Эрик Каплан - Санта действительно существует?
Впрочем, есть одна проблема. Большинство из вас подумает: «Проблема? Бесконечный оргазм для всех и каждого, я что-то не вижу тут никакой проблемы. И видеть не хочу. Все, поехали».
В этом-то и заключается проблема. В скучности и очевидности. Как будто дурацкий форум Рenthouse объединился с двойным выпуском журнала Wired. Возможно, все дело в нашей биологии, но еще и в том, что месседж с подобным содержанием мы получаем из СМИ и рекламы 24 часа в сутки. Нет ничего плохого в том, чтобы повторять что-то, оказавшееся хорошим в первый раз, но это уже не будет самым лучшим. Самые лучшие моменты выделяются новизной и способностью удивлять. Мы не хотим испытывать скуку.
Что еще можно добавить в наш момент, учитывая, что он уже доставляет невероятнейшее удовольствие нам и бесконечному количеству других людей? Как сделать так, чтобы он перестал быть скучным клише?
Величайшее удовольствие, не наводящее скуку, связано со свершениями — c изучением чего-то нового и решением проблем. Это могут быть научные открытия, создание художественных объектов или личные достижения — миг, когда вы понимаете свое призвание, решаете, какого именно питомца завести, определяетесь, с кем связать себя узами брака или как построить дом. Невозможно превзойти ощущение открытия нового потрясающего решения. Поэтому почему бы вам в ваш идеальный момент не обнаружить новый способ заставить себя и всех остальных почувствовать себя просто замечательно? Причем настолько замечательно, что все, что было ранее, в сравнении с этим покажется тем самым монстром, который поглощает Вселенную? Пусть наилучший момент самим фактом своего существования сделает предыдущую жизнь скучной и пустой. Нечто подобное испытал Ньютон, увидев падающее яблоко, и Бетховен, когда сочинил свое «Па-па-па-ПАМ!».
Это мысленная аналогия. У нас уже была физическая аналогия. Как насчет эмоциональной? А величайшая вещь с точки зрения эмоций, как сообщает нам текст песни Nature Boy, — любить и быть любимым.
Итак… Лучшим моментом окажется тот, который доставит вам максимальное физическое наслаждение, эмоциональное удовлетворение, подобное тому, которое вы испытываете, когда вас любят и вы любите в ответ, и мысленное удовольствие — волнующий, свежий момент, на фоне которого всю вашу предшествующую жизнь можно сравнить с чайным пакетиком, который пытаются использовать в пятый раз.
Довольно неплохо, но не идеально. То, что вы испытываете негативные чувства по отношению к предыдущему моменту, — неправильно.
Чего я хотел бы от вашего восприятия предыдущего момента? Я хотел бы, чтобы текущий момент отличался от предыдущего в лучшую сторону, но при этом не превращал его в мусор. Вы хотели бы оставаться благодарными своему прошлому, но и наслаждаться новым ощущением, которое несравнимо насыщеннее, интереснее и приятнее.
Другими словами, лучший момент не выбрасывает прочь то, что было до него, заменяя чем-то новым. Он вырастает из предыдущего, как способный к творчеству взрослый человек — из забавного младенца или большая зеленая брокколи — из саженца с парой листьев.
А если вам кажется, что рост — это скучно? Если вам кажется неинтересным то, как жизнь создает большую зеленую брокколи из саженца с парой листьев, или креативного взрослого из ребенка, или все биологическое разнообразие Земли из бактерии? В этом случае, к сожалению, я вынужден сказать вам, что вы выжили из ума. Если вы предпочитаете смерть жизни, то я всерьез полагаю, что вам нужна помощь. Бросьте читать эту книгу и окунитесь в реальный мир. Вырастите брокколи. Присмотрите за ребенком. Подоите козу. Прогуляйтесь пешком. Изучите циклы вашего организма. Вот мой единственный догмат, и я привержен ему с праведным фанатизмом: если вам скучна жизнь, проблема не в жизни, а в вас, потому что жизнь чертовски увлекательна. Растения, животные, экосистемы — это самое интересное, что только может быть. И правильная реакция на ощущение скуки от жизни — погружение в плоть, эмоции и пульсацию других жизней, человеческих и не только.
