Рене Карлино - Пока мы не стали незнакомцами
Я ответил ей благодарной улыбкой.
— Хорошо, без проблем. Только по стакану.
Боже, как же я отчаялся.
— Тогда вперед. Сюда.
Мы бок о бок шли по темной улице.
— Ты правда выглядишь фантастически, Грейс. Я так подумал еще тогда, когда увидел тебя в метро.
— Не странно ли это? Как будто вселенная дразнит нас: мы увидели друг друга с секундным опозданием. — Так я об этом не думал. Мне нравился ее ход мыслей. — То есть, ясно, что мы жили в нескольких кварталах друг от друга, но ни разу не столкнулись. Это даже странно.
— Вообще-то, я въехал в эту квартиру только в прошлом году, когда вернулся в Нью-Йорк.
— Где ты был до этого?
— Я переехал на верхний Вест-Сайд пять лет назад, но потом на некоторое время уехал в Лос-Анджелес. Когда развод с Элизабет был завершен, я вернулся в Нью-Йорк. Это было около года назад. Теперь я снимаю лофт в Вустер.
Я аккуратно наблюдал за реакцией Грейс, но она сказала лишь:
— Понятно.
В баре Грейс выбрала маленький столик, повесила сумку на спинку стула и показала на музыкальный автомат в углу.
— Пойду выберу песню. Здесь слишком тихо для бара. — Кажется, ее настроение улучшилось. Я же думал о том, что она не могла находиться в помещении без музыки. Снаружи ей вполне хватало звуков природы и улиц, но как только она оказывалась в закрытом месте, то всегда требовала музыкального сопровождения.
— Могу я заказать тебе выпить?
— Бокал красного вина подошел бы идеально.
Мне тут же пришлось заставлять себя не предаваться воспоминаниям, ведь стоило находиться в настоящем моменте. Нужно было так много сказать. Когда я вернулся с напитками, Грейс сидела за столом, поставив локти на его поверхность, и устроив подбородок на сложенных руках.
— Ты тоже прекрасно выглядишь, Мэтт. Хотела сказать это раньше. Годы тебя не сильно изменили.
— Спасибо.
— Мне нравятся длинные волосы, а это… — Она кончиками пальцев потрепала мою бороду. Я держал глаза закрытыми на секунду дольше. — Итак, ты жил в Лос-Анджелесе?
Мне пришлось восстанавливать дыхание, чтобы не позволить себе сломаться и разрыдаться. В ее присутствии эмоции меня переполняли.
Заиграла грустная песня, которую исполнял монотонный мужской голос.
— Кто это? — спросил я, делая глоток пива.
— The National. Но, Мэтт, ты хотел поговорить, так что давай поговорим. Ты перебрался в Лос-Анджелес после развода. Ты остановился у мамы? Как у нее дела? Время от времени я думаю о ней.
— Вообще, я приехал туда еще до развода. Чтобы позаботиться о маме. Она ушла, когда я был там.
Глаза Грейс наполнились слезами.
— Ох, Мэтт. Мне так жаль. Она была прекрасной женщиной.
Горло сдавило.
— Рак яичников. Элизабет считала, что заботу о матери стоило взять на себя Александру, но тот был слишком занят попытками стать партнером фирмы. Мама умирала, а ее сыновья ругались о том, кто должен о ней заботиться. Так глупо. — Я отвел взгляд. — Мой брак уже был на грани. Элизабет отчаянно старалась забеременеть, а я был в тысячах миль, на другом конце страны. Думаю, она где-то на подкорке считала, что я избегаю ее. А я думал только о ее эгоизме. Думаю, мы оба были злы и задеты.
Грейс кивнула.
— Что случилось потом?
— Пока я был в Лос-Анджелесе, приглядывая за матерью, Элизабет завела интрижку с моим другом и коллегой Брэдом, продюсером «Нэшнл Джиогрэфик». Восемь лет брака — пуф. — Я руками изобразил взрыв.
— Восемь лет? Мне казалось… — заколебалась она.
— Что?
— Ничего. Мне жаль, Мэтт. Не знаю, что и сказать.
— Можешь мне сказать, почему ты уехала?
— Когда?
— Почему ты не оставила ни записки, ни сообщения, когда уехала в Европу? Ты просто уехала.
Она казалась смущенной.
— Ты о чем? Я ждала. А ты никогда не звонил.
— Не звонил, я не мог. Я больше не мог делать звонки. Единственной, с кем я общался, была моя мама, потому что я мог звонить ей за счет абонента. У меня не было денег. Мы застряли в деревне, окруженной сотнями миль леса, со сломанной машиной. Мне казалось, ты понимала это.
Она казалась разбитой.
— А та статья в журнале о фотографии? В ней говорилось, что ты уже получил работу в «Нэшнл Джиогрэфик» и после Южной Америки отправляешься в Австралию.
— В девяносто седьмом?
— Ага. — Она допила остатки вина. — Там был снимок, на котором ты фотографировал ее, и в статье было сказано, что ты летишь с ней в Австралию на полгода.
