Юрий Семецкий - Душа в тротиловом эквиваленте
- А как же решить, достоин ли человек смерти, или его можно еще перевоспитать?!
- Вечно вы, интеллигенты, все запутаете... Достоин, недостоин. Еще про слезу ребенка мне тут скажите! Вас же, между прочим, чуть не подрезали. Как по мне, все просто. Решат люди и случай. Кто-то упадет по эту сторону забора, кто-то по ту. Если бы этот парень пошел не на дело, а в библиотеку, учиться, был бы жив! Все, гражданочка, недосуг мне тут с вами разговоры разговаривать.
... Московский государственный университет, кафедра физики. Старое здание на Моховой.
Арсений Александрович не помнил такого, чтобы все преподаватели факультета, даже не занятые в первой половине дня, пришли и потребовали собраться и поговорить о текущем моменте. Но это случилось. Для импровизированного совещания выбрали пустующую аудиторию. Кабинет декана вместить всех желающих не мог.
Разговор начал преподаватель кафедры основ строения вещества Тихонов. Он заявил:
- За последний месяц мы увидели, что учебные планы нуждаются в немедленном пересмотре. Примерно треть студентов ушла далеко вперед, и их уже не устраивает ни содержание, ни темпы изучения материала. Считаю, что нам придется дополнительно работать с выявившимися лидерами в усвоении учебных материалов.
- Именно так! Дополнительно! И еще надо решить, где брать запрашиваемые группами поиска металл, стекло, инструмент, радиодетали! - с места вступил в разговор начальник мастерских.
- Что бы там не было, а идеологической работе следует уделить особое внимание! А то ишь, взяли моду, цитируют классиков и просят объяснить. По форме вроде бы и ничего, а по сути - форменное издевательство! Товарищ Бобряшов, лектор ЦК, вышел из аудитории как ошпаренный! - вставил свои пять копеек секретарь комсомольской организации Попков.
- Что ж там такого было? - поинтересовались собравшиеся.
- Товарищу Бобряшову процитировали Энгельса. Из статьи 'Демократический панславизм'. Вот, извольте, я записал: 'На сентиментальные фразы о братстве, обращаемые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: НЕНАВИСТЬ К РУССКИМ была и продолжает еще быть у немцев ИХ ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ СТРАСТЬЮ; со времени революции к этому прибавилась ненависть к чехам и хорватам, и только при помощи САМОГО РЕШИТЕЛЬНОГО ТЕРРОРИЗМА ПРОТИВ ЭТИХ СЛАВЯНСКИХ НАРОДОВ можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности.
Мы знаем теперь, ГДЕ СКОНЦЕНТРИРОВАНЫ ВРАГИ РЕВОЛЮЦИИ : В РОССИИ и в славянских областях Австрии; и НИКАКИЕ ФРАЗЫ ИЛИ УКАЗАНИЯ НА НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ ЭТИХ СТРАН НЕ ПОМЕШАЮТ НАМ ОТНОСИТЬСЯ К НАШИМ ВРАГАМ, КАК К ВРАГАМ'.
И еще: 'Что же касается России, то ее можно упомянуть лишь как владелицу громадного количества украденной собственности, которую ей придется отдать назад в день расплаты'.
Студенты много чего нарыли: 'Казаки, башкиры и прочий разбойничий сброд победили республику, наследницу Великой Французской революции'. Это Энгельс писал о московском походе Наполеона.
Вот еще: 'Европа /стоит/ перед альтернативой: либо покорение ее славянами, либо разрушение навсегда центра их наступательной силы - России', "Народы, которые никогда не имели своей собственной истории, которые с момента дотижения ими первой, самой низшей ступени цивилизации уже подпали под чужеземную власть или ЛИШЬ ПРИ ПОМОЩИ ЧУЖЕЗЕМНОГО ЯРМА БЫЛИ НАСИЛЬСТВЕННО (!!!) ПОДНЯТЫ НА ПЕРВУЮ СТУПЕНЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ, нежизнеспособны и никогда не смогут обрести какую-либо самостоятельность. Именно такова была судьба австрийских славян. Чехи, к которым мы причисляем также моравов и словаков ... никогда не имели своей истории... И эта 'нация', исторически совершенно не существующая, заявляет притязания на независимость?'
- Что, неправильно цитировали? - спросили у комсомольского секретаря.
- Да нет, - немного замявшись, ответил комсомольский секретарь,- в том и загвоздка, что цитировали точно. Вот я и говорю, что идеологическую работу крепить надо!
У него тут же ехидно осведомились:
- А что, лектор только Энгельса не читал?