Итак, вы ищете момент, который был бы действительно ценен, нов и бесконечен и прорастал бы из предыдущего, как росток из земли. Я убежден, что Санта-Клаус или смысл жизни существуют, если вера в них приводит ваш разум в то состояние, при котором вы можете испытывать подобные моменты. И единственный способ узнать, пребываете ли вы в подобном состоянии, приближаетесь к нему или, наоборот, отдаляетесь, — собрать воедино свой разум и проверить. Но разве вы не могли, не испытав на себе, узнать об этом от какого-нибудь очень умного ученого, или священника, или мистика или просто прочитать в «Википедии»? Нет. Самые интересные вещи, обладающие ценностью, происходят благодаря тому, что вы понимаете, почему и каким образом они важны, когда делаете их. Да, многое имеет ценность, о чем вы знали еще до того, как вы стали этим заниматься. Наверное, заставлять ребенка учить испанский очень важно — так я думал, социализируясь в окружении представителей среднего класса, и в голове у меня вертелось: «Заставляй детей учиться: это важно!» Но в данном случае мы имеем дело с ограниченной и скучной значимостью. Наиболее ценные моменты жизни позволяют вам понять, что многие вещи имеют ценность, о которой вам не было известно раньше. И по определению вы не можете этого узнать, не прожив соответствующий момент.
Так что, если вам интересно, существует что-то или нет, взгляните на него, будучи в хорошем состоянии ума. А если вы хотите знать, в хорошем ли вы состоянии ума, оцените текущий момент в соответствии с тем, насколько он связан с предшествующей жизнью и как много приносит радости и смысла. Нейрат был прав: мы начинаем, обладая концепцией о том, что имеет значение, и мы не отказываемся от нее. Но по пути мы встречаем других людей, влюбляемся, заводим детей, которые станут нашими потомками. И наша сеть генов и смыслов, создавшая нас, дает им жизнь, а вещи, поддерживающие наши представления, растут на древе, словно яблоки.
Каждое представление — о квантовых полях или о Санта-Клаусе — событие. Жизнь обладает логикой, превосходящей чисто механическую44. Механизм может сломаться (а является что-то механизмом или нет, зависит от цели создавшего его живого существа), в то время как живые существа проходят путь от незрелости к зрелости и к воспроизводству, затем к старости и в конце концов к смерти.
Теперь мы наконец-то готовы поговорить о смерти, потому что, представляя идеальный вечный момент, мы представляли идеальный последний момент жизни, поскольку оба они — момент вечности и момент смерти — являют собой последнее, что нам доступно. И если мы готовы принять его и увидеть в нем смысл или придать ему таковой, то мы можем увидеть смысл всей нашей жизни или привнести его, потому что любой момент способен стать последним.
И что же мы должны делать в момент, который может стать последним? Как ни удивительно, ответ нам подскажет наш старый друг — нейролог мистер Порджес, вернее, рассказанная им жуткая история об эксперименте над крысами.
Доктор Ричер в своей статье «О феномене внезапной смерти у животных и человека» (On the Phenomenon of Sudden Death in Animals and Man) пишет о том, как взял несколько крыс, предварительно «приведя их в состояние стресса» (он обрезал им усы), и кинул в цистерну, оставив плавать, пока они не утонут. Теоретик Уолтер Кэннон предсказывал, что в такой ситуации крысы будут находиться в состоянии «дерись или убегай» — симпатическом возбуждении, — пока не умрут, устав от бесконечного страха. Именно это и происходило с ручными крысами, которые плавали в ужасе несколько часов перед смертью. Дикие крысы, однако, отключали блуждающие нервы и спокойно шли ко дну через пятнадцать минут.
Кем бы вы предпочли быть: ручной крысой или дикой? Лично я — дикой. Если конец действительно настал, я предпочел бы уйти в спокойствии, мистически приветствуя то место, куда отправит меня этот переход, даже если он никуда не ведет. В особенности ужасно то, что ручные крысы впали в состояние отчаянного ужаса и боролись до последнего момента. Если мы можем мирно принять нашу смерть с помощью парасимпатической реакции, то мы должны принимать ее с надеждой. Не с надеждой на нечто конкретное — например, на то, что после смерти мы окажемся на зеленом лугу, — а с надеждой в принципе. Мне нравится мысль, что за несколько минут до смерти я буду весело шутить в компании друзей и родных. А когда настанет последний момент, я уйду как мистик: отключив нервную систему, освободившись от мыслей и преисполнившись любви к неизведанному.
Заключение
Моему внуку — на будущее
Я не знаю, что произойдет дальше, но допускаю несколько вариантов. Если я воспользуюсь научной стороной своей личности, то представлю эволюцию человечества, в будущем которого есть место искусственному интеллекту роботов и улучшенным версиям наших любимых животных и растений — медведей, собак, лошадей, дубов, — которые будут воссоздавать меня и рассказывать, как все выглядело с их точки зрения. Эта книга — моя проба такого возрождения, и я обещаю, что попрошу их взять с собой и вас. Если я начну чуть больше использовать правое полушарие своего мозга, я смогу поверить, что в глубине всего присутствует что-то напоминающее любовь и что именно оно лежит в основе совершения всех этих действий. Я не знаю, должны ли подарки быть упакованы и уместно ли их называть подарками, если их нельзя развернуть.
