Алексей Андреев - Сядьте на пол
Вообще «языковая» теория музыки звучит приятнее, чем «наркотическая». Однако и здесь придётся разоблачить ряд мифов. В первую очередь под сомнением – «врожденная музыкальность». Исследования с помощью МРТ выявили, что музыкальная настройка нейронов может меняться даже под влиянием краткосрочного обучения; при этом происходят вполне регистрируемые физические изменения в мозге ‑ число нейронов, реагирующих на значимые звуки, растёт, а их реакция усиливается. [62]
И даже «абсолютный слух» не является врождённым даром. Оливер Сакс рассказывает в «Музыкофилии» об исследовании, в котором сравнивались дети, обучающиеся в музыкальных школах Нью‑Йорка и Пекина. Оказалось, что среди учеников в возрасте 4‑5 лет абсолютным слухом обладают 60% китайцев и только 14% американцев. Среди тех, кто начал учиться музыке в 6‑7 лет, доли слухачей разошлись больше: 55% и 6%, соответственно. И наконец, среди тех, кто начал учиться музыке в 8‑9 лет, абсолютный слух был у 42% китайцев ‑ и ни одного такого ученика среди американцев. Вывод: абсолютный слух может сохраниться у детей, если они с рождения изучают тональный язык, а если язык не тональный ‑ абсолютный слух пропадает.
Другое исследование, проведенное в университете Висконсина, предлагает и причину исчезновения абсолютного слуха с возрастом. Тесты на распознавание музыки у 8‑месячных детей и у взрослых обнаружили, что взрослые больше ориентируются на сочетание звуков относительно друг друга, а дети ‑ на абсолютное звучание: они не могут отличить ту же песню, спетую в другой тональности. Видимо, абсолютный слух становится неудобен, когда дети овладевают более «абстрактным» (нетональным) языком взрослых.
А теперь вспомним цитату, с которой начиналась данная глава. Газета Asian Times пугает американцев тем, что китайцы тратят на музыкальное образование детей в шесть раз больше денег. Дескать, это гарантирует им интеллектуальное превосходство. Но теперь можно сделать совсем другой вывод: китайцы увлекаются музыкой просто потому, что это... важная часть их языка! И если вы хотите сохранить у ребёнка абсолютный слух, то обучение китайскому языку с рождения поможет в этом больше, чем обучение музыке.
Короткая песня и длинный хвост
«Съездил к Маше в роддом, отвёз вещей и всякой еды. Пока она была в душе, потанцевал танго с Евой. И в голове сразу завертелась мелодия ‑ словно что‑то знакомое, но в то же время очень своё. Точно так же было, когда с новорожденным Китом гулял. Тогда тоже пришла танцевальная мелодия, но другая. Я после прогулки её забыл и очень огорчился, но на следующий день она снова пришла. А теперь второй ребёнок ‑ и новая мелодия». (февраль 2009)
У каждого представителя племени Юпно, живущего на востоке Папуа‑Новой Гвинеи, есть собственный «конггап». Переводится это как «голос предка» и представляет собой мелодию, которая состоит из одних гласных. Она длится всего несколько секунд ‑ однако это не имя, потому что используется иначе. Проходя через землю соседа, необходимо громко петь его конггап, давая понять, что ты не чужак. Можно петь конггап другого человека, когда думаешь о нём или скучаешь. На похоронах все поют конггап умершего. А собственный конггап исполняется только во время ночного ритуала «общения с духами предков», когда все собравшиеся танцуют ‑ и каждый поёт свою «личную песню».
Свой первый конггап ребёнок получает от матери вскоре после рождения: это своего рода персональная колыбельная. Достигнув юности, человек меняет свой детский конггап на новый ‑ который он либо слышит во сне, либо придумывает самостоятельно, перебирая различные мелодии. Каждый конггап совершенно уникален и связан только со своим носителем, его нельзя передавать другим людям. Средний представитель племени Юпно может помнить и моментально опознавать несколько сотен личных мелодий [63].
Способность к запоминанию конггапов очень озадачивает исследователей: эти короткие, всего на нескольку секунд мелодии не имеют никакой структуры, которая позволяла бы упростить запоминание. Однако в данном исследовании, как и в многих других, отмечается: человеческому мозгу нужно менее секунды музыки, чтобы вызвать эмоциональную реакцию.
