Сабрина Пейдж - Очень грязная свадьба
Оптимальный вариант, да? Колтер уже видел меня голой, и ему, кажется, нравится. Я имею в виду моё тело.
Кроме того, наше свадебное путешествие мы проведём в мини-отеле в Вермонте, и в любом случае это же зимний Вермонт. Супермягкий слип (прим.: женское и мужское нательное нижнее бельё типа комбинезона с пришитыми носками) — это невероятно сексуальный наряд для медового месяца, правда?
Либби фыркает:
— Горилла в течке? Я абсолютно уверена — Бейли издаёт такой звук, когда храпит.
— Что? — возмущается та, игриво шлёпая Либби по руке. — Я, вообще-то, не храплю!
— Нет, милая, не храпишь, — отвечает Либби и, обернувшись ко мне, лишь беззвучно шевелит губами: — Да, она определённо храпит, — затем опускается на колено, наводит на меня объектив и снова фотографирует.
Схватив одну из декоративных подушек, я бросаю её в подругу, но она успевает уклониться, и та задевает только её плечо.
— Либби, я тебя убью, — угрожаю ей без особого энтузиазма.
Она опять щёлкает кнопкой, и я склоняюсь к тому, что мне, возможно, придётся ударить её чем-то потвёрже подушки за мои фотки здесь, где я в своём платье-колокол для беременных сгорбилась в этом кресле.
— Ох, ты же меня любишь, — говорит она, снова делая снимок для эффекта.
Я кривлюсь, даже если Либби и права. Несмотря на её одержимость камерой, я обожаю обеих подруг. За последний год, после нашего с Колтером переезда в Бостон, они стали мне близкими друзьями. Либби — фантастический фотограф с художественной галереей в Нью-Гемпшире, а теперь и другой в Бостоне. Я знала её ещё в Академии Брайтон, хотя и не очень хорошо. Когда два года назад Колтер и я переехали в Бостон, мы с Либби сразу же связались друг с другом, забыв нашу общую историю в Брайтоне. Она умная и весёлая, а её девушка Бейли добрая и лёгкая на подъём.
— Оставь её в покое, — просит Бейли. — Ты не видишь, что бедняжка измучена?
— Да, детка, — соглашаюсь я, откидываясь назад и закрывая глаза. — Сжалься надо мной.
— Угомонись, — шутит Либби. — Даже в твоём положении нет оправдания срывам.
— Она такой командир, — говорит Бейли. — Подожди, пока сама не забеременеешь, вот тогда я погоняю тебя по магазинам в разгар зимы.
— Кто сказал, что я когда-либо буду иметь ребёнка? — спрашивает Либби, и её голос полон ужаса.
Я снова слышу щелчок камеры, но даже не пытаюсь открыть глаза, чтобы увидеть, как она делает ещё более унизительные фотографии.
— Если продолжишь снимать меня, похожую на выброшенного на берег кита, клянусь всем святым, ты не жилец и никогда не сможешь родить ребёнка, Либби, — угрожаю я.
— Она серьёзно, Либбс, — предупреждает Бейли.
— Не волнуйся, — парирует Либби, направляя камеру на неё. — Я буду фотографировать другую сексуальную будущую мамочку.
— О, нет, — стонет подруга. — Даже не думай об этом. Кейт, скажи ей, что я не создана быть беременной. Вся эта утренняя тошнота, фу.
— Не забывай про изжогу, — напоминаю я, открывая глаза.
Либби сидит рядом с Бейли, их ноги лениво переплетены, а камера направлена на них двоих, и хихикая, она делает селфи.
— И изжога, — повторяет Бейли и, оттолкнув камеру прочь, смеётся. — Прекрати фоткать, Либбс. И не думай, будто я не поняла, что ты в своей голове уже мысленно отметила день, когда попросишь меня о ребёнке.
— Нет, это тот день, когда мы увидим Кейт в великолепном свадебном платье, — отвечает Либби. — Кстати говоря, где наш консультант по выбору платья? И наше шампанское?
— Не трави мне душу, — говорю я.
— И газированный сок для тебя, — добавляет Бейли, а затем стонет. — Боже, это звучит ужасно. Мы ведь тоже должны отказаться от шампанского в знак поддержки.
— Вы можете пить столько шампанского, сколько хот… — сильный удар изнутри живота заставляет меня издать «уфф» и выпрямиться в кресле.
— Оно пнулось? — визжит Либби. — Мы можем это почувствовать? Не люблю применять к ребёнку слово «оно», ты же знаешь. Словно это что-то вроде пришельца. Хотя, думаю, фактически он является чужеродной формой жизни, растущей внутри тебя и питающейся тобой, — они обе накрывают своими руками мой живот, при этом охая и ахая, когда малыш пинается снова.
— Ты же знаешь, мы хотим, чтобы пол стал сюрпризом, — напоминаю я.