— Никогда не читал статьи, о которой ты говоришь, так что не понимаю, о чем ты. Элизабет просила меня полететь с ней в Австралию, но я отказался. Я вернулся к тебе после стажировки, а тебя не было.
— Нет. — Она качала головой. — Я думала, ты улетаешь в Австралию. Именно поэтому я присоединилась к оркестру Дэна.
Я тоже качал головой.
— Я не улетел в Австралию. Я вернулся в конце августа. Я звонил тебе перед прилетом, но не дозвонился. Я отправился прямо в общежитие для старшекурсников, надеясь найти тебя там. Когда тебя там не оказалось, я подумал, что ты могла переехать в общежитие для аспирантов, так что пошел туда и пообщался с парнем-регистратором. Он мне сказал, что ты отложила поступление. По дороге в общежитие для старшекурсников я встретил Дарью, и она-то мне и поведала, что ты присоединилась к оркестру Порндела.
Грейс начала плакать, тихо шмыгая в свои руки.
— Грейс, мне так жаль. — Я схватил салфетки из салфетницы на столе и протянул их ей. — Я думал, что это ты бросила меня. Я не знал, как найти тебя. Даже не соглашался на работу в «Нэшнл Джиогрэфик», пока не узнал, что ты уехала.
Она засмеялась сквозь слезы.
— Твою мать. Все это время…
— Знаю. Я несколько раз пытался искать тебя, но не мог найти тебя в сети. До сегодняшнего дня я не знал, что твоя фамилия Портер.
Теперь у Грейс случилась истерика.
— Я вышла за Порндела, Мэтт. Он изменил свою фамилию на Портер.
Мое сердце было прострелено.
— Ох.
— Не сразу же. Я ждала почти пять лет. Теперь он мертв. Ты же знаешь это, верно?
— Нет. Откуда мне об этом знать?
— Я писала тебе.
— Писала? — Элизабет. Оказалось, что она так и не сказала мне всей правды.
Я будто очутился в альтернативной вселенной, где Грейс любила меня, а тем, кто ушел, оказался я. Все эти годы я провел в депрессии из-за того, что потерял ее, а она все это время пыталась найти меня. Я потянулся через стол и взял ее за руки. Она не оттолкнула меня.
— Мне жаль, что с Дэном так вышло. Он был добрым. Как он умер?
— Увеличенное сердце. Он умирал с чертовой улыбкой на лице, — ответила она гордо.
— Ты любила его? — Я знал, что у меня не было права спрашивать такое, но мне до смерти хотелось знать.
— Он был добр ко мне. — Она посмотрела в потолок. — Я любила его по-своему.
— Да? — Я чуть не задохнулся.
Она встретилась со мной взглядом.
— Да. Но не так, как любила тебя.
— Грейс…
— Какого хера случилось, Мэтт?
— Я больше не знаю. Думал, что знал. Элизабет недавно сказала мне, что отправляла тебе письмо.
— Я получила какое-то от тебя, может, в девяносто девятом или в двухтысячном году. Все остальные мои звонки и письма остались без ответа.
— То письмо написала Элизабет, не я. Клянусь богом, Грейс, я бы никогда не стал игнорировать твои звонки.
— Ну, хорошо. — Ее голос стал невероятно тихим, робким. — Уже слишком поздно, разве нет?
— Почему? Почему это слишком поздно?
— Я бы сказала, пятнадцать лет — это довольно много. С нами столько случилось и…
Я сжал ее руки.
— Давай съедим по куску пирога или блинчики, что угодно, как мы делали раньше.
— Ты с ума сошел?
— Именно, — ответил я невозмутимо. — Нам нужно уйти отсюда.
— Не знаю… — Она забрала свои руки.
Я посмотрел на часы.
— Завтрак на ужин?
Она провела рукой по лицу и села ровно, создавая между нами расстояние. Я не мог сказать, обдумывала ли она идею или размышляла о том, как поделикатнее отказать. Я изучал ее глаза, и Грейс улыбнулась.
— Идет. Я пойду с тобой при одном условии.
— Что же это, Грейси? — Она расхохоталась, услышав прозвище, и ее глаза снова стали слезиться. — Прошу, не плачь, — сказал я.
— На какое-то время мы должны забыть, кто мы друг другу. Никаких разговоров о прошлом. Таково мое условие.
— Согласен! — Я бросил на стол кучку наличных, схватил ее за руку и потащил к двери. Но прежде, чем уйти, я повернулся к ней. — Стой. Давай сначала по шоту. Мы молоды, город в нашем распоряжении, тебе не нужно завтра рано вставать, чтобы учить, а я не стал козлом для жены.
— Давай. Почему бы и нет?
Ее щеки порозовели. Внезапно она стала казаться счастливее, моложе. И хотя я пообещал, что мы не заговорим о прошлом, я не мог противиться ощущению, словно мы отправились путешествовать в лучшие дни наших жизней.
Мы оба опрокинули по рюмке текилы, покинули бар и нашли круглосуточную кафешку.
