей самый прекрасный плод в мире — детей, которые возродят этот блуждающий золотой огонёк горного эдельвейса в твоих внуках и правнуках, которых ты, возможно, никогда не увидишь.
Вацлав сжал зубы и со свистом выдохнул:
— С–с–суки…
Пилот вертолёта понимающе кивнул и вздохнул как–то странно:
— Вот таки дела–а–а…
Конвоирша вынула из ушей наушники плеера:
— Ну, чо ишшо?
Вацлав снова приник к иллюминатору.
* * *Загородная резиденция президентши Конфедерации независимых государств Нижней Сиберии Мучку — Самдык расположена среди массивных обломков скал, которые складываются в естественную линию оборонительных сооружений на случай штурма правительственного бункера группой спецназа горных стрелков даже при огневой поддержке из мортир, атаке ракетами класса «земля–земля» и бомбардировке бетонобойными бомбами с вертолётов.
Вацлав Огинский нерадостно усмехнулся — он, пожалуй что, до сих пор единственный представитель «подлого люда» Нижней Сиберии, кто удостоился чести побывать на аудиенции у правящей президентши Конфедерации Намжалмы Анзановны Батожабай (по негласному соглашению элит всегда — бурятка). На аудиенцию приглашена также премьер–министерша Алчымай Херелевна Алаш–оол (по негласному соглашению элит — только тувинка). Вице–президентша Алтыной Адыджаховна Ултургашева (по негласному соглашению элит — хакаска) согласно конституции не могла присутствовать в одном месте и в одно время с главой государства. Из сибиряков с русскими корнями четвёртым высшим государственным лицом могла быть только спикерша Национального хурала, но Хаюня Исраэловна Киршенцвейг находилась с государственным визитом в братской Монголии. Алтайцы, шорцы и представители малых народов по конституции могли занимать должности только на уровне глав аймаков и сомонов. Поэтому судьбу полковника Огинского решали только два первых лиц государства.
* * *
Полосатый чулок ветрового конуса безжизненно поник на шесте. Ветра почти не было. Вертолёт без труда сел в центр круга, обозначавшего посадочную площадку. Конвоирша невнятным рыком приказала Огинскому стать на ноги, прошлась щёткой по его слегка помятому официальному костюму, бархоткой — по туфлям, расчёской — по волосам. Опрыскала одеколоном из баллончика. Только после этого она сняла с него наручники и кандалы.
— Шагай ходчей, чучело!
У трапа Огинского встретили две офицерши из роты почётного караула, чести ему не отдали, а отвели его до самой резиденции, выстроенной в стиле китайской храмовой архитектуры, но не из дерева, а из красного полированного гранита. Почётная красная ковровая дорожка была намертво сцеплена с брусчаткой из красного гранита латунными полосами, скатать её было обременительно, поэтому опального полковника повели в стороне от неё.
* * *
В «розовом» зале резиденции пол был уложен розовым мрамором. Офицерши отконвоировали Огинского на середину зала и замерли у него за спиной мраморными статуями.
Из–за бархатной портьеры строевым шагом с оттянутым носком вышла грудастая девица в гусарском кивере и мини–юбочке над высокими ботфортами. Под звуки фанфар из динамиков она вытащила из позолоченных ножен саблю и приложила клинок к лицу, словно собиралась отчекрыжить себе напудренный носик. Протокол предписывал все встречи в резиденции проводить на государственном языке, поэтому девица звонко заголосила:
— Пердизентша Кампедерация неподъярёмных осударств Нижней Сиберии, дружбанистых республик Алтай, Красеняр, Бурятии, Тывы и Хакасии, ейное высокопревосходство сударыня Намжалма Анзановна Батожабай!
Огинский вытянулся в струнку, держа руки по швам, хотя был в гражданской одежде. Луноликая президентша в строгом синем костюме с платиновой брошью в виде змейки на лацкане жакета вынесла своё многопудовое достоинство из глубины резиденции и опустилась на диванчик с позолоченными поручнями. Её сопровождала сухопарая премьерша, вся в чёрном, с брошью в форме тарантула, но из золота. По этикету она не могла присесть без приглашения президентши.
— Ваше высокопревосходительство, полковник запаса Огинский прибыл по вашему приказанию!
— Етто што такова дееца? — насмешливо кивнула президентша премьерше. — Пылковник Огинский не хочеть балакать с нами на осударственным языке? За петнадцеть годов осударевой службы в нашем войске рызвыкся на родную балачку, и свыкся с матерным и строевым языком, что то ись одно и тож?
— Вухи иму за етто оборвать! — покачала головой премьерша. — Чой хочеть, той дееть.
— Не хочешь аль не могешь балакать по–сибирски?
Огинский молчал.
— А вот мы хочем и могем, потому как научены служить сибирскому люду.
— Служу сибирскому люду! — выкрикнул Огинский, как на строевом смотру.
— Вот так–от баско, пылковник, — милостиво улыбнулась президентша. — А чой–то он башконькой–то кручеть? Не ндравица вишь ты.
— Он личнось звестная — выпендряется, — съязвила премьерша. — Никак национальный ерой! На влась, видать, забижаеца.
— А чо йму забижаца на влась? — развела руками президентша. — Сам во всём виноватый, а влась отправила йго на полную пензию, а не в тюрьму. И все евойные погадки и прошибки позабыла.