- Да нет, за Маркса Бобряшову тоже досталось. Ваши разбойники, Арсений Александрович, зачитали отрывок речи Карла Маркса на польском митинге 1867 года: 'Я спрашиваю вас, что же изменилось ? Уменьшилась ли опасность со стороны России ? Нет ! Только умственное ослепление господствующих классов Европы дошло до предела ... Путеводная звезда этой политики - мировое господство - остается неизменной. Только изворотливое правительство, господствующее над массами варваров, может в настоящее время замышлять подобные планы ...
Итак, для Европы существует только одна альтернатива : либо ВОЗГЛАВЛЯЕМОЕ МОСКОВИТАМИ АЗИАТСКОЕ ВАРВАРСТВО обрушится, как лавина, на ее голову, либо она должна восстановить Польшу, оградив себя таким образом от Азии двадцатью миллионами героев."
И добили классиков цитаткой из Энгельса (из статьи "Демократический панславизм") : "Тогда борьба, БЕСПОЩАДНАЯ БОРЬБА не на жизнь, а на смерть СО СЛАВЯНСТВОМ, предающим революцию, борьба НА УНИЧТОЖЕНИЕ и БЕСПОЩАДНЫЙ ТЕРРОРИЗМ - не в интересах Германии, а в интересах революции'.
Вы бы только слышали, до чего они в итоге договорились! И не подкопаешься, ни логики не оспоришь, ни цитат не опровергнешь! Крамола это!
- Где крамола-то?
- Как где? Если послушать процитированное, записать да и подумать, то получится, что Маркс с Энгельсом были нацистами похлеще фюрера. И считали, что Европа должна вести с нами войну на уничтожение, что мы совсем недавно и видели.
Взгляды собравшихся устремились на Соколова. Он встал, зачем-то одернул пиджак и, холодея, с веселой наглостью проговорил:
-Все правильно. И крамолы никакой нет. Маркс и Энгельс желали Германии всего наилучшего. Патриоты они были. А мы - патриоты своей страны, и тоже кое-что понимаем! Марксизм - оружие, а его не грех и у врага отнять! Так что правы мои ребята, правы, горячи только уж больно по молодости.
Аудитория несколько расслабилась. Изящный словесный финт декана на некоторое время выводил факультет из-под удара. Обсуждение учебных планов покатилось своим чередом.
... село Девички, недалеко от Киева, в/ч 41655.Полковник Шарипов Талгат Гизатович.
Он был намного более москвичом, чем многие, приехавшие в столицу в последние пятьдесят лет. Его предки жили там со времен Ивана Грозного. Шарипов никогда не планировал связать свою жизнь с армией. Так вышло.
В грозном 1941, Талгат, тогда еще студент 3 курса пединститута, ушел в ополчение. Сначала ему повезло выжить. Он не был убит под бомбежками, не лег в белоснежных полях в храброй, но самоубийственной атаке. Почти сразу же он сильно обморозился и оказался в госпитале. Потом у артиллеристов возникла нужда в людях, и он стал заряжающим в расчете ЗИС-3.
В ноябре 1942 года он уже был старшим офицером батареи. У Талгата оказался недюжинный талант расчетчика и стальные нервы. Худощавый, даже хрупкий студент стал человеком войны.
Оказалось, что он думает быстрее врага и, временами, собственного начальства. Думается, дело в том, что недоучившийся преподаватель математики оказался в родной стихии. Его снова окружали цифры! Молодого офицера заметили и стали продвигать по службе.
Данные топопривязки, азимуты, треугольник ошибок, учет температуры заряда и среднего ветра - это всего лишь цифры. Он запоминал, обрабатывал, выдавал результат, и на той стороне глубоко эшелонированная оборона вдруг превращалась в лунный пейзаж, украшенный рваным мясом. Он называл цифры, и в небо взлетали колонны автомобилей, рвались, восходя к небу дымным пламенем склады нефтепродуктов и имущества. Всего лишь цифры, и вражеская техника становилась бесполезным металлоломом, а его орудия снова успевали ускользнуть от ответного удара.
После победного мая, Талгата Гизатовича, уже полковника, попросили остаться в кадрах. Армию сокращали, надо было восстанавливать страну, но в войсках следовало оставить лучших. Полковник Шарипов как раз таким и был.
Но вот ведь какой парадокс, даже став командиром отдельной части, с тремя звездами на плечах, тяжесть которых ощущалась даже во сне, Талгат Гизатович так и остался глубоко гражданским человеком.
Не допуская ни малейшей небрежности, он командовал вверенной ему частью. Это было его работой, долгом, если хотите. Но настоящим интересом полковника Шарипова теперь были математическая логика и теория катастроф. Неудивительно, что за глаза его называли 'Оракулом'. Что поделаешь, армия - такое место, где еще никто из начальствующих не обошелся без прозвища.
