Максимов Юрий - Христианский квартал
Стиснуть зубы и ждать. Терпеливо. Пока она не высосет из меня всё, до последнего...
Сколько там ещё... до конца?
* * *
Рык, скрежет, лязг, вой. Лунные рыцари булавами крушат мои кости. Оборотни жадно вгрызаются в плоть. Кровь хлещет, растекаясь по жанровым схемам, напаяя соком сюжетные ходы, прорастая метафорами, застывая узорами стилистических изысков...
Родные и близкие растасованы по персонажам. Воспоминания расплавлены и отлиты в описания, интерьеры, экстерьеры... Монологи, диалоги, полилоги... Завязка, кульминация... Всё просчитано, выверено. Машина знает. Любовь и ненависть рассыпались блёстками штампов и осели на аляповатый коллаж, наструганный из моей жизни.
Внутри всё пылает, ментальный сканер выжигает остатки... Догорай!
Ну же! Что тебе ещё надо? Вот я, перед тобой! Моя злость, моя боль, моя страсть -- забирай! Что ещё? Неужели этому не будет конца? Господи...
* * *
Волны Волги словно волки... Нейронный распад. Инверсия. Логические связи истончаются... рвутся... тают... Я тону, захлебнувшись образами. Мне уже не вынырнуть. Гаснут последние отсветы мыслей. Остаётся лишь одно, невыразимое. То, что глубже слов и тоньше ощущений. Наверное, оно и есть моё "я"... Или что-то ещё? Кто-то ещё?
Броненосцы с глухим стуком касаются дна. Многотонная тяжесть ложится на грудь. Сердце не выдерживает и рвётся, выплёскивая чёрно-бурую слизь...
Беспроглядной тенью сгущается ото всех сторон... моя слабость, мой позор.
И из этой чёрной тени не восстань мне...
Nevermore
* * *
Выхолощен. Темнота. Тяжёлое дыхание. Пустота и гул в голове, как после удара колокола. С меня снимают шлем. Щурюсь на яркий свет. Синие лампы, зелёные стены, фигуры в белых халатах...
И я вижу того, кто это сделал со мной.
- Потерпите ещё чуть-чуть. - говорит он мне, коля иглой предплечье, - Мы предупреждали, что будет немного некомфортно.
Разлепляю пересохшие губы, пытаюсь сказать. Из горла вырывается кашель.
- Ещё немножко. Сейчас станет легче.
И правда -- становится. Память возвращается. Кусками. Вспоминается реклама... "Автобиограф. Больше, чем книга, больше, чем программа". Разговоры... А сегодня пятница. Гляжу на табло -- хм, прошло-то всего пятнадцать минут. Ох, неужели я ещё за это деньги выложил?
А образы откатывают, блекнут, мелеют, только неприятный осадок остаётся, будто черви копошатся в желудке...
- Ну как, лучше?
- Угу.
- Хотите кофе? Помогает.
Мотаю головой.
- Обработка завершена. Перед сеансом вы настаивали, что желаете получить сигнальный экземпляр сразу же после выхода. Вспомнили? Вы подтверждаете своё намерение?
- Ну... да.
Хлыщ в белом халате потянулся куда-то за моей спиной. Затем вынул небольшой томик и сунул мне в руки. Ещё тёплый. Броская обложка. Твёрдый переплёт. Бумажные страницы. Эстетика уходящего века. На обложке -- гравюра. Ночь. Замок. Принцесса на балконе и рыцарь с серым волком у ворот.
Открываю.
Глаза машинально скользят по строчкам, сознание распознаёт буквы, переводит в слова, слова -- в образы... Странно. Будто смотрю себя на просвет. Вижу...
Чёрно-бурую слизь.
Как я лгал, предавал, как глумился, как я... Да, даже это есть. Невесело усмехаюсь, листая страницы. Так вот, значит, как ты выглядишь, моя совесть.
Двадцать минут
Тихо. Дело к шести. Сумрак в храме понемногу сгущается. Синие огоньки лампадок, кажется, проступают ярче перед высокими, тёмными иконами. От приоткрытых дверей с улицы тянет прохладой и сиренью.
Влад потянулся к выключателю и зажёг настольную лампу. Вспыхнув, жёлтый круг выхватил стопки рыжих свечей, иконки и крестики с той стороны стола. Почесав подбородок с проступающим пушком, парень достал из кармана книгу, и углубился в чтение.
«Начало колонизации Ио было положено в 2117 году совместной экспедицией...»
Влад зевнул и выдвинул ящик стола. Где-то у Вити здесь мятные ледяшки обретались. Так, листки для записок, коробка с мелочью, карандаши, поминальная тетрадь - нету, облом. Надо было спросить, когда сменял. Теперь уж Витя, небось, на полпути к дому. Ладно, всего полчаса осталось до закрытия. А потом - в сторожку, чай пить с пряниками. И - снова читать эту нудятину про спутники Юпитера. Послезавтра зачёт по «освоению».
