Роберт Каплан - Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного
Обзор книги Роберт Каплан - Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного
Роберт Каплан
Месть географии
Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного
Именно потому, что я не очень-то верю в то, что удел человечества переменится когда-нибудь в лучшую сторону, периоды процветания и определенного прогресса, а также стремление начать все сначала и не останавливаться на достигнутом кажутся мне истинными чудесами, которые уравновешивают собой необъятную массу зла и поражений, равнодушия и ошибок. Неизбежны новые падения, новые катастрофы; хаос будет торжествовать; но временами и порядок тоже будет брать верх.[1]
Маргерит Юрсенар. Воспоминания АдрианаRobert D. Kaplan
The Revenge of Geography
What the Map Tells Us About Coming Conflicts and the Battle Against Fate
© Robert D. Kaplan, 2012
© Котов М., перевод на русский язык, 2015
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2015
КоЛибри®
* * *РОБЕРТ КАПЛАН — известный американский публицист, геополитик, старший научный сотрудник Центра новой американской безопасности, член Совета по оборонной политике США. Работая корреспондентом, объехал десятки стран Африки, Ближнего Востока и Европы. В течение 30 лет его статьи, опубликованные на страницах The Atlantic, The New York Times, The Washington Post, The Financial Times и The Wall Street Journal, не раз становились причиной бурных дебатов в СМИ, академических кругах и высших эшелонах власти. Журнал Foreign Policy два года называл Каплана в числе «100 ведущих мировых мыслителей».
«Месть географии» расставляет факты по местам… Реализм Каплана и его готовность смотреть в лицо действительности делают эту книгу ценным противоядием тем намерениям и воззваниям, которые часто выдают за стратегическое мышление.
The Daily BeastКаплан — тот самый наблюдатель мировых событий, который видит то, чего часто не видят другие. Он уже завоевал репутацию одного из самых проницательных геополитиков, и книга упрочивает этот его статус.
National ReviewЯ считаю, что хотя география вовсе не обязательно определяет будущее, она устанавливает рамки достижимого и недостижимого.
Мы не должны покоряться географии. Но наши поиски лучшего мира должны опираться на доскональное ее знание.
РОБЕРТ КАПЛАНЭта амбициозная по замыслу книга бросает вызов традиционным представлениям, демонстрирует глубокое понимание сути современной мировой политики и служит мощным напоминанием о том, что геофизическое строение планеты формирует человеческие конфликты прошлого и настоящего в той же мере, что и конкурирующие религии и идеологии.
The New York Review of BooksВо времена смуты и военных переворотов политические карты приобретают особую важность. Когда под чьими-то сапогами рушатся устои власти, карта представляет собой источник мудрости, начало понимания исторической логики событий, возможности предугадать, что может произойти дальше.
География скорее «налагает», а не «располагает». География не есть синоним фатализма. Но, как и распределение экономической и военной мощи, она является основным ограничителем — и подстрекателем — действий государства.
Работа с таким инструментарием, как карты рельефа и сводки демографических исследований, позволит выйти на новый уровень сложности в анализе внешней политики и таким образом обнаружить возможность более глубокого и широкого понимания мира. Вам нет нужды становиться фанатом географии, чтобы осознать всю ее важность. Чем больше мы занимаемся текущими делами, тем больше для нас важны люди и их поступки; но если мы обратим свой взгляд в историю, то тут же становится очевидной та важная роль, которую играет география.
Роберт КапланПролог
Границы
Вопросы о будущем хорошо задавать, имея возможность не спеша путешествовать по странам и континентам…
Когда на горизонте показались первые холмы, куполами возвышавшиеся посреди пустыни на севере Ирака, за которыми располагалась гряда гор-трехтысячников, поросших дубами и рябиной, мой водитель, курд по национальности, обернулся, взглянул на расстилавшуюся иссушенную равнину и процедил с презрением: «Арабистан». Затем, посмотрев на холмы, с восторгом прошептал: «Курдистан», — и его лицо засияло. Шел 1986 г., рассвет режима Саддама Хусейна в Ираке…
Но стоило нам углубиться в тесные, подобно тюремным камерам, долины, в запретные ущелья, как вездесущие щиты с ликом диктатора внезапно исчезли, а вместе с ними и иракские солдаты. На смену им пришли курдские pesh mergas — воины в тюрбанах, одетые в мешковатые штаны, подпоясанные кушаком, с нагрудным патронташем, идущие на смерть за независимость Курдистана. Если следовать политической карте мира, то мы не покидали территорию Ирака, но даже Саддаму Хусейну было не под силу победить горы.