— Кто вообще не узнаёт его заранее? — спрашивает Бейли. — Что ты собираешься делать с комнатой?
— В ней всё будет нейтральным, — отвечаю я. — Кроме того, малютка не будет осознавать, какого цвета его спальня.
— Ну, малыш-лайм сегодня очень активный, — подмечает Либби.
Ещё в первом триместре моей беременности Либби прочла статью в интернете, где показывались размеры малыша на протяжении развития в утробе матери на примере различных субчиков: лайма, лимона, апельсина, грейпфрута, арбуза и так далее. Поэтому они стали называть ребёнка соответственно каждой фруктовой неделе.
— Ребёнок, несомненно, больше не лайм, — откликаюсь я, кладя руки на свой живот.
Не знаю, какого размера сейчас ребёнок, но, кажется, это арбуз. Возможно, даже тыква, но одна из тех гигантских, выращенных ради победы на ярмарке штата. Вот что в данный момент давит на мой мочевой пузырь, пихая свои крохотные пальчики-тыковки прямо в меня.
Консультант появляется с охапкой свадебных платьев в руках.
— Простите, что так долго, — переводит дыхание она. — Мы получили это на днях, и этим утром мне доставили заказ платьев с задержкой, так что давайте примерим их на вас. Вы взволнованы?
Бейли хлопает в ладоши:
— Не могу дождаться, чтобы полюбоваться тобой.
— Мне уже слишком поздно менять своё мнение? — интересуюсь я. — Возможно, я должна надеть белый, тёплый, спортивный костюм вместо платья?
Это почти шутка.
Продавщица нервно смеётся.
— Вы будете выглядеть прелестно, — уверяет она.
И через несколько минут, окружённая множеством зеркал, дающих рассмотреть платье со всех четырёх сторон, я думаю, что она права. Верхняя часть обшита нежным белым кружевом, утончённые длинные рукава и красивое глубокое декольте переходят к нижней части из шифона, скользящей по животику и плавно спадающей слой за слоем к земле.
Это самая красивая вещь, которую я когда-либо примеряла. И я не могу не думать о том, что сказала бы моя мама, если бы увидела меня прямо сейчас.
Меня сразу же накрывают печаль и чувство тоски по ней, ведь мне так хотелось бы, чтобы она познакомилась с Колтером и нашим ребёнком, и я ничего не могу поделать с собой. Слёзы скапливаются в моих глазах и начинают течь по щекам прежде, чем я бы смогла остановить их.
— Кейт, оно великолепно, — ахает Либби.
— Оу, что случилось? — волнуется Бейли, её рука немедленно оказывается на моём плече. — Всё из-за платья?
— Ты выглядишь фантастически, сладенькая, — говорит Либби, пытаясь успокоить меня.
Я шмыгаю носом.
— Оно красивое, — отвечаю я, мои слова тонут в рыдании. — Беременность… Гормоны.
Либби обнимает меня за плечи.
— Ты восхитительна, куколка, — сообщает она. — И твоя мама смотрит на тебя с небес, думая о том же.
И конечно, это заставляет меня рыдать ещё сильнее.
ГЛАВА 4.
КОЛТЕР.
Я окружён частями и деталями детской мебели — перилами кроватки, гайками и болтами, беспорядочно валяющимися по всей поверхности паркета — и настолько близок к потере моего терпения.
— Думаю, это замечательно, что ты пытаешься сам собрать кроватку, Колтер, — говорит Элла по телефону. Включена громкая связь, и я бурчу ругательства себе под нос, изучая инструкцию по сборке.
— Это худшее грёбаное руководство, которое мне когда-либо доводилось видеть, — рычу я. — Оно не имеет никакого смысла. И здесь нет слов. Только глупые картинки.
— Ты никогда раньше ничего не собирал, Колтер, — болтает она. — Тебе нужно попросить кого-то заняться этим.
— Это же детская кроватка, Элла, — возражаю ей. — Не ракетостроение.
Части, которые я пытаюсь скрепить, тут же разваливаются и падают на пол.
— Кейт знает, что ты всё собираешь сам? — спрашивает она.
— Это должен быть сюрприз, — отвечаю я ей. — Она на примерке свадебного платья, и мне показалось, что было бы неплохо, если бы мебель для ребёнка доставили и я бы обставил детскую. Очевидно, я был не в курсе, что для сборки этой чёртовой мебели нужен диплом инженера.
— Найми для этого специальных людей, Колтер, — подсказывает Элла.
— Я сделаю всё сам, — утверждаю я. — Не хочу, чтобы мой ребёнок вырос беспомощным.
— Просьба о помощи — это не беспомощность, Колтер, — снова настаивает она, её голос звучит пренебрежительно. — Почему ты не хочешь нанять для этого рабочих? Ты попытался. Нет никакого вреда в признании поражения.
— Я не признаю поражений, — говорю ей, торжествуя, что собрал основу кроватки. А потом понимаю, что сложил две части задом наперёд.