Хорошо хоть, народу нет. Вообще вечером, когда не служат, людей заходит мало. Так и сегодня. Только один пилот заглянул, из Космопорта, трёхкредитку на канун поставил; да ещё две тётки, проездом с Марса, - вон их свечки мерцают на золотистых подсвечниках перед Спасителем и Богородицей.
Влад уж было вернулся к конспекту, как дверь приоткрылась, и в храм протиснулся заросший серой шерстью гигант в бежевом халате. Цистерцианин. Сторож невольно нахмурился.
Гость, не глянув на него, неторопливо, чуть покачиваясь, прошёл к центру храма и встал, аккурат под куполом. И смотрит неотрывно на лики святых в иконостасе. «Будто молится» - усмехнулся про себя Влад, но тут же отогнал эту мысль.
Видно, турист. Зашёл поглазеть. Обычно такие днём приходят. С ними Витя хорошо толкует. Глядит мечтательными голубыми глазами, бородищу свою рыжую теребит, то слушает, то говорит... Шутили, что одна пара ригелиан каждый год специально сюда прилетает, чтобы с ним поболтать. Да, Витя - мужик разговорчивый. А вот Влада такие вещи напрягают. Надо ж было припереться этой мохнатой зверюге за полчаса до закрытия!
«Впрочем, для туриста одет он странновато» - подумал Влад, разглядывая пришельца со спины. Цистерциан не часто встретишь даже здесь, в Космопорте, но несколько раз он их всё же видел. Всегда на них роскошная одежда из тонкой ткани, и всегда они подчёркнуто опрятны. А этот весь помятый, вон, уже испачкался где-то, шерсть какая-то... всклокоченная. «Только цистерцианских бомжей нам здесь не хватало. От своих отбою нет».
Двухметровый гость неторопливо развернулся и двинул к выходу.
Влад демонстративно уткнулся в книгу. «Пусть бы хоть прошёл побыстрее» - но внутри уже зрело досадное предчувствие, что нет, не пройдёт, полезет ещё разговаривать.
Так и случилось. Цистерцианин подобрался и встал по ту сторону стола. Кажется, с минуту он стоял молча, а Влад упрямо продолжал «читать книгу». В конце концов, он - сторож, а не продавец. Не ему лезть первым с разговорами.
Наконец сухой, явно непривыкший к человечьей речи голос пробормотал:
- Извиняюсь.
Тут уж делать нечего, пришлось поднять голову. С невольной неприязнью Влад глянул в заросшее лицо пришельца. Чёрные глаза-пуговицы блестели совершенно бесстрастно. «Как у плюшевых игрушек».
- Щенник. - донеслось из-под серых усов.
- Чего? - сощурился Влад.
- Щенник. - повторил цистерцианин и добавил: - Ся.
- Священник? - внезапно догадался Влад.
- Ся щенник. - кивнул гость.
- Священника нет. - объяснил сторож, - Домой уехал. Завтра утром приходите на службу. Тогда будет священник.
- Утром поздно. - цистерцианин шевельнул ушами, - Утром сутки кончатся.
Владу стало совсем муторно от этой галиматьи.
- Тогда послезавтра. - буркнул он, - А ещё лучше в воскресенье. В это, или ещё когда-нибудь... Потом.
- Потом сложно. - сообщил пришелец, - Потом меня не будет.
«Понятное дело, рейс» - подумал Влад, но вслух ничего не сказал. И ещё подумал: «Чего бы тебе, милый, не пойти в своё капище, или как оно там у вас называется?»
Цистерцианин тем временем тоже о чём-то соображал.
- А других церковь здесь есть? - спросил он вдруг.
- Есть. - на секунду охватило желание отправить его в Скорбященку, чтобы отделаться поскорей, но Влад справился с искушением - жалко всё-таки, - Там сейчас тоже службы нет. Не положена сегодня служба. Нет священников.
Мохнатый гость снова замолчал. Чёрные, без зрачков, глаза невыразительно блестели бликами от лампы.
- Можно я посижу здесь?
Влад нахмурился и кинул взгляд на часы.
- Через двадцать минут церковь закроется. Двадцать минут можете посидеть.
- Спасибо.
Цистерцианин повернулся и всё той же «качающейся» походкой прошёл к левому окну. Там присел на лавку у кануна, молча созерцая, как перед распятием потрескивает трёхкредитка пилота, на квадратном столике для заупокойных свечек.
Влад попытался было вернуться к «началу колонизации Ио», но - куда там. Чтение уже не шло. То и дело приходилось поглядывать на застывшую перед окном фигуру, - а ну как сопрёт чего? Минут через пять цистерцианин поднялся. Тут уж Влад и не тешился надеждами, обречённо наблюдая, как двухметровая мохнатая туша снова приближается к столу.
- А ты не можешь... поговорить?
- В смысле?
- Как ся щенник. - объяснил пришелец и ткнул себе в грудь пальцем, - Дела плохие. Надо говорить. Чтоб не было.
- А, исповедь. - снова догадался Влад, - Нет, не могу. Только священник. А я здесь просто сторож.
- А ся щенник завтра?
- Да, завтра утром.
- Поздно. - констатировал собеседник.