Горы по сути своей консервативны. В узких ущельях они сохраняют местные культуры в первозданном виде, оберегая их от агрессивных современных идеологий, которые слишком часто отравляли жителей равнин, а в наше время они еще и предоставляют убежище идеологическим повстанцам и наркоторговцам.[2] Антрополог Йельского университета Джеймс Скотт утверждает, что «народности, проживающие в горах, зачастую представляются как беглецы, изгои, как сообщества отшельников, которые на протяжении вот уже двух тысячелетий спасаются от притеснений и гонений, неизбежно сопровождающих образование государств в долинах и на равнинах.[3] Именно на равнине реакционный режим Николае Чаушеску впился в глотку местному населению. Я несколько раз бывал в Карпатах в 1980-х гг., и мне редко где доводилось видеть признаки коллективизации. Для этих гор, именуемых «задней дверью» Центральной Европы, характерны были в большей степени дома, возведенные из дерева и камня, а не из железобетона — любимого строительного материала эпохи Чаушеску.
Карпаты, опоясывающие Румынию, являются такой же границей, как и горы Курдистана. Начав свое путешествие по Карпатам с запада, со стороны мрачной и таинственно пустынной венгерской Пушты с угольно-черной почвой и океаном лимонно-зеленой травы, я постепенно прощался с европейским миром, созданным некогда блистательной Австро-Венгерской империей. Теперь путь мой лежал в значительно более отсталую часть планеты, где когда-то правила пришедшая к концу своей жизни в полный упадок Османская империя. Именно благодаря границе в виде Карпат и стал возможен восточный деспотизм Чаушеску, гораздо более жесткий, чем довольно формальный «гуляш-коммунизм» времен Яноша Кадара в Венгрии.
И все же Карпаты были не таким уж и неприступным бастионом. На протяжении столетий множество купцов и всякого другого торгового люда прокладывали себе и своим товарам едва заметные тропы высоко в горах, доставляя жителям гор самую различную мануфактуру, а с ней и более высокую культуру процветавшей в то время Центральной Европы. Именно таким образом по другую сторону Карпат, в таких центрах местной цивилизации, как Бухарест и Руссе, все же пустило корни робкое и очень жалкое подобие европейской культуры. Однако, вне всякого сомнения, эти горы действительно представляли собой некую переходную ступень, первую на длинной лестнице, ведущей на Восток и оканчивающейся на великой Аравийской пустыне и пустыне Каракумы.
В один прекрасный день в 1999 г. поздно вечером в столице Азербайджана, городе Баку, расположенном на западном побережье Каспийского моря, я сел на торговое судно, идущее до города Красноводск[4] в Туркменистане — на восточном берегу Каспийского моря. Места эти в III в. н. э. персы-сасаниды назвали Туркестаном. Наутро моему взору открылась довольно тонкая неясная береговая линия: белесые бараки на фоне безжизненных глинистых крутых холмов. Всем пассажирам приказали построиться в один ряд перед воротами с облупившейся краской, где один-единственный пограничник не спеша стал проверять наши паспорта. Стояла 40-градусная жара. Затем нас провели в пустой ангар, который под огненными лучами солнца раскалился до немыслимой температуры. Там другой пограничник, обнаружив мои таблетки от расстройства желудка, обвинил меня в контрабанде наркотиков. Он взял мой фонарик, достал из него батарейки и выбросил на грязный пол. Выражение его лица было таким же мрачным, как и окружающий нас ландшафт. В городе, вид на который открывался за ангаром, не наблюдалось ни одного тенистого уголка, где можно было бы спрятаться от палящих лучей солнца: удручающе однообразные горизонтальные плоскости городской застройки и ни единого намека на хоть какие-то архитектурные изыски. Я вдруг с тоской вспомнил Баку: городские стены, воздвигнутые персами в XII в., сказочные дворцы первых нефтяных королей, украшенные фризами и горгульями, — внешний архитектурный лоск западной цивилизации, который оказался невероятно живучим, несмотря на такие преграды, как Карпаты, Черное море и высота Кавказских гор. Путешествуя все дальше на восток, я видел, как Европа постепенно сдавала свои позиции, словно испаряясь под палящим солнцем. Естественная граница в виде Каспийского моря представляла собой последний рубеж, возвещая о приближении пустыни Каракумы.