Подобные «короткие песни», хотя и не обязательно личные, есть и в других традиционных культурах. Японское «танка» буквально переводится «короткая песня». С XVI века известен и более лаконичный жанр ‑ хайку, своего рода «недопетое танка», одностишие всего на один выдох, которое тем не менее может вызывать сильную эмоциональную реакцию.
Но подобное сокращение песен ‑ редкое исключение в нашем мире, где музыка норовит зависнуть в ушах как можно дольше. «Дайте мне спеть эти пять нелогичных нот!», пел когда‑то Борис Гребенщиков. Но я никогда не видел, чтобы БГ честно спел только пять нот и сразу ушёл со сцены. Если уж песня, то не меньше минуты. Если концерт ‑ не менее часа.
Правда, при ближайшем рассмотрении поп‑музыка представляет собой бесконечные повторы коротких мелодий. Наверняка это связано с особенностями нашей памяти: чтобы в ней задержаться, нужны повторы. Каждый повтор приятной мелодии мозг воспринимает как успех ‑ и награждает нас дофамином. Получается эдакий паразитный нейрокод, который запускает в мозгу зацикленный контур возбуждения.
Именно здесь мы расстаёмся с музыкой, которой управляем мы сами, и попадаем в царство той музыки, которая управляет нами, как токсоплазма ‑ кошками. Но в отличие от токсоплазмы, у наших мозговых паразитов есть более высокий уровень зацепки: музыка умеет зависать не только в ушах отдельного человека, но и в памяти целого социума. Причём качество музыки в этом процессе играет не самую важную роль:
«Павы, предпочитающие длиннохвостых павлинов, одобряются отбором исключительно по причине предпочтения таких же павлинов другими самками. Качества самого самца при этом произвольны и несущественны. В этом смысле, музыкальный фанат, жаждущий конкретной записи лишь на основании того, что она находится в списке “Топ 20”, ведёт себя в точности, как пава. Но конкретные механизмы, обеспечивающие работу положительных обратных связей в этих двух случаях, различны».
Этими словами заканчивается 8‑я глава книги Ричарда Докинза «Слепой часовщик» [64]. Данная глава посвящена эффекту «взрывной эволюции» на основе положительной обратной связи; история про половой отбор красивых, но бессмысленных павлиньих хвостов плавно переходит в аналогию с поп‑музыкой. Любопытно, что сам автор теории полового отбора Чарльз Дарвин до таких смелых сравнений не дошел: он считал музыку «одной из самых больших загадок человеческой культуры».
Последователи Дарвина значительно продвинулись в исследовании «бессмысленной красоты». Но как показывает Докинз, даже сейчас среди них нет согласия. Некоторые эволюционисты считают, что длинный павлиний хвост является прямым «диагнозом» неких внутренних качеств самца, существенных для отбора (устойчивость к паразитам, например).
Другие же, включая Докинза, полагают, что увлечение самок длинными хвостами ‑ это пример лавинообразного эволюционного процесса, который привёл к генетической победе «вкусов большинства» безо всякого практического смысла. То есть длинный хвост стал своего рода вирусом, «потому что девочкам нравилось». Последняя фраза в кавычках ‑ почти точная цитата из «Истории Аквариума», где Борис Гребенщиков объясняет, почему они продолжали играть, несмотря на критику и прочие проблемы.
А почему девочке нравится определенная музыка? Например, потому, что нравится её компании, особенно девочкам‑лидерам. Да и диджей по радио сказал, что этот хит занимает верхнюю строчку в чарте. И вот опять Докинз с примерами взрывной обратной связи, бессмысленной и беспощадной:
«Похоже, что это факт – многие люди купят запись единственно по причине покупки (или вероятности покупки) этой записи большим количеством других людей. Поразительное подтверждение этого факта заключается в практике звукозаписывающих компаний, посылающих своих представителей в ключевые магазины для скупки больших количеств их собственных записей, с целью поднять цифры продаж в том регионе, где у них есть шансы "взлететь". (Сделать это не так трудно, как кажется, потому что цифры Топ 20 основываются на продажах в небольшом количестве магазинов грамзаписи. Если вы знаете эти ключевые магазины, то вам не нужно покупать большую часть записей, чтобы оказать существенное влияние на общенациональные цифры продаж. Есть также достоверные случаи подкупа продавцов в этих ключевых магазинах). Подобный феномен самоценной популярности, хотя и в меньшей степени, известен в книгоиздательстве, женских модах, и вообще рекламы. Едва ли лучшее, чем можно прорекламировать какой‑то товар, так это сказать о нём, что он пользуется спросом среди товаров этого вида».
